Верь (СИ) - Власова Мария Игоревна (мир бесплатных книг txt) 📗
— Вот так, лучше? — улыбается, так, будто знает ответ заранее.
— Председатель, — обращается к цыганке мужчина, который получил от меня лопатой по бедру, — она волчица.
Женщина презрительно цокает языком, смотря на меня, а затем разгибается, поворачиваясь к мужику. В этот раз не спешу разговаривать, похоже, сюда я попала именно по этой причине.
— Да какая из нее волчица, ты на нее посмотри! На ней же живого места нет. Если бы зверем девка была, то давно каждая рана на ней зажила.
— Но она…
— Ты откуда дите это привез, да ещё в таком состоянии? Бил ее, что ли? — запричитала женщина, уперев руки в бока.
— Председатель, я эту вот выгуливал, она как к речке побежала, а на берегу эта вот уже избитая. Очнулась и давай зверя защищать, а когда узнала, что вот это волчица, так вообще…
— Ты на нее посмотри, дурень. В таком состоянии она ещё и не то болтать может, хорошо, если до полудня проживет. Живо зови врача, чего встал? — цыганка махнула рукой, и мужчина, кажется, ушел.
Волчица опять заскулила, похоже, ее он увел следом за собой. Решилась спросить, кто они такие и что происходит, но не успела. Женщина повернулась куда-то в сторону, общаясь к другим людям:
— А вы что встали? Отнесите ее ко мне, живо! Осторожно несите, не покалечьте ещё больше.
Хотя она и сказала это, никто не рискнул приблизиться, словно я не побитая, а прокаженная. Специально даже голову в сторону не повернула, чтобы не видеть, как эти странные люди смотрят. Хочется закричать осуждающе: что же с вами не так, люди? Мелькает мысль, что волки человечней, но она угасает так же резко, как и появляется. Слух при мне, слышу их осуждающий шепот, но слов разобрать не могу. И мне дадут умереть здесь, на земле возле багажника машины?
— Рад, возьми ее. Видишь, эти трусы боятся избитой девочки, — опять презрительно цокает языком бабулька рядом.
Судя по всему, ее боятся больше, чем прокажённой меня потому, что кто-то всё-таки подошел. Я отвернула голову в сторону машины, когда сильные руки подхватили меня. Сдавленно охнула, когда рука скользнула по спине, даже до боли зажмурилась. Все внутри сжалось, ещё боль, ее так много, что не понимаю, почему ещё в сознании. Предательски хочется попросить старушку опять коснуться моего лба, чтобы ее странная то ли магия, то ли что-то ещё подействовала. Нет, мне надо видеть, где я нахожусь, потому заставляю себя молчать, не издавая ни звука и смотреть на укрытую камнем дорожку к дому. Тот, кто меня нес, идя вслед за странной бабулькой, вдруг понял, что ещё чуть-чуть и я свалюсь на землю, по сему резко подбросил в воздух, подхватывая выше. Я, конечно, похудела от нервного стресса, но не столько, чтобы кто-то меня вот так на руках носил. Не то, что подбрасывал в воздух, словно пушинку. Пушинке, то есть мне, приземление не понравилось, спина отдала ещё большей болью, так что крик вырвался сам собой. За ним последовал сдавленный вздох, когда руку из-под спины убрали и схватили теперь уже за плечи. Язык зачесался сказать спасибо, но губы слишком сильно болят, или может мне страшно снова сказануть что-то не то? Мельком смотрю на того, кто несет меня, парень, или скорее уж молодой мужчина. Внушительные мышцы, огромные плечи, ясно как он меня несет. На меня он не смотрит, чему я конечно рада. Лицо обычное, смуглая кожа, черные волосы и такие же черные глаза, настолько черные, что их цвет можно сравнить с цветом горячей смолы. Густые брови вразлет, прямой нос, губы полные, а лицо овальное. Обычная цыганская внешность. Он посмотрел на меня, и мне пришлось резко отвернуть голову и увидеть огромный особняк в современном стиле. Не розовый как дом волков, а в сдержанных зеленых оттенках. На фасаде камеры, в дом ведет большая металлическая дверь. Сбоку маленькая панель, женщина прикладывает к ней руку, мой единственный глаз чуть не вылез, когда после этого дверь открылась сама собой. Я думала такое только в фильмах можно увидеть.
