Магистериум морум (ЛП) - Бэд Кристиан (читать полную версию книги TXT) 📗
Он замолчал на полуслове, поднял глаза к потолку. Мгновение спустя там соткалось из воздуха белое голубиное перо и, медленно кружась, опустилось на столешницу перед Фабиусом.
— Что это? — нахмурился демон, и магистра обжёг уже сам изменившийся тон его голоса — словно воздух вскипел в горле.
— Это письмо, — тихо сказал маг, борясь с подступающим кашлем. — Мне.
Инкуб хмыкнул, оценив его усилия, и покачал головой.
— Мне нужно быть сдержаннее, или ты недолго сможешь радовать меня беседой, смертный…
Демон невесело усмехнулся, осторожно, за кончик, взял со стола пёрышко, подбросил вверх и стал наблюдать, как оно планирует.
Фабиус мысленно повторял заклинание для лечения кашля, стараясь не шевелить губами. Слова связывались плохо и никак не хотели действовать. Для внутренней речи требовалась сосредоточенность, а маг в это же время исподтишка следил за инкубом.
Наблюдение было делом неожиданно приятным. Когда демон не смотрел на мага, тот ощущал и иную его силу — силу красоты совершенного тела. Впрочем, она никак не помогала сущему разгадать секрет голубиного пера.
— Сдаюсь, — выдохнул он. — Я чувствую очень слабую магию, но не могу подобрать к ней ключик. Активируй его… — он покосился на Фабиуса и хмыкнул. — Маг.
Фабиус не удержался и кашлянул. Но потом всё-таки произнёс чётко:
— Vale et me amare perge!
Перышко ткнулось острым концом в столешницу и побежало по ней, оставляя ровные светящиеся буквы:
«В городе бунт. В Гейриковых ямах отпущенники спаивают стражу. Шепчутся, что бунтовщики готовы ломать тюремные ворота и выпускать душегубов. Пока я прислуживал пьяному лейтенанту, тот хвастал, что в ямах есть темница с костями трёх настоящих магов. Обещал за деньги показать мне её. Но я и без денег вижу, что живых вы здесь не сыщете».
Перо зависло, покачалось и вывело подпись: «Саймон». После чего всё написанное погасло.
— Кто эти трое? — спросил инкуб.
— Три мага. Верные слуги Магистериума. Борца с… — горло у Фабиуса сдавило. — …С нечистью. Я полагаю, что их не смогли заставить вызвать из бездны адскую тварь. А старый Ахарор — давно растерял свою силу.
— Я вижу, что ты готов свидетельствовать против фурии, смертный? — глаза демона вспыхнули, но смотрел он на Алекто, не желая, видимо, подвергать мага мукам свыше необходимого.
Фурии тоже приходилось несладко. Она обняла руками грудь, сжалась в кресле.
— Да, — сказал Фабиус и закашлялся.
— Тогда выпей вина, — приказал демон. — Твои слабые заклинания только истощают тебя. Можешь пить прямо из кувшина. Не бойся, смертный. Я не убью тебя, пока ты мне полезен.
Глава 18. Бунт
«Ты что же, хочешь приговоренного к смерти сперва казнить для пробы?»
Г. Белль. «Человек с ножами»
Мир Серединный под властью Отца людей Сатаны.
Год 1203 от заключения Договора.
Провинция Ангон, город Ангистерн.
6 день.
Демон подвинул кувшин с вином, а Фабиус взял. Пальцы его задрожали, и он уставился на свою левую руку, разглядывая её, словно чужую. Рука, изуродованная химерой, казалось, вообще не способна была на такие пляски, а вот надо же — затряслась.
«Эвон, как это бывает, оказывается, — нарочито медленно удивлялся магистр, вдыхая и выдыхая как можно размеренней. — А может, мне подсчитать эти судороги плоти? Раз, два, три… Шесть?.. Кажется, теперь стало дрожать чуть менее часто? Ну-ка, ну-ка, а не дрожат ли у меня вместе с руками ноги?»
Демон, неявно наблюдавший за магом, расплылся в улыбке. Фурия посмотрела на него с презрительным недоумением: неужели инкуба интересуют игры с людьми? Человек — это опасное неразумное существо. Вроде теней-удавок, что резвятся себе на воле, а глядишь — и оплели клейкими нитями очередного глупца!
