Три короны для Мертвой Киирис (СИ) - Субботина Айя (книги хорошего качества .TXT) 📗
Боги, он собирается… сделать это?
Нельзя, нельзя… Ничего не получится, ведь она никогда раньше не получала ничего и близко похожего на удовольствие от таких ласк. Нужно заставить его остановиться.
Киирис потянулась к плечам императора, попыталась отстраниться, но Дэйн жестко ухватил ее за ягодицы, приподнял и раскрыл, словно жемчужницу.
— Даже не вздумай сопротивляться, мейритина, — предупредил он и в дополнение к словам укусил Киирис за кожу на сгибе бедра. Острая и в то же время одурманивающая боль прошила ее насквозь.
— Я не…
— Ты не… что?
Он осторожно прижался губами к ее влаге, слизнул языком капли ее удовольствия. Киирис дернулась, вцепилась пальцами в покрывало.
Боги, что это такое?!
— Мне остановиться? — Он прервал «поцелуй», но тут же вошел в нее пальцем. — Проклятье, ты такая узкая…
Остановиться? Когда она готова взорваться от одних лишь намеков на ласку?
— Пожалуйста, мой император… — взмолилась она. — Пожалуйста!
Вид его, сидящего между ногами и до сих пор одетого, был самой возбуждающей вещью на свете. А то, как он слизал с собственных губ ее влагу, раскололо мир на части. Возможно, когда-то давно, она была испуганной похищенной девчонкой, и не знала, что мужские ласки могут быть такими, но сейчас это все выветрилось из головы, будто дурной сон.
— Дэйн… — Почему это так сложно сказать?
— Да, Киирис? — Его темный взгляд обещал самый бессовестный секс, который только мужчина может дать женщине. — Тебе нужно лишь попросить.
— Боги, Дэйн, хочу твой язык! — Собственные слова смели еще одну преграду, разметали без труда, словно тот волк из детской сказки.
— Хорошая девочка, — похвалил он.
Его рот снова прижался к ней между ногами, но на этот раз язык раскрыл складки и погладил изнутри, пробуя на вкус, словно какое-то лакомство. Пальцы продолжали скользить внутри, но каждый раз, когда они оказывались максимально глубоко, он усиливал ласку скользким, бесконечно развратным движением языка. Снова и снова, с каждым движением поднимая ее все выше, за облака.
Она металась на простынях, сминая ткань в пальцах, будто та была единственным, что удерживать ее от хлещущего по ногам вожделения. Грудь болела, твердые соски требовали ласки, по коже будто растекалось оголенное обжигающее наслаждение.
— Дэйн! — Она не сдержала крик, когда император вынул пальцы и мягко, но неумолимо, раздвинул складки нижних губ. — О, Дэйн!
— Я весь тебя слушаю, Киирис, — подразнил он и ударил по клитору кончиком языка. А потом снова и снова, посмеиваясь над тем, как она каждый раз вскидывается в его руках.
Силы покинули ее. Тело столько дней копило возбуждение, изнывало от невозможности получить желаемое, что теперь Киирис не могла — да и не хотела! — сдерживаться. Лишь на миг приподнялась на локтях, чтобы увидеть, как язык Дэйна бесстыже танцует у нее между ног. После этого Вселенная окончательно растворилась, и остались лишь они одни.
— Давай, Киирис, покричи для меня, — потребовал он.
Она запрокинула голову, когда Дэйн снова надавил языком на твердый бугорок, когда погладил его всей шершавой поверхностью, то усиливая ласку, то отступая, заставляя Киирис кричать и молить о пощаде. Его пытка была невыносимой, но всякий раз, когда Дэйн возобновлял ласку, она взлетала все выше и выше. Пока, наконец, не взорвалась в долгом хриплом крике.
Кажется, она барахталась в простынях так долго, что Дэну пришлось лечь рядом и крепко прижать Киирис к себе. Он закинул ее ногу себе на бедро, одной рукой обнял за шею, другой поглаживал вздрагивающий живот. И так до тех пор, пока она не пришла в себя.
— Это было что-то новое для тебя, мейритина? — спросил он, и Киирис почувствовала его губы где-то около своего виска.
— Да, мой император. — Когда страсть немного схлынула, ей на смену пришла сладкая теплая нега, в которой хотелось купаться, словно в чистом удовольствии. Киирис набралась смелости и потянулась к Дэйну. Он обнял ее еще крепче. — Я не знала, что может быть… так, — потихоньку призналась она, чувствуя себя распоследней развратницей.
