Фэнтези-2016: Стрела, монета, искра (CИ) - Суржиков Роман Евгеньевич (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
А вот и собор Светлой Агаты -- величавая громада, увенчанная сотней шпилей и охраняемая полчищами химер. Их -- этих каменных чудовищ всевозможных размеров и мастей -- здесь имеется триста тридцать шесть (если считать и двух презабавнейших крылатых поросят, притаившихся под водостоками южной башни). Но странно: западный придел собора стоял в лесах, а вдоль его фундамента пролегала глубокая траншея, в которой возились люди с лопатами. Что происходит? Треснул фундамент, проседает стена? Храм требует срочного ремонта? То, что нужно! Милость богов - не иначе! Отец ревностно относится к собору Агаты. Он может смотреть сквозь пальцы на обнищание горожан, но для ремонта храма станет искать средства любой ценой. А значит, он будет сговорчивее!
- Благодарю тебя, святая Праматерь! - Эрвин с улыбкой поклонился скульптуре Светлой Агаты над фасадом собора. - Трещина в фундаменте - отличная задумка! Я всегда знал, что могу на тебя положиться.
Приметив кареты с гербами Дома Ориджин, строители принялись выкрикивать приветствия. Горожане на площади вторили им:
- Милорд Эрвин!
- С возвращением, милорд!
- Слава Ориджинам! Слава Ориджинам!
Мать бросила бы им пригоршню серебра. Иона помахала бы тонкой рукой и улыбнулась с таким трогательным румянцем, что впору всплакнуть от умиления. Отец... отцу было бы плевать, кричат ли ему что-то. Эрвин София Джессика рода Агаты, наследный герцог Ориджин так и не научился отвечать на приветствия черни - в них ему неизменно слышалась насмешка. Он задернул шторку на окне кареты.
Экипаж пересек мост и остановился за первой, низкой стеной замка, во внешнем дворе. Эрвин раскрыл дверь и нетвердыми с долгой дороги ногами ступил на родную землю. На родной булыжник, если быть точным, - тщательно вымытый, но все же отдающий конским навозом, забившимся в щели.
Как на зло, двор был полон людей, и появление лорда не осталось незамеченным. Его мигом окружили, осыпали приветствиями. Слуги схватили кладь, поволокли; кто-то желал Эрвину здравия, кто-то кланялся, кто-то салютовал; служанки поодаль откровенно таращились, перешептываясь; верховые кайры в красно-черном, эскортировавшие его, замерли над толпой. Конные статуи отцовского могущества. И - мой инструмент. Мой прекрасный, решающий довод! Эрвин махнул рукой всаднику:
- Кайр, я желаю увидеть отца, и поскорее. Доложите обо мне!
- Слушаюсь, милорд.
Воин исчез. Кто-то сунул в руку Эрвину кубок орджа -- горького пойла, разящего шишками. Он влил в себя весь кубок одним залпом, надеясь быстрей отделаться, скривился, с трудом выдохнул.
- Слава молодому герцогу!
- Долгих лет семье Ориджин! Долгих лет Первой Зиме!
Эрвин стоял среди толпы, как болван, хрипя обожженной глоткой. И что же, мне торчать здесь, с челядью, пока отец не соизволит принять? Почему никто из семьи меня не встречает?!
Едва он успел подумать об этом, как увидел Иону. Сестра... Хрупкая фигурка из белого фарфора, очень подвижные, тревожные губы, темные-темные глаза, чуть рассеянные, словно подернутые дымкой... И пестрые перья попугаев, вплетенные в смоляные волосы, и кружево снежной шали - ореол радужных искр вокруг лица.
- Я счастлив видеть вас, леди Иона София, - Эрвин поцеловал ей руку с лукавой улыбкой. Глаза сестры шаловливо сверкнули.
- И я несказанно рада вам, лорд Эрвин София, - она церемонно поклонилась ему. - Встаньте же и будьте моим добрым гостем. Разделите со мной радость, вино и хлеб.
И потянула его за руку вглубь двора, ко входу в теплицу. Лишь только дверь закрылась за ними, Иона обняла его. Эрвин ощутил, что она дрожит.
- Тебе холодно?
- Мне всегда холодно... Почти, - шепнула она и провела ладонями по его щекам. Пальцы были горячими.
- Как я справляюсь? - спросила Иона, разомкнув объятия. - Я о приветствии. Неплохо выходит, правда? Мне предстоит встретить пять сотен гостей... или тысячу... а может, весь Север. Иногда кажется, что я буду первую неделю заниматься лишь приветствиями, а вторую - лишь прощаниями.
- Ты прекрасна, - сказал Эрвин, покачав головой, - но приветствие... ммм...
Отступил на шаг, задрал подбородок, глядя чуть в сторону, протянул руку.
- Милорд... я рада... будьте моим гостем. Говори через силу, будто нехотя. Понимаешь? Поменьше душевности, совсем мало. А то еще решат, что ты и вправду им рада.
Тревожные губы сестры искривились наподобие улыбки, верхняя чуть поджалась, едва-едва обнажив зубы.
- Милорд, будьте моим гостем и разделите мой хлеб. Свою душевность оставлю при себе, если вам угодно.
- Да, много лучше, - согласился Эрвин. - Ты - Принцесса Севера. Все эти гости недостойны тебя - ни по отдельности, ни вместе взятые.
- И жених?
- Он - в первую очередь. Жених - предводитель тех, кто тебя недостоин. В его руках знамя.
Иона улыбнулась:
- Не могу понять, ты маскируешь ревность заботой или высокомерием? В любом случае, у тебя скверно выходит, ты это знаешь?
- Ммм...
Когда не находишься с ответом, задай встречный вопрос.
- Как твое здоровье?
Иона сорвала цветок азалии, понюхала, помахала перед носом у брата.
- Это - неважный вопрос.
- Тогда такой: что нового в Первой Зиме?
- И это не имеет значения.
- Кто будет среди гостей?
- Нет, нет, ужас! Спроси о том, что действительно хочешь узнать!
- И что же я хочу узнать?
- Ты хочешь спросить, счастлива ли я невестой. И боишься в одночасье и того, что я несчастна, и того, что слишком счастлива. Твое сердце замирает от волнения при мысли, что муж мой окажется бесчувственным камнем, и в Шейланде я выплачу все глаза от тоски по тебе и матери, а дальше провалюсь в нескончаемую череду беременностей и истеку кровью, выдавив на свет очередное графское чадо. Но потом ты воображаешь, что я без памяти влюблена в графа Виттора и забуду вас, едва ступив на корабль. Ты представляешь, как после двух или трех лет моего молчания ты приедешь в Шейланд под скверным политическим предлогом, и я выйду к тебе в фамильных цветах мужа, без малейшего намека на перья в волосах, и протяну руку, глядя вот так, чуть в сторону: милорд... войдите, будьте нашим гостем. Да, именно -- нашим. И тогда ты...
Эрвин схватил ее за плечи и, как следует, встряхнул.
- Да будь ты проклята, сестрица! Ответь уже, наконец!
Оба рассмеялись, утихли, и на губах Ионы осталась мягкая улыбка.
- Отвечу. Я счастлива. Счастлива, что уеду отсюда. Никогда не была в Шейланде и не знаю, что там, как там. Знаю одно: там будет иначе. Возможно, не будет холодно. Наверное, не будет скал и лугов, а будет лес и большая река с кораблями. Может статься, будут дожди и грязь, может, мои платья будут всегда серыми и мокрыми, как дворовый пес. Но может, там мне и не захочется вплетать перья. Возможно, вокруг будут люди с живыми лицами, возможно, они станут смеяться или плакать, или кричать от гнева и топать ногами от обиды... но не выхватывать мечи и рубить обидчика на куски, при этом ни на миг не меняясь в лице. Там все будет иначе, Эрвин, и да, я счастлива.
- Но?..
- А есть но?
- Есть. Ты говоришь все это ради "но", которое пойдет следом.
- Но, - Иона поймала его взгляд, взяла за руку. - Я не уверена, что люблю графа. Я счастлива, но едва ли люблю его. Он -- забавное создание, к которому я смогу привыкнуть.
Эрвин взял у нее цветок и приложил к губам сестры.
- Все изменится, очень скоро. И самое удивительное: все изменится к лучшему!
Иона округлила глаза:
- Ведь ты говоришь не о свадьбе?
- О, нет! Я о тех переменах, что привез с собой. Дайте мне поговорить с отцом - и я переверну мир.
- Что ты хочешь сделать?
- Хочу найти нашего с тобою родителя и убедить его сказать одно-единственное слово: да!
- Так мало?..
- Все остальное уже сделано, сестрица! Нужен только последний шаг.
Он вышел из теплицы, увлекая Иону за собой.
Замок был полон гомона и движения. Завтра прибудут первые гости, а сегодня столица Ориджинов наряжалась, чистила перья, готовила угощения и забавы. Крестьянские телеги одна за другой вкатывались на подворье, и слуги окружали их, бойко расхватывали груз, волокли в погреба сыры, колбасы, солонину, мешки муки; катили бочонки вина и орджа; уносили в залы огромные связки разнотравья. Служанки, звонко перекрикиваясь, развешивали по балконам башен, галереям крепостных стен ленты и цветы. Мальчишки вели в конюшню нескольких жеребцов, а те артачились и всхрапывали, возбужденные людской кутерьмой. Городские купцы толпились у ворот кладовой, спорили о чем-то с кладовщиками; носильщики сгружали с телег короба с товаром, складывали угловатой кучей на краю подворья. В небо взметнулась пробная шутиха и гулко бахнула, каменные стены отбросили эхо.
