Холера (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич (читать книги полные .TXT) 📗
Холера стиснула зубы, чтоб удержать на губах усмешку, норовившую облететь, точно невесомый осенний листок. Суки. Чтоб вас всех живьем сожрали демоны. Чтоб адский жар расплавил ваши потроха. Чтоб ваши утробы плодоносили живыми пауками. Чтоб… В этот миг она придумала тысячи адских казней, изощренных и мучительных. Но, затмевая их, воображение быстро спряло совсем уж мерзкую картинку. Ее собственное ухо, бледное и восковое на вид, сжатое в цепких пальцах Ланцетты.
С тремя ей не совладать. Что там, не совладать и с одной. Все эти годы она учила совсем не те науки, что эти ощерившиеся волчицы, падкие до чужой крови. Даже пусти она в ход весь запас грязных трюков и приемчиков, вся схватка не продлится и полминуты. Если она хочет спасти свои уши и то, к чему они крепятся, бегство это ее единственный шанс.
Вот только всем известно, что ведьмы из «Сучьей Баталии» не бегут. Никогда не бегут, сколько бы противников им ни противостояло и сколько бы ушей ни лежало на кону. Это один из законов ковена, провозглашенных его магистром Верой Вариоллой, законов, нарушение которых всегда каралось безжалостно и неотвратимо, с жестокостью, которая подчас пугала даже прочие ковены. Если кто-то из сестер-батальерок прознает, что Холера дала дёру, нанесла урон чести всего ковена… Ох, паскуда, херовая же может случится история!
Холера мысленно ощерилась. История, может, и будет херовой, но в одном она была уверена точно. Слушать ее она будет обоими ушами.
Ланцетта улыбнулась. Эта улыбка была продолжением загнутого лезвия, прячущегося у нее в пальцах, такая же серая и матовая. Холодная и спокойная улыбка акулы.
— Я жду, — спокойно напомнила она, — А чем дольше я жду, тем меньше терпения у меня остается. Поверь, крайне неблагоразумно проверять терпение человека, который будет прикасаться к тебе ножом.
Холера едва не оскалилась в ответ, продемонстрировав мелкие, совсем не волчьи, зубы.
Хищники, которые полагаются лишь на силу зубов, обречены, какие бы дьявольские силы ни выступали их союзниками и покровителями. И Брокк неизменно доказывал это многим поколениям излишне самоуверенных и хитрых ведьм.
— Можно? — она протянула руку ладонью вверх, несмело и покорно, позволяя пальцам дрожать самым естественным образом, — Дай мне нож. Так… Так будет проще.
Ланцетту непросто было застать врасплох. Жизнь в волчьей стае должна была давно приучить ее к неожиданностям, а добрые многовековые традиции Брокка сказаться на восприятии. Попытайся Холера спастись бегством или сделай неосторожное движение, которое могло бы быть расценено как таковая попытка, расправа была бы мгновенной и страшной. Но к этому Ланцетта готова не была.
— Что? — нож в ее руке едва заметно дрогнул, впервые сбившись с привычной траектории.
— Не хочу, чтоб кто-то отрезал от меня кусочки… — Холера закусила губу, надеясь, что на ее обильно разукрашенном косметикой лице смесь из смущения и страха не выглядит неестественной, — Ты можешь причинить мне куда больше боли, чем… необходимо. Уж лучше я сама.
— Хочешь сама отчикать себе ухо?
Ланцетта уставилась на нее с неприкрытым изумлением, на миг прогнавшим даже показную сонливость. Должно быть, пыталась представить, как человек в здравом уме может кромсать сам себя ножом. Это не укладывалось в ограниченное представление хищника.
На какой-то миг, все еще изображая смущенную полуулыбку, Холера испытала даже подобие жалости к этой никчемной дылде в плаще, отороченном волчьим мехом. Она могла выглядеть жутко, могла внушить уважение своей звериной силой, но если она считала, что этого достаточно, чтобы стать ведьмой, ее ждало разочарование. Таких самоуверенных Брокк переваривает десятками каждый год. Чтобы стать ведьмой, нужно нечто большее.
Сделав полшага назад, Холера перенесла вес тела на левую ногу и коротко, почти без замаха, всадила тяжелый ботинок ей в промежность.