— Ну, не скажи, — покачал головой инкуб, похоже, прекрасно понимающий и словесную, и внутреннюю речь всех в зале. — Тени не умеют обманывать природу своих инстинктов. А… э-э… — он покосился на Фабиуса, подыскивая слово. — А эти — пытаются. И не безуспешно.
— Ты ещё с рук его покорми! — поморщилась Фурия.
Демон беззлобно рассмеялся, но вдруг втянул ртом воздух и нахмурился.
Фурия тоже принюхалась и расплылась в хищной улыбке:.
— А вот и настоящее вино! — воскликнула она звонко. — Пахнет-то как сладко, а?!
Алекто улыбнулась с радостью и облегчением. Ночь двигалась к середине, а тварь была голодна.
Тут же с улицы донеслись крики, затем тяжёлый удар сотряс землю и заставил откликнуться фундамент дома, а крики посыпались уже, как яблоки из лопнувшего мешка, сливаясь постепенно в один яростный дикий гул.
«Отец наш, Сатана! Так ведь это упали ворота! Что же могло повергнуть их массивные столбы? Неужели все городские маги потворствуют этому Барбру?»
Перед лицом настоящей опасности фальшивые бунтовщики совсем вылетели у магистра из головы. А зря. А они-то времени даром не теряли.
Сколько же их ворвалось во двор?!
Фабиус бросился к окну, дёрнул шторину… Тщетно. Окна обеденной залы выходили на торговую улицу, пустовавшую в этот час. Шум же шёл с внутреннего двора.
Кто-то негромко, но настойчиво застучал в двери.
— Зайди! — крикнул Фабиус, не успев подумать, понравится ли визитёр адским гостям.
Крикнул и осёкся. Но было поздно.
В залу проник дворецкий. Он был бледен, губы его посинели от страха.
Хоть префект и отослал челядь, не разрешив никому прислуживать за ужином, чтобы не отрезать потом лишних языков, вышколенные люди не спали, ожидая, пока хозяин позвонит, дёрнув за шнур. Когда чернь обрушила ворота и ворвалась во двор, самые крепкие из слуг побежали укреплять запоры на дверях дома, а дворецкий поднялся к обедающим, дабы, пусть не рассердится господин префект…
Всё это старик выпалил, не видя толком, кто перед ним, уткнувшись глазами в живот безжизненной фигуре префекта. Дворецкий словно боялся растерять заранее заготовленные слова.
Только доплыв до конца своей немудрёной речи, он перестал бездумно таращиться, скосил глаза, заметил страшную женщину в синем платье, мага и голого человека: с пылающими красными глазами, с ошейником, проклёпанным костяными шипами, с уродливой змеёй на запястье, которая, давясь от усердия, заглатывала кусок пирога!
Слуга выпучил глаза, отрыл рот и… плашмя рухнул на пол.
— Он ведь заорал бы сейчас, — пробормотала фурия и нервно облизала губы. — Итак, они чего-то галдят там… во дворе? Эти… э-э… Слуги?
— Это не слуги, — глухо произнёс магистр Фабиус, не отрывая глаз от тела дворецкого. Оно лежало, раскинув руки, как будто в свои последние мгновенья человек пытался уплыть от смерти. — Это разбойники и крещёные. Бунтовщики. Когда я вошёл в дом, они уже стояли перед воротами.
Маг ощутил: тело его перестало дрожать. Он понял, что может и должен сделать, и напрягся, сосредотачиваясь.
Пока речь шла исключительно о его жизни и смерти, он готов был перестать трепыхаться, и только желание проститься с сыном давало ему силы бороться. Но стоило замаячить впереди многим и многим смертям, как магистра наполнило изнутри особенным тихим светом: он стал прозорлив и покоен.
— Забавно, — сказал инкуб, прислушиваясь, на счастье Фабиуса, исключительно к тому, что творилось во дворе. — Я вижу, как мягкотелые бегают без явного толка. Они плохо видят во тьме? Другие же — пытаются проникнуть к нам и ломают двери.
Фабиус кивнул:
— Я думаю, что какое-то время двери выдержат. Но недолго.
Примериваясь, маг пробормотал про себя пару самых сложных фраз.
— И вся эта грязная вонючая чернь… — свёл брови инкуб.
— Пахнущая так же и кровью, а это довольно пикантно, — перебила фурия и снова прошлась по губам синеватым языком.
— Нет уж, я не желаю беседовать в зале, заваленном немытыми мягкотелыми! Достаточно и этих двух! — инкуб встал. — Я выйду к ним. Туда и будешь являться потом, чтобы подышать, Алекто!
