Напряжение (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Я не хотел! — возмутился я от всей души.
Сторож замер, налив совсем чуть — чуть.
— Не хотел я никого убивать! — вспыхнул я негодованием. — Страшно было и дышать хотелось. Вот и… Само оно, — буркнул, сдуваясь.
— Не хотел убить, и даже без ненависти… — Уже констатируя, кивнул своим мыслям и еле слышно добавил. — Сильная кровь.
Чай, наконец, достигнул кромки, вызвав чувство сухости во рту — будто кругов двадцать пробежал в летнюю жару. А потом… потом этот гад опрокинул в себя содержимое обеих чашек и с невероятным довольством наблюдал, как вытягивалось мое лицо.
— Это для бодрости варево, тебе ни к чему, — проковыляв к двери, криво ухмыльнулся он. — Устраивайся, малой.
Глава 2. Судьба по соседству
Дверь неслышно хлопнула, разделяя два поколения. Тридцать лет разницы между молодым юношей, полным надежд и энергии, и увечным стариком, который тоже когда?то верил в свою счастливую звезду и совсем не представлял себя никому не нужным калекой, сторожем на мизерном окладе. Тем не менее, жизнь распорядилась именно так.
Николай Иванович Росков не родился инвалидом, наоборот — в семье мещан с восторгом и замиранием сердца выслушивали чуть поддатого (как за такое не выпить!) и благостно улыбающегося фельдшера, десятый раз повторявшего счастливой родне — 'ваш сын абсолютно здоров… и он одаренный'. Отец, поговаривают, был рад чуть меньше, глушил водку и искоса поглядывал на супружницу — дар чаще всего передавался по наследству, а сам он, и все его предки таковым похвастать не могли, так же, как и у второй половинки. Дошло бы и до мордобоя, но тут прабабка проскрипела, что ее дед служил у князя Новгорода, и не абы кем, а дружинником. А это значит — ранг 'витязь', не меньше. Могло и проклюнутся через поколения.
Не был 'Коля' и дураком — оценки не ниже 'хорошо', внимательность, отличная память открыла бы ему дорогу любой университет. Тем более, что одаренных брали куда охотней, делая поблажки во время вступительных экзаменов.
Но кипела в крови жажда приключений, кружило голову внимание, грели душу восторженные ахи, стоило 'потянуться' за родной стихией ветра и слегка похулиганить. Что?то било в грудь, требуя действий, подвигов и новых горизонтов. Николай не мог сидеть спокойно за партой, впитывая знания.
Так что восемнадцатилетие он встретил у вербовочного пункта отряда 'Древичи' — самого крупного и известного в Верхнем Новгороде. Слегка пьяный, полный куража, Николай чуть ли не приплясывал, ожидая, пока ему откроет дежурный. Пункт работал круглосуточно, зазывая к себе всех, кто хотел новой жизни или бежал от старой. Главное — дар и отсутствие кровной вражды за спиной. В общем, Коля подходил — о чем ему сообщили, забрав паспорт вместе с подписанным не глядя договором.
Учебка, тренировки, отработка совместных действий, немного математики, химии, физики, десантирование за полярный круг, посвящение. Десяток операций — для начала в периметре охранения, затем непосредственно. Первые трупы от собственной руки, шок, таблетки из металлического пенала, адреналин, кураж. Неделя пьяного загула — и все вновь повторяется. Лычки младшего лейтенанта, собственная боевая тройка. Перелеты по всему миру, которые уже не приносят удовольствия — потому что стали работой. Пятнадцать лет выслуги, по шесть — восемь операций в год, новые погоны и пять троек подчинения, солидный счет и мысли уйти в отставку.