Вздумай Холера трезво взвесить свои шансы, она неминуемо пришла бы к мысли, что вся затея тщетна, плохо продумана и обречена на провал. Но поручителем ее души был демон-губернатор Марбас, покровитель самонадеянных глупцов и отчаянных авантюристов. Спасая свою жизнь и уши, она руководствовалась не холодным расчетом, а тем спонтанным порывом, который, наделяя тело огненными крыльями, подчас выручает его из безвыходных ситуаций.
У Ланцетты не нашлось сил вскрикнуть. Она тяжело всхлипнула, выронив нож и едва не сложившись пополам, прижимая руки к своей отшибленной утробе. Холера хотела задержаться на полсекунды, чтобы вторым ударом ботинка вышибить ей челюсть вперемешку с зубами, но вынуждена была отказаться от этого. Это определенно доставило бы ей удовольствие, но скорость сейчас была важнее. Только от скорости сейчас зависело, вернется ли она вечером в свой ковен или сердобольные горожане вечером притащат ее к порогу Малого Замка, точно окровавленный сверток, к вящей радости Гасты.
Великий Марбас, яви свою щедрость, спаси юную и глупую ведьму от расправы!..
Кутра застыла от удивления, широко раскрывшимися глазами пялясь на сворачивающуюся клубком посреди улицы подругу. А вот младшая волчица оказалась не промах, толкова не по летам. Ланцетта еще не успела рухнуть, а та уже бросилась наперерез Холере, сноровисто извлекая из-под плаща небольшую массивную дубинку и скручиваясь для сокрушительного встречного удара. Должно быть, думала, что Холера попытается прорваться обратно к университету, рассчитывая найти спасение под его сводами.
Глупый щенок. Может, у Холеры и не было четкого плана спасения, но голова все еще была на плечах. Только безмозглые сучки с соплями в голове верят в то, что университетские стены могут стать защитой, уповая на старые традиции, запрещавшие ковенам пускать кровь друг другу на его территории. Она-то знала, что его стены сулят не защиту, а гибель в каменном мешке.
Если что-то сейчас и могло ее спасти, за исключением явно запаздывающей милости мессира Марбаса, то только Брокк.
Броккенбург. Единовластный властитель горы Броккен, взгромоздивший на нее свою колоссальную тушу много веков назад и въевшийся в каменную твердь, словно огромный минеральный бубон на ее верхушке. Только он, сожравший на своем веку бесчисленное множество ведьм, сопливых, с по-девичьи безволосым лобком, и опытных, считавших себя самыми хитрыми, теперь мог спасти крошку Холли от неминуемой расправы.
Ей оставалось только вверить ему свою душу. Точнее, те ее объедки, что остались после Марбаса.
Холера бросилась бежать.
Сложнее всего было вывернуться из толпы. Всполошенная, испуганная, эта толпа еще недавно пузырилась вокруг нее, образовав пустое пространство внутри и сладостно постанывая в ожидании славной сцены. Сейчас же она угрожающе заклокотала, пытаясь загородить Холере путь к спасению, протягивая к ней сразу дюжину рук, цепких, как когти гарпии.
Толпа не бывает добра или разумна, она или труслива или кровожадна. Толпа, состоящая из почуявших кровь ведьм, склонна к милосердию не более, чем стая голодных акул. Еще недавно бывшая нейтральной средой, на фоне которой Холера могла хотя бы рассчитывать затеряться, она мгновенно превратилась в единый враждебный ей организм, желающий смять ее и разорвать в клочья.
Бесправные ведьмы из младших ковенов, вчерашние забитые и бесправные существа, пережеванные Шабашем, они готовились насладиться ее, кроки Холли, болью, впитывая ее трещинами израненных душ, точно целебный декокт. Может, на какой-нибудь крошечный миг ее боль помогла бы им забыть побои Шабаша, издевательства старших сестер и презрение магистров. Но Холера не собиралась оказывать им такую милость.
Плюнув в лицо младшей волчице и заставив ее споткнуться, Холера стремительно отскочила и ввинтилась в толпу подобно штопору.
Благодарение всем силам ада, ее обтягивающий костюм из лосиной кожи не имел никаких украшений, вдобавок, мягкая замша снаружи была сколькой, как рыбья чешуя. Будь на ней тяжелая, стянутая ремнями, хламида «Железной Унии» или, того страшнее, бархатная блуза с пышным воротником из тех, что ввели в моду бартианки, дело кончилось бы скверно. Но мягкая вощеная кожа, скользкая, как мокрый шелк, стала для нее лучшей защитой, чем стальная кираса. Резкий рывок, поворот, скользящий, на ходу, удар плечом…
