Кошки ходят поперек - Веркин Эдуард (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
– Не Лагерлеф, а Лагерфельд, во-первых. И не кутюрье, а дизайнером. Ты не поймешь. И батый мой не понимает. Хочет меня в нефтяной институт отправить, зараза… На вот, нацепи.
Шнобель вытащил из кармана бандану с черепами и крестами, намочил ее водой и повязал на голову мне.
– Теперь последний аксессуар. – Шнобель вытащил из кармана ковбойский галстук в виде здоровенной и тяжелой бычьей головы. – Бычатка…
Нацепил бычатку на мою шею.
Я посмотрел в зеркало. В вывернутой куртке, в бандане и с бычьей головой я имел вид абсолютно дикий. И ничуть на себя не похожий. У Шнобеля и на самом деле имелся явный дизайнерский талант.
– Порядок, – удовлетворился Шнобель. – Теперь вряд ли узнают… Уходим. Хотя…
Шнобель принялся глядеть в зеркало. Придирчиво так, наметанным глазом. Спросил:
– Слушай, Кокос, погляди, мне кажется, со мной что-то не так…
Это у него фоб такой. Заскок, закидон. Шнобелю постоянно кажется, что с ним что-то не так. В смысле внешности. И он всех спрашивает, все ли с ним в порядке со спины.
– Может быть, все-таки что-то не так?
Некоторых достает, а я вот привык.
– Что-то не так… – Шнобель вертелся перед зеркалом и так и сяк, стараясь уличить нетакость.
– Да все с тобой в порядке, Нос, – успокоил я. – Красив, поджар, в глазах железо. Идем.
– Да, надо идти… – согласился Шнобель, – надо… И морду такую сделай… зверскую.
Я сделал зверскую морду, и мы двинули в сторону выхода.
И нас действительно никто не узнал. Даже эта, с косичками.
На улице было холодно и сухо, весной случаются такие дни, в апреле особенно.
Мы выкатились из «Бериозки» и направились к девятиэтажному дому по улице Высоковольтной, где во втором подъезде хранились прикованные к батарее велосипеды. Освободив технику от цепей, мы покрутили в сторону местечка Кубланы, где в реликтовой сосновой роще располагался Лицей им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. В котором мы имели счастье обучаться.
Путь был нелегок. Хитрый Шнобель припас для себя хайтековский велик с кучей передач и дисковыми тормозами, мне же выделил допотопный грыжеватый «Орленок».
– У тебя же три велика, – недовольно сказал я. – Неужели нормальный не мог взять?
– Это не просто велик, иван, – объяснил Шнобель. – Это еще и средство обороны. В случае чего ты сможешь бросить его в противника. Когда в тебя попадает велосипед – это больно, и сразу вскочат синяки.
Я ничуть в этом не сомневался. Но метательные достоинства, скрытые в бледно-зеленом «Орленке», не добавляли ему достоинств скоростных. Поэтому крутить педали мне было невесело, я даже почти сразу вспотел.
Еще больше вспотел я через километр, когда Шнобель свернул для конспирации на лесную тропу и толковая дорога практически исчезла. Давить на педали приходилось шибче, к тому же еще приходилось объезжать полупроснувшихся лягушек, это утомляло.
По лесной тропе мы пробирались почти час. Шнобель ругался, сверялся с GPS-модулем, отмахивался кепкой от комаров, два раза бросал велосипед и бежал собирать ландыши. Я немножечко злился, ландыши пахли горько, от этого щекоталось в носу.
Через час петляний по реликтовой роще между деревьями забелел забор. Забор был мощный, капитальный, мы закинули на него лесенку и легко перебрались на территорию Лицея.
– Ну что? – Шнобель подмигнул сразу обоими глазами. – Ты чувствуешь трепет свершений, иван?
– Рожу жжет, – ответил я.
– Рожа вторична. Где машина?
– Он ее за углом ставит обычно…
– Ну так идем.
Шнобель короткой перебежкой перебежал до стены здания, я за ним. Прокрались до угла.
Выглянули. И тут же спрятались обратно.
– Почему свет? – спросил я. – В химическом кабинете свет горит, с какой это радости?
Шнобель снова высунулся из-за угла. Смотрел почти минуту.
– Там, кажется, кто-то есть… – сказал я.
– А, это новенькая…
– Какая новенькая?
– Такая, обычная. Кожаная куртка дешевая, дурацкая, на базаре скорее всего купили, джинсы слегка расклешенные, но не стрейч, ремень…
Я ткнул Шнобеля локтем.