А затем — новый вылет, тупиковая улица в железобетонных джунглях Токио и неестественно серьезный паренек в строгом черном костюме возле глухой стены, с алым гербом школы напротив сердца. И пули из шести стволов, которые никак не могли дорожку к, вроде бы, неподвижному телу. Зло загудел ветер, сжимаясь в хлыст под давлением воли Николая, вспыхнул рожденный даром огонь меж рук его зама Семенцова, дрогнула земля, перекрывая своим стоном близкий гул машин — отряд вовсе не растерялся, уже не в первый раз им доставалась сложная цель, совсем не желающая приблизить выплату призовых. Они попали, все трое — не так и сложно бить по так и не сошедшей с места фигурке. Чистая физика — давление, идеальная среда для горения, каменные стены горнила — все для того, чтобы три стихии, соединившись, ударили на порядок сильнее, чем поодиночке. Отработанная связка, обкатанная не единожды — на этот раз не повредила даже форму на плечах пижона, что так и стоял, рассматривая своих палачей с непроницаемым восточным ликом. А потом последовал ответ, вычеркнувший из списка живых две третьих отряда, превративший Николая в калеку… Ранг 'учитель' — это примерно танковый взвод. Танковый взвод, отработавший по узкому тупичку меж двух складов, в который, как оказалось, не они загнали Цель, а она привела их за собой.
Очнулся Николай в тюремной больнице — почему?то их не стали добивать на месте, не увезли в родовые пыточные. Просто оставили умирать в каменном крошеве, под завалом из булыжников и арматуры. Новость подарила надежду — 'Древичи' своих не бросали, а значит, скоро их должны были вытащить, перевезти на родину, обеспечить целителей и протезирование. Страшно жалко было ноги и очень тревожила непослушная рука, но были бы деньги — и это тоже можно было решить.
От них отказались. Какая?то большая политика, связанная со сближением двух империй. Не было 'Древичей' в Японии, не было отряда Николая Роскова, а были бандиты, допустившие разбойное нападение на аристократа из Великого рода. Наказание — гнить до смерти в сыром карцере местной тюрьмы, приговор назначен и приведен в исполнение. Год в заточении поставил крест на восстановлении ноги, полностью отказала левая рука. Добавился надсадный кашель и отек на ноге — здоровой. Забавно, но новая болезнь его спасла. По неведомому перекосу мозгов местных, они старательно лечили даже таких приговоренных, как он — чтобы вновь закинуть в камеру и продлить агонию. В санблоке удалось зацепиться языками с санитаром — индусом. Английский, приправленный языком больших денег, помог сблизиться и наладить отношения, а ключ — пароль от одного из анонимных счетов и вовсе сделал их близкими друзьями — достаточно близкими, чтобы направить письмо от Николая курьером в далекий Верхний Новгород.
Николай заказал 'Древичам' собственное спасение — комплекс мер с эвакуацией из режимного заведения на одну персону и перевозку домой. В письме очень рекомендовалось дать ему солидную скидку, но не было ни единой угрозы и бранного слова. Скидку дали.
Тем не менее, операция обошлась в большую часть отложенных на пенсию средств, остаток же их ушел на лечение — да и то не хватило. Из частной клиники выходил калека с перекрученной энергосистемой тела, неспособный ныне ни на что более, чем сметать порывом ветра листья и снег. Так появился в интернате дворник и сторож — в одном лице. Тут кормили, была постель (своего жилья не было, а квартиру родителей занял младший брат с семьей), не спрашивали о прошлом и предпочитали не замечать те дни, когда Коля нажирался водкой в хлам, пытаясь заглушить страшную боль во всем теле, приходившую с каждой резкой сменой погоды. В другом месте давным — давно бы вышвырнули… А тут была даже женщина… На которую он бы раньше и не посмотрел. Сейчас планка изрядно упала, на самое дно, как и вся его жизнь — так что рад был и такой. Жизнь встала в размеренную колею и неторопливо покатила, съедая день за днем. До сегодняшнего дня.
Сердце лихорадило, отдавая высоким пульсом в виски, ладонь правой руки покрылась потом — оттирай не оттирай о джинсы, все без толку. И даже в онемевшей руке будто бы постреливало огненными искрами от напряжения. Последний раз с ним такое было давным — давно, когда Цель, пьяная до изумления, решила выползти из?под брони танка и отлить у недальних кустиков. И Николай, тогда еще всего неделю, как 'дружинник', торопливо выставлял рамку прицеливания, чтобы не упустить свой Шанс.
Сейчас торопиться было некуда, но как объяснить это разошедшемуся воображению, подгоняющему тело идти еще быстрее? Сложно оставаться спокойным, когда тот самый Шанс с большой буквы, что нынче выглядит до крайности обиженным ребенком, сам приходит к тебе — вот так вот буднично, занимая соседнюю койку.
