Последний дракон - Тимофеева Лина (версия книг TXT) 📗
Вот и сегодня,, проснувшись поутру, Раги решил сперва отправиться на охоту, которую организовал его любимец, столичный градоначальник и глава местного гарнизона герцог Доб, однако не смог подняться с кровати. Ноги словно отнялись и не слушались императора. Если бы речь шла, к примеру, о подданных, посмевших проявить такую дерзость, то они были бы немедленно казнены. Но как накажешь собственные колени? Император велел ближайшей челяди передать придворным, что не собирается нынче охотиться, и распорядился призвать самых разумных своих советников. Герцог, хоть и был любимцем Раги, в их число не входил — речь должна была идти о материях слишком тонких, а изощренный ум никогда не был достоинством клана Добов.
Висте и Литок прибыли немедленно — канцлер в парадной форме, потому что тоже собирался с утра на придворную охоту и не успел переодеться, а Литок в обычной серой мантии, ибо придворный лекарь и маг не выносил никаких шумных торжеств и избегал их как только мог. Они уселись по знаку императора вокруг кровати в специально расставленные кресла Маленькая скамеечка, предназначавшаяся для дочери Раги Второго, осталась пустой.
— Я позвал вас, чтобы услышать добрый совет. Печально, но дни мои сочтены. — Император сделал жест, заставивший замолчать попытавшегося открыть рот канцлера. — Не стоит разводить церемоний, старый друг. Я знаю, что моя кончина будет печальна для тебя и для народа. Кто знает, что ждет вас всех впереди.
Висте и Литок низко склонили головы, ожидая продолжения. На глазах у канцлера выступили искренние слезы — он был почти ровесником императора, знал Раги всю жизнь, был не раз им облагодетельствован, и теперь ему представлялось, что все кончено. Литок, напротив, спокойно скрестил руки на груди. В глубине души он был привязан к повелителю не меньше, чем Висте, однако не спешил проявлять чувства. В конце концов, если бы император собирал компанию, чтобы вместе поплакать, он бы пригласил дубиноголового герцога Доба, подумал придворный лекарь.
— Мне не нужно напоминать вам. что дело, по которому я призвал вас, является государственной тайной, — с нажимом произнес Раги, на мгновение становясь прежним всесильным владыкой альвов, но тут же рухнул обратно на подушки под жалостливые всхлипы канцлера. — Оно касается моей дочери и ее отношений сами знаете с кем. Если я умру в ближайшие дни, она должна будет объявить, что выходит замуж, чтобы империя получила нового правителя. Я прав, Висте?
— Совершенно —верно, мой государь. — Канцлер утер слезы большим клетчатым платком и высморкался. Затем он заговорил уже деловым тоном, — Согласно священному Кодексу чести альвов, передача власти в империи осуществляется по мужской линии. Если в семье правителя растет одна-единственная дочь, то она получает корону только после замужества. Ее супруг становится великим канцлером.
Старичок сделал паузу, и присутствующие молча посмотрели на большую, тяжелую корону императора, лежавшую на красной атласной подушке на столике у изголовья кровати. Раги кашлянул, призывая канцлера продолжить речь. Однако Висте, который не зря провел рядом с государем почти полтораста лет, разгадал его замысел и сделал вид, что не понял призыва. Уж очень не хотелось старому придворному лису произносить те слова, которые, видно, не решался сказать сам император. Литок, который понял смысл заминки, усмехнулся. Он не ценил излишние тонкости этикета, которые то и дело использовались при разговорах придворными с умирающим Раги Вторым, и поэтому решил взять разговор в свои руки.
— В общем, мы говорим о том, что в том случае, если принцесса Сури останется одна и будет вынуждена назвать имя своего супруга, то, скорее всего, им окажется нынешний наместник Западного края Хельви Щедрый, как называют его благодарные подданные, — закончил он крамольную мысль, которую побоялся произнести канцлер, — Он не альв, и нам даже неизвестно, действительно ли он из благородной семьи или простой бродяга с буйным воображением.
