Возвращение изгнанника - Якоби Кейт (бесплатные версии книг txt) 📗
Королева заметила, как взметнулась ярко-желтая мантия, и повернулась к камину. Да, там стоял он. Проктор Вогн, облаченный в цвета своей любимой Гильдии, и два его помощника, Осберт и Льюис. На длинном хищном лице Вогна играла улыбка, но в ней не было тепла — она просто говорила об отсутствии души. Розалинда почувствовала отвращение и отчаянно попыталась спрятать поглубже воспоминание о его словах, услышанных ею из-за двери.
Рядом с проктором стояли и другие богато одетые придворные, но внимание Розалинды сосредоточилось на Селаре — король шел к ней через весь покой, его чеканное лицо озаряла улыбка.
— Розалинда, дорогая, как чудесно, что вы к нам присоединились. — Он подал ей руку и вывел на середину комнаты. — Позвольте представить посланника моего брата, его светлость герцога Ожье. Он представляет на этих переговорах Тирона, ему пришлось проделать долгий путь, чтобы выполнить свой нелегкий долг.
Розалинда смущенно протянула герцогу руку. Тот склонился и коснулся губами ее пальцев, но Розалинда все еще не могла отвести глаз от Селара. Почему он приветствовал ее так тепло? За последний год он едва ли хоть раз обратился к ней. В какую игру он играет? Должна ли она принять участие в представлении? И почему…
— Дорогая, — продолжал Селар, беря жену под руку, — его светлость сообщил, что привез подарки мне, вам и нашим детям. Они прибудут завтра с его багажом. Как мило с его стороны, не правда ли?
Да, он ждет, что она поддержит его игру. Рассеянно кивнув, Розалинда выдавила из себя улыбку:
— Да, милорд, очень мило.
Селар подвел королеву к креслу у огня, но не выпустил ее руки. Розалинде хотелось вырвать руку, потребовать от него ответа о том, что происходит. Все остальные были в курсе дела. Никто из них не выказал ни малейшего удивления. Должно быть, их предупредили. Но почему?..
Весь этот спектакль предназначался Ожье, вернее — Тирону. Тирон был старшим братом Селара, но Селар всю жизнь презирал его. Безрассудно честолюбивый, он никогда не скрывал, что стремится занять место Тирона на троне Майенны. Поэтому-то, как только появилась такая возможность, Тирон помог Селару захватить Люсару. Пока Селар будет подчинять вновь завоеванную страну и устанавливать в ней свои порядки, он забудет о Майенне и оставит Тирона в покое. Как только завоевание свершилось, Тирон прекратил какие-либо отношения с братом; ледяное молчание длилось тринадцать лет.
Итак, почему Тирон вдруг прислал посла? Почему Селар пытается произвести на Ожье впечатление этой фальшивой картиной счастливой, дружной семейной жизни? Что он делает? И поверит ли Ожье?
Вокруг Розалинды продолжалась беседа, но она не могла сосредоточиться на разговоре. Королева безжизненно сидела в кресле, от прикосновения Селара у нее по коже бежали мурашки. Больше, чем раньше, она чувствовала необходимость найти способ передать то, что услышала.
Голос короля ворвался в ее мысли. Она повернулась и посмотрела на него. Голубые глаза Селара сверкали, он оживленно жестикулировал. Синяя мантия оттеняла длинные, по моде, светлые волосы, борода была аккуратно подстрижена. Самый высокий мужчина в зале, Селар властвовал и в разговоре — он любил господствовать во всем. Его жажда власти уступала лишь его решимости этой власти достичь.
— Итак, милорд, не знаете ли вы чего-нибудь нового о тех нападениях? — Селар в насмешливом приветствии поднял чашу с вином, поданную ему Пейном. — Надо признаться, я был поражен, узнав, что среди разбойников был майеннский сержант. Какая жалость, что он погиб вместе со всей бандой. Я надеялся что-нибудь узнать от него.
Темные глаза посланника сверкнули, но он не замедлил с ответом:
— Я не знаю ничего конкретного, сир. Его имя нам неизвестно, а потому мы ничего не можем сказать о том, из какой он части. Полагаю, речь идет всего лишь о дезертире, который надеялся на добычу благодаря набегам на ваши земли. Уверяю вас, мой король сделает все от него зависящее, чтобы рассеять это печальное недоразумение.
— Так, значит, я не должен верить тем слухам, что доходят до меня?
— Слухам, сир?
Селар сделал глоток вина.
— Говорят, набеги — дело рук вашего короля. Ожье в замешательстве покачал головой.
— С какой стати, сир?
— Чтобы устроить беспорядки в моем королевстве, как это было во время Смуты пятнадцать лет назад. Именно распри и беспорядки позволили мне когда-то захватить Люсару. Возможно, Тирон хочет повторить тот же трюк со мной?
Лицо посланника окаменело, он холодно поклонился Селару:
— Мой король не претендует на ваш трон, сир. Цель моей миссии, как я уже говорил, в первую очередь — устранить непонимание между нашими странами. Таково желание Тирона вот уже несколько лет, но только сейчас ваше величество позволило нанести подобный визит. Уверяю вас, мой король хочет мира между нами.
— Похвальное желание, — отрывисто кивнул Селар, но затем смягчил свои слова улыбкой. — Поэтому-то я и согласился удовлетворить просьбу Тирона принять посольство. Мы будем рады, если вы проведете у нас зиму. А весной вы сможете вернуться к Тирону и заверить его, что и мы хотим мира.
— Мудрость вашего величества достойна самых высоких похвал… Третий раз за день Розалинда утратила дар речи: все ее мысли были полны яростного отрицания. Не может быть! Наверное, она ослышалась, что-то упустила из беседы Селара и герцога. Неужели он действительно предложил Ожье — шпиону своего брата — перезимовать в стенах Марсэя? Что на него нашло? И не было ли все это как-то связано с тем, что она случайно услышала? Почему даже…
О боги!
Селар в самом деле решился на такое! После тринадцати лет он наконец решил действовать. Должно быть, он сошел с ума!
Его нужно остановить.
Взяв себя в руки, Розалинда повернулась к придворным и стала внимательно слушать. Нужно найти кого-нибудь, с кем она сможет поговорить, кто в состоянии что-либо сделать.
Затаив в глубине души измену, королева только надеялась, что ее мужество имеет не менее глубокие корни, чем ее страх.
Последние молящиеся покидали зал, в часовне Гильдии воцарилась тишина. Оставшись в одиночестве, Осберт не сводил глаз с витража южного нефа; солнце, выглянувшее впервые за эту неделю, расцвечивало стекло. Прозрачная мозаика изображала житие святого Варфоломея, его заботу о сирых и убогих. Сам святой мало интересовал Осберта, но искусство, более столетия назад сотворившее эту красоту, оставалось бессмертным памятником ремесленникам Гильдии. Улыбаясь, Осберт повернулся к священнослужителю, убиравшему за алтарь последние сосуды, использовавшиеся во время церемонии.