Дэйн негромко хрипло рассмеялся ей в макушку.
— Вот так: искушенная куртизанка не знала, что удовольствие может быть еще и таким. — Кажется, это открытие его забавляло. Нотки веселости разбавили голос, сделали его похожим на рокот ленивого водопада. — Поделишься впечатлениями?
Киирис спрятала лицо у него на груди, чувствуя, что краснеет. Почему? Откуда этот стыд? Что вообще творит с ней этот мужчина? Выбивает почву из-под ног, превращает в слабую женщину, которая тает от одного лишь его голоса, от того, как он невзначай поглаживает ее бедро.
— Как ты нас нашел? — Вопрос не давал ей покоя с того самого момента, как Дэйн появился в дверях купальни.
— Я был бы плохим братом и еще более плохим императором, если бы не знал, где проводят время мои младшие родственнички.
— Он обещал вернуть меня, — напомнила Киирис.
— Рунн никогда ничего и никому не обещает, Киирис. Запомни это. А если Рунн что-то пообещал, значит, собирается нарушить это обещание. Он такой: сплошные противоречия, тем более, когда дело касается меня. Брат лучше изловчится и укусит себя за локоть, чем согласится играть на моих правилах. Единственная причина, по которой он мирится с моим правом старшего — страх. Знает, что как только переступит черту — отправиться на тот свет.
— Эта жестокость… так необходима? — осторожно спросила она.
Дэйн вздохнул, отодвинулся и лег так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Ее сердце рвануло быстрее, когда в памяти всплыли образы его губ и его языка…
— Эта жестокость — главное, на чем стоит империя, мейритина. Я бы покривил душой, если бы сказал, что мне это в тягость. Император должен быть безжалостным в первую очередь к тем, что стоит ближе всего. Именно среди братьев, матерей и жен зреют самые страшные заговоры. Согласись, что какой-нибудь жрице из Керака было бы куда сложнее подобраться ко мне, чем собственному брату, который даже в мою комнату может входить без стука.
— С этим тяжело поспорить, мой император.
— Я знаю обо всех похождениях Рунна, я знаю, чем живет Раслер, какие козни строит королева-мать и чем дышит моя будущая жена.
— Разве тебе не следует быть сейчас с ней? — осторожно, помня его предупреждение, рискнула спросить Киирис.
— А тебе бы хотелось, чтобы я был с ней? — В темных глазах Дэйна танцевала насмешка. Конечно, он знал, чего она хотела на самом деле, но жаждал услышать еще одно обнаженное признание.
— Я счастлива, что мой император предпочел мое общество обществу принцессы, — сказала она, надеясь, что не выдала боль. Сейчас он с ней, но придет утро — и все снова переменится. С другой стороны: ей ли сетовать на судьбу? В животе до сих пор сладко ныло от одного воспоминания о смелых ласках Дэйна.
— Этот брак нужен мне, — неожиданно серьезно сказал император. — Я не успел узнать своего отца. Он умер спустя год после моего появления на свет. Королева нехотя говорила о нем, словно он был каким-то проклятием. Позже я нашел его карты, письма, планы… Еще мой отец хотел превратить Нэтрезское государство в империю. Хотел подарить ее своим детям, чтобы они правили мудро. — Дэйн издал горький смешок, едва ли не впервые раскрыв Киирис крохотную грань своей боли. — Мне было семь, когда я понял, что родился на свет для воплощения его мечты. Он показал мне путь.
Мейритине хотелось прижать ладони к ушам. Она знала, что последует дальше, какую правду он расскажет через мгновение. Потому что эта правда была ее личным проклятием.
— Мне пришлось разрушить Нерушимый Аспект, — сказал император. — Иначе ничего бы не получилось. Иначе мои земли так и лежали бы в руинах, а люди умирали от голода и болезней.
— Так это был ты, — стараясь удивиться, произнесла Киирис.
И снова спрятала лицо у него на груди. Больнее, чем осознавать вред, который Дэйн причинил своим поступком, было лишь понимание ее собственной вины. Она должна убить его, а не лежать в одной постели, нагая и счастливая. Сейчас он осветил ее, как солнце, возродил для чего-то нового, словно живая вода. Но уже завтра он снова станет императором нэтрезов, человеком, которому ничего не стоило разрушить ее собственный мир.