— Совершенно верно. — Висте благодарно посмотрел на лекаря. — Конечно, никто не оспаривает его заслуг перед императором. Западный край процветает благодаря усилиям наместника. Могу подтвердить, что никогда еще мы не собирали на западной границе столько податей и налогов, как в правление Хельви. И жители не ропщут — они не отдают последнее, у них в закромах остается довольно золота и зерна. Верхат превратился в настоящую приграничную крепость, причем очень красивую, как говорят, — лично я там ни разу не был. Дружина наместника и дозорные отряды, которые регулярно патрулируют лес Ашух, успешно ведут борьбу с разной нечистью, которая иногда нападает на одиноких путников. Мои осведомители сообщают, что проклятая усыпальница уже не так опасна, как во времена Хате Красного петуха. Древнее заклятие понемногу теряет силу. Конечно, там еще нужно долго работать опытным магам. Но Базл Кривой, который остался в свите Хельви, занят этой проблемой.
— Тебе бы, канцлер, тоже следовало служить в свите наместника. Ты мастерски делаешь за него доклады, причем не говоришь о человеке ни одного дурного слова, — прищурился император.
— Увы, — натянуто развел руками Висте, — я лишь передаю то, о чем пишут мои агенты.
— И что они пишут — он в самом деле любит Сури? Висте замялся. Обсуждать сейчас дочь императора не входило в его планы. Непочтительные разговоры о членах правящей династии могли, по законам священного Кодекса чести, закончиться отрезанием у незадачливого оратора языка. С другой стороны, проклятые шпионы, которые имелись у канцлера в каждом крупном владении империи, доносили подчас такое, что Висте покрывался холодным потом. Видя, что сановник обдумывает свой ответ, Раги разгневался:
— Не вздумай хитрить со мной, канцлер. Я умираю, и твои речи не услышит лишнее ухо. Что доносят твои шпионы?
— У наместника в кабинете стоит парадный портрет императорской дочери в полный рост. Около него он велит ежедневно ставить свежие полевые цветы — как известно, их больше всего любит Сури. Каждый второй День месяца наместник удаляется в лес Ашух, И никто не знает, что он там делает. Однако из одной из этих поездок он привез легкий голубой шарф —точно такой же, как тот, что вы подарили ее высочеству на празднике прощания с зимой. Теперь он лежит в кабинете наместника, рядом с портретом.
— То-то она ни разу больше не надела свою любимую вещицу, — задумчиво протянул Литок.
— Я так и думал, что она встречается с ним. Каким образом девчонка добирается за несколько часов до леса Ашух, это же не меньше недели пути! Кто помогает ей? — вдруг заорал Раги совсем не умирающим голосом и швырнул в лекаря ларец с пилюлями, лежавший у императора под подушкой.
Литок ловко увернулся, шкатулка упала на пол, лекарства рассыпались.
— Если вы, государь, будете так кричать и нервничать, то это лишь ускорит вашу кончину, — спокойно сказал он красному от ярости повелителю. — Хочу только напомнить, что ваша дочь до сих пор не вернулась во дворец, и умирать в ее отсутствие я бы вам не советовал — придворные и так озлоблены против человека, а уж'если Сури попытается вернуться сюда после вашей смерти вместе с Хельви, то как бы не схватились иные горячие головы за мечи! Впрочем, говорят, что те, кто пытается обидеть наместника Западного края, скоро уходят искать ушедших богов. Что касается обвинений в мой адрес, то я бы обиделся, если бы, будучи вашим лекарем, не знал о той изнуряющей боли, которую вы испытываете, ваше величество. Только по этой причине вы позволяете себе так обращаться с вашим преданным слугой. Если бы я знал, что это облегчает ваши страдания, я бы попросил вас обращаться со мной еще более грубо.
— Несчастная моя девочка, — прохрипел Раги. — Что же нам делать? Скажите, советники. Оставьте наконец ваши обиды и соревнования. Придворные плохо относятся к Хельви, я знаю. Подозреваю, что тут обычная зависть — он многого добился, хотя и своими собственными руками. Когда-то давно, прежде чем отправить его в усыпальницу Ашух на встречу с Черным колдуном, я обещал ему подумать насчет будущего моей дочери. Я решил, что подарил обреченному воину надежду. Однако людям мало быть обнадеженными Они и впрямь готовы откусить руку, если протянешь им всего один палец.
