Поход на Киев (СИ) - Пациашвили Сергей Сергеевич (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
И вот корабли двинулись по течению к речным воротам, ругаясь и призывая горожан на бой. Ждать долго не пришлось: ворота открылись, и появилось несколько кораблей. Кажется, рыбка начала клевать. Теперь нужно было заставить её проглотить наживку. Несомненно, все суда поляков пытались прорваться к плавучему кладу. Но сразу отдаваться им было нельзя: могли заподозрить неладное. Воины стали отстреливаться и загребли вёслами назад, течение было сильным и преодолеть его было очень непросто. Другие корабли меж тем уже выступили в бой. Воины пытались достать друг друга копьями, рубились прямо на палубах. Кто падал в воду, на того обрушивался град стрел. Добрыня, которого все в его сотне уже временно признали главным, велел медленно надвигаться на врага. Гаврюша снял с борта обитый серебром щит и закрыл им своего боярина как раз в тот момент, когда тому на голову готов был обрушиться тяжёлый топор. Добрыня в ответ ударил копьём и попал по щиту. Враг немного попятился назад, но тут же ударил снова, теперь копьём. Гаврюша и здесь оказался молодцом и успел спустить щит немного ниже. Добрыня же наносил молниеносные удары мечом, которые, казалось, того и гляди раскромсают деревянный шит поляка. Но тот держался и всё пытался найти копьём уязвимое место. Корабли уже совсем сошлись друг с другом бортами. Поляк вдруг взмахнул топором и словно крючком подцепил им меч Добрыни. Оружие в миг вылетело из рук боярина на палубу. Следующим ударом топор зацепил шит и потянул на себя, обнажая место для удара копья. Добрыня вцепился свободной рукой за щит и потянул на себя, помогая Гаврюше. Наёмник же получил удар копьём в плечо и сильно ослабил хватку. Нужно было уворачиваться, чтобы не попасть под копьё. Но тут корабли качнулись, и оба витязя одновременно уронили свои копья. У поляка остался топор, Добрыня же был вовсе безоружен. Однако враг не торопился его убивать. Вместо этого потянулся к шлему новгородца, сделанному из золота, и стал тянуть его на себя. Жадность сороки и здесь дала знать о себе. Можно было и сначала убить, а потом ограбить, но в такой суматохе был высок риск, что тело новгородца потеряется и достанется кому-нибудь другому. Поляк изо всех сил вцепился свободной рукой в шлем и, казалось, сейчас оторвёт вместе с ним голову. Но Добрыня не сдался и тут, и не уступил. С размаху он ударил врага кулаком в челюсть. Удар оказался неожиданно сильным и метким, поляк на мгновение потерялся, а Гаврюша воспользовался этим, чтобы отнять у него топор и быстро нанести удар. Сталь угодила в колено. Добрыня выхватил у наёмника топор, и когда поляк, вскрикнув от боли, упал, то получил смертельный удар в грудь. Добрыня запыхался и с трудом переводил дух. Врагов было ещё полно, а оружие всё было растеряно.
— Дурак, — тяжело дыша, вымолвил Добрыня, — как мы теперь сражаться будем?
— Если бы не я, твой труп уже кормил бы рыб, — отвечал ему Гаврюша, держась за кровоточащую рану на руке. Боль сделал его злым и дерзким.
— Если бы держал нормально щит, — возражал ему юный боярин, — всё бы было нормально, а теперь молись, чтобы на нас больше никто не напал.
Гаврюша поднял глаза, чтобы вымолвить очередную дерзость, но тут с полными ужаса глазами промолвил:
— Ну всё, приплыли.
И действительно, богатый корабль теперь зашёл в город, ворота закрывались, и все прочие новгородские корабли остались снаружи. Сразу несколько кораблей окружали новгородское судно, и Добрыня видел уже одного мальчишку, похожего на женщину, который направил на него свои копьё и меч. Добрыня набрал полную грудь воздуха и прокричал, что было сил:
— Братцы, пора!
