Некроманты (сборник) - Перумов Ник (бесплатные версии книг txt) 📗
Айван все-таки смог уснуть. Он теперь знал, как обороняться, и засыпал с каждой ночью все крепче и спокойнее. Похоже, жители деревни – тоже. Все больше людей решались взглянуть на маленького чужака, оставленного на попечение их деревни самим сёгуном. Худой мальчик с красным иероглифом «молчание» на тонких бледных губах пошел на поправку…
…«Когда страх и смерть каждую ночь стоят у твоего порога, а тебе только пятнадцать, может показаться, что река твоей жизни разобьется лишь на два рукава: смирение или безумие» – так сказала бы няня. «Но это иллюзия, потому что еще есть путь борьбы», – возразил бы ей отец. Можно прокладывать путь реке самостоятельно. Айван избрал четвертый: построил плотину и решил использовать мутную воду. Но вода разлилась и поглотила его жизнь. Взрослый Айван стоял перед дверью маленькой лавки старьевщика. Под выцветшей вывеской.
Запыленная витрина у двери, как он помнил, почти не пропускала дневного света и была завалена странными предметами: чашами, куклами, свитками и тряпками, которые, наверное, были когда-то коврами или покрывалами. Толстый слой пыли – или это был пепел – покрывал все трофеи в окне. К ним никто никогда не прикасался. Лавка старьевщика – ширма для ее владельцев. И только по дверной ручке ясно, что тут совсем не простые обитатели. Резная ручка в форме головы лисицы с разными глазами из цветных стекляшек четко указывала тому, кто знает, что вот он, конец поисков. «Пора исправить все, что натворил…» Айван набрал в легкие побольше воздуха, поправил медицинскую повязку на губах и толкнул ухмыляющуюся лисицу.
Как и в прошлый раз, что-то темное зашевелилось в дальнем углу. В полумраке от стены отделилась тонкая фигура и двинулась к Айвану. Но шаркающие звуки раздавались совсем с другой стороны. Как и в прошлый раз, ужас пробрал гостя до костей, волосы на затылке зашевелились от ледяного дыхания призрака, проходящего за его спиной. «Сейчас главное – не выдать себя дыханием», – твердо помнил Айван. Закованный в здесь же купленную магию, он был уверен: духи его не видят и не слышат. Выдаст только стук сердца, теплое дыхание или движение. Надо стоять и не бояться, дождаться слепую хозяйку с безликим слугой и разговаривать уже с ними. Усилием воли Айван заставил себя дышать медленнее, закрыл глаза. В прошлый раз, десять лет назад, он взял с собой меч и в глади древнего лезвия видел, что происходит позади него.
Сонм призраков, все множащихся, как в калейдоскопе, кружил за спиной. Каждое из безумных видений пыталось уловить хоть каплю живого человеческого дыхания. За это они сражались в бесшумной, но беспощадной битве, пронзая друг друга гибкими щупальцами, разрывая тела когтями-крючьями, дробя конечности многозубыми челюстями. Изящные красавицы-куклы растягивали свои ягодные губки в жуткую зубастую пасть, обнажая раздвоенные языки и раскусывая головы соперниц. Взрыв фарфоровой головки обрушивал тишину, как разбитая чашка заставляет вздрогнуть даже воина-ветерана. Существа из пыльных ковров, многорукие и бесформенные, сливались вместе, чтобы накрыть кукольных победителей и перемолоть в пыль под буграми из живых бурых ниток. И тут же темное пламя, нависшее шаром, превращало в жирный пепел голодный ковер. Хлопья пепла с дождевым шорохом опадали на пол, откуда уже лезла черная жижа, превращающаяся в длинную склизкую плеть. Извиваясь, она подбиралась к затылку Айвана, втягивая в себя запах живого.
Когда холодная слизь коснулась плеча, Айван не выдержал и рубанул по черноте мечом. Тот увяз в теле монстра наполовину и застрял, как в смоле. Мгновение – и куча напряглась, уплотнилась и дернула меч из рук человека. Но выучки воина хватило, чтобы не выпустить оружие из рук. Айван смог развернуть лезвие и рассек чудище до верха. Чернота развалилась надвое, но тут же из центра со свистом вылезли новые тонкие плети. Каждая норовила впиться в живую плоть, схватить, обвязать, опутать и высосать жизнь. Айван сделал два шага навстречу монстру, пробивая дорогу сквозь черные лианы. Он с силой воткнул меч в основание черного дерева, срубив его. На детский всхлип был похож тот звук, что издала чернота. Все плети разом исчезли. Лепестки сакуры заполнили воздух, и света стало столько, что пришлось зажмуриться.