– Ладно, ладно. Ты же болел. А пока ты болел, она пришла. Ничего интересного, на мой взгляд, обычная метелка с грязными волосами…
– Что она тут делает?
– Полы, наверное, метет.
Я поглядел на Шнобеля с недоумением:
– Полы?!
– Угу.
– Зачем? – не понимал я.
– Зачем, зачем, чтобы чистые были…
– Но уборщица же есть!!!
Я был удивлен вроде как. Чтобы лицеисты мыли полы! Куда все катится? Во крапива…
– Может, у нее заброс такой просто, – сказал Шнобель. – Знаешь, дети американских миллионеров тоже газоны там всякие стригут, за детьми-дебилами присматривают. Это, типа… так принято, короче. Правильное воспитание называется.
– У нее что, папа американский миллионер?
– У нее… потом расскажу. Давай лучше к тачке двигать, поздно уже.
– А эта новенькая, – я кивнул в сторону химического кабинета, – нас не увидит?
– Физику надо учить, бонифаций, – насмешливо сказал Шнобель. – Свет горит в помещении. Эффект Доплера. Мы ее видим, она нас нет. Все просто. Давай, иди.
– А почему я? – спросил я.
– Я покараулю.
– Я сам покараулю…
– У меня зрение лучше.
Это был тяжелый аргумент. Зрение у Шнобеля на самом деле было отменное. Я вздохнул и направился к машине.
«Хаммер» физрука стоял почти посередине лицейского двора, возле флагштока. Вокруг было простреливаемое пространство, но я не особо опасался, шагал открыто, даже не пригибаясь. Это потому, что, кроме новенькой, в Лицее должны были находиться всего два человека, да и то с другой стороны здания, не здесь. Владелец «Хаммера» физкультурник Аверьян Анатольевич Цикада, сокращенно Автол. И сторож Киллиан, настоящее имя которого было неизвестно. А Киллианом его прозвали за то, что однажды по приказу завуча он взялся расстреливать из пневматической винтовки наледь, а застрелил гуляющую по водостоку кошку. Чем навсегда вошел в историю Лицея. Правда, некоторое время его называли Кошачьей Смертью, но это было громоздко, Киллиан и короче и оригинальней.
Лампы в кабинете химии бросали на асфальт оранжевые прямоугольники, совсем как у поэта Маяковского в единственном его стихотворении, которое я осилил прочтением. Новенькая уныло водила шваброй туда и сюда, на улицу даже не смотрела, хорошо, стало быть, была подготовлена по физике. Впрочем, мне ее тоже было плохо видно. Дурочка какая-то, наверное.
Я без затруднений добрался до широкой кормы американской танкомашины, обошел вокруг, остановился возле места водителя. Пощупал хромированную сталь зеркала.
Неожиданно подбежал Шнобель.
– Ты чего не следишь? – спросил я.
– А, – отмахнулся Шнобель, – все равно Автол не придет…
– А если придет?
– Этот придурок на туфлях такие подковы таскает, что его за два километра слышно. Хватит болтать, давай, за дело…
– Не закрыто… – Я заглянул внутрь машины.
– А чего ему закрывать, – прошептал Шнобель. – В нашем родном Мухосранске «Хаммер» только у него, кто ж угонять будет, придуров нет…
– Растет благосостояние простых российских физкультурников, – сказал я. – Может, шины ему пропороть?
– Это уже серьезно, – не согласился Шнобель. – Будем делать, как планировали. Готов?
– Ну.
– Лей. – Шнобель воровато оглядывался.
Я скрутил крышку с канистры и принялся поливать сидение густой темной жидкостью.
– Осторожнее, – посоветовал Шнобель. – Опасная штука…
– Из чего намешал?
– Секрет фирмы, – ответил Шнобель.
Он сунул руку в карман, достал именную фляжку, взболтнул, отхлебнул какао.
Я позавидовал Шнобелю – сейчас бы тоже не отказался от какао. Но просить фляжку не хотелось, Шнобель имел обыкновение облизывать горлышко всякий раз после припадания к шоколадному источнику, а я был не то чтобы брезглив, но все же…
– Секрет. – Шнобель вытер губы рукавом. – Мед, суперклей, масло и мегадобавка. Продерет до костей! Две недели этот гад в школе не появится, могу гарантировать. А если его не будет, будет Филя. А Филя добрый, зачеты всем поставит. Так что все окажется нормалек, лей давай. Будь беспощаден.
