Пять имен. Часть 2 - Фрай Макс (версия книг txt) 📗
ДОКТОР: Наверное, он собрал всё, что было известно, все существующие атласы… ну, я не знаю…
ГРИФФИТ: Он этого не делал.
ДОКТОР: Почему вы в этом уверены?
ГРИФФИТ: Потому что атласы того времени были составлены именно так как вы говорите — по чужим рисункам, по словесным описаниям моряков и иностранцев. Его атлас, в отличии от них, содержал рисунки, сделанные с натуры. Большинство рыб, которых он рисовал, можно и сегодня найти тут и там — по всему свету.
ДОКТОР: Наверное, путешествовал много…
ГРИФФИТ: Родился и умер в Неаполе. За пределы Италии не выезжал ни разу.
ДОКТОР: Что вы хотите сказать? Вы думаете, что он, как и вы…
ГРИФФИТ: Всё это — достоверные факты. Спросите любого историка, который занимается итальянским искусством.
ДОКТОР: Спрошу.
ГРИФФИТ: Спросите.
ДОКТОР: И спрошу. Спрошу…
(пауза)
ГРИФФИТ: Вы знаете что такое рыба?
ДОКТОР: Рыба… я, конечно, не ихтиолог… в отличии… хм…
ГРИФФИТ: Вы знаете что такое рыба?
ДОКТОР: Нет, не знаю. А вы?
ГРИФФИТ: Вы знаете что такое рыба?
ДОКТОР: Что с вами? Санитар!
ГРИФФИТ: Вы знаете что такое рыба?
Орбиты Гриффита
Кто ввинтил в мой цоколь синюю лампу накаливания? Мерцаю. У самой кромки, у линии горизонта. Не разобрать ни по слогам, ни в цейссовский бинокль. Всё существенное остаётся за кадром. Фрагменты. Детали, элементы, обрывки. Полная неизвестность. И никто не подскажет. Ни жены, ни суфлёра. Ни кого-то, кто мог бы периодически сообщать, стоя за левым (правым) плечом. Огласите содержание! Возьмите на поруки! Попытайтесь принять облик уверенного в окружающей действительности индивидуума, и, удерживая на лице ободряющую улыбку, войдите.
Можно без стука.
Память Гриффита
Так часто сам забываешь о том кто ты такой, что порой просто диву даёшься — насколько легко удаётся навязать остальным-прочим убедительную иллюзию собственного существования.
Или: выйдешь за хлебом, по дороге засмотришься на ящерку: битый час лежит как приклеенная, и вдруг — в один миг тело её вскипает и ввинчивается в трещину на асфальте: так-то вот, поминай как звали…
Гриффит в темноте
Ни зги. Гриффит на ощупь пробирается к выключателю и, не найдя его на привычном месте, понимает, что оказался в чужом доме. Совершенно определённо, здесь он провёл большую часть ночи. Почему, чёрт возьми, он не помнит как сюда попал? Чья это комната?
И где дверь?
Крошечный огонёк здравого смысла подсказывает ему: если обследовать стену миллиметр за миллиметром, рано или поздно выключатель найдётся. Гриффит движется влево, совершая размашистые движения вдоль стены, будто плывёт брассом. На пол летит тяжёлый прямоугольный предмет, и Гриффит по инерции наступает на него ногой. Раздаётся отвратительный хруст. Стряхивая с голой пятки останки картины в тяжелой раме, Гриффит думает о том, что ежели (упаси Господь!) он находится в доме человека небедного, и, притом, обладающего сколь-нибудь приличным вкусом, прогулка впотьмах уже влетела ему в копеечку. И это только начало…
Проще всего разбудить хозяев. Сами виноваты: запереть гостя в тёмной комнате, без малейшего представления о том как он сюда попал и где выход — это… Гриффит безуспешно пытается подобрать соответствующий эпитет, долго не находит ничего подходящего, и в конце концов дрожащим, хриплым со сна голосом проговаривает вслух:…форменное блядство! Слова эти звучат неожиданно громко, словно утренний свисток дневального, и Гриффит, скорчившись в три погибели, ждёт реакции.
Нет никакой реакции.
Раз! Два! Проверка! — постепенно повышая тон, он пробует голос, — есть кто живой?
Никого.
Гриффит стучит кулаком в стену. Пинает её. Будь он у себя дома, уж это бы ему с рук не сошло. Но он — не у себя дома. Тишина в ответ на тщетные попытки набуянить окончательно убеждает его в реальности происходящего: такое и в страшном сне не приснится.
О кей! — произносит он во весь голос, уже никого не стесняясь, — я выхожу!
Гриффит превращается в бизона, запертого в вольере коварными загонщиками: идёт напролом, роняя стулья, разбивая вдребезги напольные вазы, опрокидывая шкафчики и столики. Траектория его движения напоминает путь броуновской молекулы. Время от времени он издаёт короткий охотничий вопль. В конце концов, в соответствии с непреложным законом вероятности, он всё же добирается до двери, ударом ноги вышибает её и вываливается наружу.
По-прежнему ни зги. На этот раз что-то (ток воздуха?) подсказывает, что он — в коридоре. Неожиданно Гриффит успокаивается: если двигаться прямо вперёд, рано или поздно любой коридор закончится.
Гриффит движется прямо вперёд, вытянув обе руки, чтобы не налететь с размаху на дверь, которая, судя по всему, ожидает его где-то в конце пути.
И тут же останавливается как вкопанный: ладони упираются во что-то мягкое, податливое. Спустя мгновение Гриффит с ужасом убеждается в том, что перед ним — женщина. Молодая женщина.
Прошу прощения, я кажется…
Она не отвечает. Возможно, она улыбается. Гриффит этого не видит. Возможно, сердится. Или ликует. Может быть, она проснулась от грохота. Или всё это время неподвижно стояла в коридоре, ожидая пока он выйдет. Гриффит прислушивается к её дыханию: ровное, безмятежное.
Извините, я…
Повисает пауза.
Гриффит медленно протягивает руку вперёд, чтобы сократить паузу, свести её на нет, и — дотрагивается до её лица. Трогает мочку уха. Ладонь скользит по волосам.
Ничего, если… — шепчет Гриффит, зная, что всё напрасно, что она не ответит, и — одновременно — всё ещё надеясь услышать её голос.
Она хранит молчание. За её плечом, в самом конце коридора появляется маленькое пятнышко света.