И из трюма стали выбираться затаившиеся там новгородцы. Все помятые, затёкшие, но всё равно грозные. Поляки поняли, что попались и отчаянно рванули сразу все в атаку. На палубе новгородского корабля было мало места, все новгородцы не смогли бы здесь уместиться. Им нужно было либо прыгать в воду, либо перепрыгивать на другие корабли. Поляки сделали всё, что было в их силах, чтобы второе сделать невозможным. Стали отплывать и отдаляться, отбиваться копьями. Но один корабль не последовал приказу, так как его команда уже вцепилась в золотой нос судна, рассчитывая его оторвать. Туда-то и перепрыгнули первые новгородцы, и смели всех сорок, как ветер осеннюю листву. Теперь у них было два корабля, затем к ним прибавился третий, четвёртый…. Добрыня почувствовал, как что-то больно кольнуло его в бок. Мальчишка с женским лицом достал его копьём, хоть и не смог прорвать кольчуги. Боярин в ярости резко вырвал у него копьё. Хлюпик, полез на более сильного воина. Теперь Добрыня воистину рассвирепел и шёл в атаку, невзирая ни на что, забыв про щит и про Гаврюшу. Мальчишка, как мог, отбивался мечом, но слуга, закрывавший его щитом, получил топором по ключице и тут же уронил щит. Последнюю атаку Добрыня отразил уже шутя, ударил наглеца ногой в живот и слабо, но с размаху резанул топором по груди. Этот удар не убил врага, лишь порвал кольчугу и пустил кровь. Но второй, смертельный удар Добрыня не нанёс, так как теперь из-под порванной кольчуги хорошо была видна женская грудь.
— Ба, да это баба, — изумился подошедший Гаврюша. Добрыня в момент потерялся и не мог вымолвит ни слова. Девица тяжело дышала от пробитой грудины, но всё же была жива. Боярин лихорадочно принялся останавливать ей кровь. А в этот миг ворота в город снова открывались. Теперь новгородцы впускали своих. Вскоре они заполнили весь город, и к вечеру он был уже полностью взят.
Глава3.Сорока.
Меньше, чем за сутки маленький польский городок превратился в полуживую развалину. Повсюду на улице лежали трупы людей и лошадей, некоторых из них уже пожирали собаки. Собак в городе было много, захватчики обнаружили целый питомец. В одночасье все эти домашние животные стали дворовыми бродягами, рыскающими в поисках съестного. Есть людей многие ещё побаивались, помнили ещё, как эти двуногие распоряжались их судьбами, но вот мёртвых коней ели даже с какой-то мстительной остервенелостью, поедали даже кишки. Живые люди теперь все спрятались по своим домам, но это их не спасло. Нехристей вытаскивали на улицу, женщин раздевали и от души насиловали, дома грабили. Тысяцкий Константин набрал себе уже целую телегу всяких ценных вещей. Женщины его мало интересовали, боярин был уже человек в возрасте, полноват, живот выделялся шаром из-под кольчуги, бритое лицо уже начинали обвисать по бокам, чтобы скрыть это, боярин носил седые бакенбарды на щеках. Когда телега Константина Добрынича была уже переполнена, он принялся искать славного героя сегодняшнего дня — Добрыню Никитича. Добрыня и Константин оба были боярами, но не были связаны родственными связями. Однако Добрыня получил своё имя не случайно, он был назван в честь отца Константина — знаменитого воеводы Добрыни Малковича, крестившего когда-то Новгород в христианскую веру. Того Добрыни давно уже не было в живых, а молодой Добрыня был живым напоминанием Константину о покойном отце. Тысяцкий нашёл его не сразу, уже под вечер в христианском храме. Здесь собрались христианские священники и лекари, они стояли вкруг возле постели, на которой под одеялом лежала обнажённая девица. Она была тяжело ранена, постель была вся перепачкана в крови, но целители настойчиво продолжали бороться за её жизнь, ведь того требовал от них новгородский боярин. Добрыня стоял бледный, еле живой. Константин даже не сразу его заметил. Взор старого боярина сначала пал на нежную молодую кожу, ещё во многом детское лицо и небольшую, но упругую и полную грудь. Девица билась в агонии, она мучилась, а тысяцкий чувствовал, как к его сердцу приливает кровь, пробуждая оставшиеся ещё с молодости желания.
— Это ты её так? — спросил Константин у Добрыни.
— Я, — отвечал молодой боярин, не отрывая от неё взгляда.
— Мы хорошо поживились сегодня, Добрыня, а ты ещё ничего не взял себе. А ведь ты больше всего достоит владеть богатствами этих сорок. Без тебя мы бы не взяли город.
— Я знаю, владыка, но я не могу её оставить. Она сказала, что её зовут Зоя. Я не знал, что это женщина, думал, это мужчина пытается подло убить меня, пользуясь тем, что я потерял свой щит.