Тонкая рука раздвинула лепестки, как кисейный полог, и Айван увидел женщину с завязанными глазами. В одежде цвета лепестков сакуры. Лицо, покрытое белой пудрой, как принято у жительниц кварталов цветов и ив, обрамляли длинные распущенные черные волосы, гладкие как шелк. Рубином выделялся накрашенный рот, но вместо привычного «сердечка», как рисуют все дамы, там было несколько штрихов – старинный иероглиф. Лепестки обтекали длинные пальцы дамы как струи воды и, изменяя привычный путь, клубились у ее ног, скрывая обувь. Казалось, хозяйка висит в пустоте из бурлящих розовых цветов. За дамой – слуга в темном костюме и шляпе-котелке, низко надвинутом на лицо, если оно там было: не разглядеть даже рта.
Дама разомкнула рот и зашипела. Порыв ветра неимоверной силы толкнул Айвана в лицо, но он устоял, зато нечисть сзади лопнула, как тонкое стекло от кипятка.
– Проходи, смелый гость, тебя не тронут до захода солнца. – Голос девы был похож на звуки кото. Приличные девицы так не говорят, но глупо искать целомудрия в лавке колдуньи, и Айван зашел за поток лепестков. Верный клинок придавал смелости.
Пустая комната из рисовой бумаги: белые стены, белые татами, только черный лаковый столик в центре. Дама в кимоно из лепестков сидит за ним, и каждый лепесток трепещет на ветру, хоть ветра и нет. Черный безликий слуга – в дальнем углу. Похож на механическую куклу. Дама держит в белых пальчиках тонкую кисть, чернила пахнут судьбой, белый свиток расстелен на черном лаке стола. Рядом костяная печать. Но где же красная тушь?
– Вы пришли заключить договор, господин? – Слепая женщина чуть опустила голову в поклоне. Сама же ответила себе: – За иным сюда не приходят. Можете дышать, как привыкли. Не смею просить гостя опустить меч и оставить его у порога. Надеюсь лишь услышать ваше желание. Конечно, я отвечу «да» воину с мечом. Но и вам придется заплатить свою цену.
«Слишком много слов для женщины», – подумал тогда Айван. Колдунья засмеялась, прикрыв лицо широким рукавом. «Прочла мои мысли?» – испугался он. Но не подал виду, как и положено. Чинно сел, положил меч рядом. У него не было повода доверять нечисти: пять лет вынимающих душу шорохов за стеной, ледяное дыхание, от которого мерзнешь каждую ночь, и белая фигура у окна твоей комнаты. А порой и замерзшие тела. Где бы ни жил Айван, во дворце сёгуна или на постоялом дворе при буддистском храме, история повторялась. Слуги, воины, случайные прохожие… Был даже один монах и совсем молодой мальчик, ровесник Айвана. Подозрение на Айвана никогда не падало, но всегда люди говорили: «Юки-онна! Снежная дева!» Конечно, им и в голову не приходило, что иностранец может что-то значить и быть связанным со злой снежной дамой. Но как же ее смех похож на музыку! На музыку, которую Айван слышал в ночном лесу. Потому и не было доверия нечисти.
– Разве благочестивые монахи, дающие талисманы крестьянам, не помогли вам? Я чувствую запах их курений, им пронизана ваша одежда… – Слепая колдунья улыбнулась и начала слегка покачиваться вперед-назад.
– Помогли найти тебя, колдунья, – ответил Айван. Он старался, чтоб его голос не дрожал. – Надо мною висит проклятье, которого я не заслужил: призрак преследует меня уже несколько лет. Сделай так, чтобы он никогда не смог причинить мне ничего плохого. Мне хватит золота, чтобы оплатить твои услуги. И крестьянам, и монахам станет легче от этого.
Колдунья молчала, продолжая раскачиваться. Тонкие пальцы ее задвигались, словно она перебирала невидимые струны. Потом произнесла:
– Чтобы снять проклятие, мне нужно знать все с самого начала.
– Тогда смерть придет и за тобой, и за мной.
Еще сильнее закачалась женщина. Молчание длилось так долго, что лепестки на ее кимоно начали увядать, обнажая белоснежную кожу. Минута шла за минутой, а слепая колдунья так и сидела, раскачиваясь, перебирая пальцами. Откуда-то налетел порыв холодного ветра, и два лепестка сорвались с женских плеч. А потом резко, как будто ударила по струнам, колдунья крикнула:
