Битва вечной ночи - Дарт-Торнтон Сесилия (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
В зелень кустов вплетались пурпурные лозы благоуханного винограда. В зарослях можжевельника призывно алели ягодки — в этих краях они были вовсе не горькие, а сладкие и очень вкусные. Два раза — в полночь, а потом в час ухта — Тахгил давала лебединой деве привязанную к веревке флягу. Зажав веревку в сильном клюве, птица вскорости возвращала флягу, наполненную чистой водой из ручья. На рассвете девушка нашла себе уютный завиток, выступающий над основным уровнем кустов, и, спрятавшись за ним от ветра, прилегла отдохнуть. Зверьки, что объедали живые изгороди, как раз начали вылезать из ночных укрытий. Девушка с любопытством следила, как они, деловито щелкая челюстями, точно секаторами, двигались по зеленому настилу. Ей они не мешали — лишь так же деловито обкорнали подросшие побеги, ровнехонько обрисовав очертания ее лежащей фигуры.
Семь ночей продолжался этот утомительный путь. Семь ночей Тахгил ковыляла вперевалку на своих неуклюжих кустоходах. Звезды, луна, протяжные лебединые крики, вечная угроза Охоты, которая хоть и не показывалась, но давала о себе знать в отзвуках ветра… А еще — муки лангота, сны о Торне, столь яркие и живые, что девушка думала, уж не сошла ли она в самом деле с ума. Теперь, когда на пальце у нее уже не было защитного кольца, тоска и мука потери терзали бедняжку еще ужаснее. Силы постепенно оставляли ее.
Пробудившись однажды вечером, Тахгил обнаружила, что ее волшебная провожатая, приняв человеческий облик, пристроилась на верхушке куста, объеденного в виде трапеции.
— Тихоходная путница торжествует по праву, преодолев половину преграды, — сообщила лебединая дева. — Отсюда вдоль изгородей идет извилистая тропинка. Лебедь легко направит беспомощную бедолагу в нужную сторону.
— Беспомощная бедолага благодарит благородного лебедя, — в тон ей ответствовала Тахгил и, ухватившись за верхние веточки, начала неуклюже сползать вниз.
Спуск оказался легче подъема — земля притягивала девушку к себе, а упругие побеги задерживали падение, так что Тахгил благополучно приземлилась, пусть и не обойдясь уж совсем без царапин, но отделавшись малым. Внизу ее поджидали уриск и найгель.
— Снова привет, верные мои друзья, — улыбнулась Тахгил. В ее волосах — тех самых локонах, прядь которых все еще держала открытыми последние Ворота, ведущие из Эриса в Фаэрию — торчали запутавшиеся сучки, листья и веточки. — В добром ли вы здравии?
Крики ночных птиц здесь, внизу, звучали чуть тише, их приглушал высокий воротник из зеленого меха — застилающие небо высокие кипарисы. Зато громче стал шепот ручьев, что, журча, бежали вдоль подножия живых изгородей.
— В самом что ни на есть добром, — жизнерадостно отозвался уриск.
Втроем они двинулись далее, куда вела их лебединая дева — она снова и снова спускалась пониже, чтобы показать дорогу. Время от времени из-за зеленых стен раздавались веселые голоса, вспышки хохота. Из любопытства Тахгил остановилась и, раздвинув листву, заглянула в образовавшуюся щелочку. На бережку одного из каналов весело гуляли сьофры — мелкие духи пировали и катались по воде в сделанных из листьев лодчонках, напрочь не замечая, что за ними подглядывают. Та же, что стала мимолетной свидетельницей лесного пиршества, изумленно взирала неочарованным взглядом на сомнительные лакомства: усики бабочек, мякоть из камышовых стеблей, муравьиные яйца и мышиную шерстку, копченых уховерток и червяков, ушки мандрагоры и тушеные тритоньи бедрышки. Запивали сие великолепие хрустальным каплями росы, поданными в цветах магнолии.
Чуть позже ночь разорвал стук колес, усилившийся, когда путники прошли под навесом особенно густых ветвей, а потом постепенно затихший вдали. Раз или два из листвы вдруг высовывалось сморщенное старческое лицо, ухмылялось проходящим и пряталось снова.
Все кругом было такое одинаковое — одни и те же высокие аллеи, с обеих сторон обрамленные зелеными стенами, одно и то же звездное небо над головой, — что в скором времени девушке начало казаться, будто они идут в никуда, бесцельно бродят по кругу.
— Мы свернули в обратную сторону, — заявила Тахгил. — Я точно знаю!
— Именно, девонька, — согласился Тулли. — Но разве ты никогда не блуждала по лабиринтам? Никуда не денешься — приходится идти то назад, то в сторону.
— Но это же не настоящий лабиринт — а беспорядочные заросли. В них нет никакой логики. Однако мне остается только доверить выбор дороги лебедице. Тигнакомайре… Тигги — ты бы не мог снова повезти меня на спине, чтобы уж побыстрей?
Водяной конь согласился. И еще пять ночей она скакала верхом меж темнеющих изгородей. Но только на длинных аллеях найгель мог разогнаться в галоп — остальное время ему приходилось трусить рысцой по коротким отрезкам или переходить на шаг, огибая углы.
Стех пор как Вивиану с Кейтри увезли, прошло уже шестнадцать ночей…
Невыносимая мысль!
Однажды вечером они добрались до места, где заросли цветущего винограда были особенно густы. Там, между травянистой дорожкой и нижними стеблями изгороди, лежали пять длинных каноэ из черной коры.
— Каналы, — сказала Тахгил. — Они текут прямо на восток или тоже петляют?
— Почти прямо, — ответил верный уриск. — Так говорит королева птиц.
— А как ты думаешь, хозяева этих каноэ не слишком разозлятся, если я позаимствую одно из них?
— Этого я сказать не могу. Я таких суденышек еще не видел. Не знаю, кто их сделал.
— Разве ты живешь не с начала времен?
— Так-то оно так, но путешествую мало. Я существо домашнее.
Найгель рассеянно рвал и поедал виноградные лозы. В воздухе стоял густой запах зелени.
— Что ж, — промолвила Тахгил, — тогда поплыву. Так будет гораздо прямее. Но вот что делать, когда канал проходит под изгородью? Между нижними ветвями и землей не протиснешься. Тигги — как тебе это удается?
В ответ найгель повернулся и яростно принялся лягать задними копытами изгородь. Во все стороны полетели сломанные ветви. Очень быстро образовался проем, в который Тахгил, чуть пригнувшись, вполне могла пролезть.
Девушка подтянула одно из суденышек к берегу и спустила его на воду. Канал шириной около четырех футов шел по низкому туннелю прямо под живой изгородью.
— Тулли, пожалуйста, придержи каноэ, чтобы стояло тихо.
Она легла навзничь на дно лодочки. Найгель с громким плеском прыгнул в воду и поплыл прочь. Уриск оттолкнул каноэ от берега и оно плавно заскользило вниз по течению.
Лежа на спине, Тахгил глядела на своды, поддерживающие основание изгороди, пустой каркас стены. Пред ней открывался еще один мир — то, что творилось внутри изгороди. Там сверкали подслеповатые глаза обитателей этого мира, звенели щебечущие голоса, перепархивали с лозы на лозу мелкие существа. С головы до ног осыпанная белыми лепестками, девушка плыла все дальше и дальше, а перед ней темнела на воде голова волшебного коня.
Новая ночь, лиловая, струящаяся, разворачивала свои лепестки, точно огромный цветок.
В час ухта, когда в мире происходят самые невероятные вещи, найгель перегородил русло широкими плечами. Каноэ дернулось и встало, наткнувшись на эту живую преграду.
— Добрались до края.
Тахгил открыла глаза — в последние несколько часов она по большей части дремала. Вместо серых ребристых сводов изгороди над головой взгляду ее открылось небо, нежно-розовое, как лепестки камелии. На нем первой каплей росы мерцала одинокая звезда. Тахгил вылезла из каноэ.
Внезапно порывистый, стелящийся по земле ветер тронул ее волосы сильными пальцами. Девушка стояла на вершине парящего в поднебесье утеса, рядом с водяным конем. За спиной у них темнели последние бастионы зеленой крепости. Канал и в самом деле вывел их к границе Фирзенхолта. Сам же поток, как и множество других ручьев и речушек, что вытекали из лабиринта, обрушивался с края отвесного обрыва высотой в семьсот футов. У подножия утесов часть водопадов попадала в каменные бассейны, что уводили под землю, сливаясь в одну систему пещерных вод, другие же впадали в реку, которая плавными изгибами вела через тусклую равнину к смутно мерцавшей линии далекого берега.