— Входите, — говорит женщина, с улыбкой пропуская нас внутрь.
Мужчина по имени Рад остановился в прихожей, на удивление уютной и чистой. Никакой вычурной мебели, здесь и правда есть такое ощущение, что здесь живут, не то, что в особняке волков. В большинстве комнат дома оборотней было чувство, что ты в кукольном домике из розовых мечтаний Барби, самое то для съемок фильмов ужасов.
— В ванну неси, сначала нужно ее раздеть, — командует цыганка, и меня несут куда-то по коридору мимо гостиной.
Слово ванная здесь не уместно, это скорее уж бассейн. Джакузи чего стоит, там таких, как я поместиться может человек семь, а может и больше. Мало того, что комната больше нашей квартиры, так ещё и оборудована всякой дорогой сантехникой.
— Куда ее? — спросил тот, что держит меня, так резко, что я даже вздрогнула.
Может я прогадала с возрастом, и он старше? Голос более грубый, с нотками хрипотцы.
— На кушетку, — указывает бабушка на широкую софу, что больше на кровать похожа.
От боли захотелось кричать, но я сдержалась, только часто задышала. Мужчина никуда не ушел, стоит рядом с кушеткой вместе с бабулькой смотрит на меня странно. Цыганка склонила голову на бок, снова цокнула языком. Чего они тянут?
— Раздевай, — скомандовала бабулька и мой глаз, в который раз чуть не выпучился.
Что значит «раздевай»? Почему этот мужик меня должен раздевать, а не она? А главное, как активно он принялся за дело: пуговицу на джинсах и ширинку расстегнул, затем принялся стаскивать штаны вместе с трусами. Целая рука сама собой ударила по лапище, посмевшей с меня белье стащить до середины икры, и задернула такую важную деталь обратно. Сказать, что мужчина удивился, ничего не сказать, его густые брови взмыли вверх. Дернулась, чтобы сесть, но вместо этого чуть не свалилась с кушетки. Мужик схватил меня за плечи и сам посадил на кушетке. Дальше я раздевалась сама, кое-как управляясь одной рукой. Стащить единственный носок не составило труда, но вот снять то, что осталось от свитера и кофты, самостоятельно не смогла. Мужские руки удерживают за плечи, это слегка усложняет задание, как боль и сильное головокружение.
— Ну, давай помогу, — запричитала, до этого не сказавшая ни слова, бабулька и ткнула мужика слегка в сторону.
Она взялась за низ кофты и свитера и дернула вверх, мой крик боли отбился эхом от стен. Больно, как же больно. Слёзы ручейком текут по щекам, не сразу понимаю, что уткнулась лицом в мужскую грудь, пускай и в кожаной куртке. Пытаюсь отодвинуться, но мне не дают. Кофта и свитер задраны в районе груди, их так и не сняли.
— Ох, девочка, — вздыхает где-то за спиной бабулька.
Мужчина наклоняется вперед через меня, чтобы увидеть, что так впечатлило бабушку. Мне одной не интересно, не хочу знать, что там такое. И почему я все ещё в сознании? Это было бы как нельзя кстати.
— Сейчас, — бубнит бабулька и выходит из ванной, оставив нас наедине.
— Если ты волчица, — говорит мужчина где-то над ухом, так что незаметно начинаю дрожать, — я убью тебя.
От звука этого голоса к горлу подступает ком рыданий, начинаю судорожно икать, пряча взгляд от этого жуткого человека. Я же ничего ему не сделала, за что? Тот мужчина привез меня сюда насильно, за что и получил от меня лопатой. Но ему-то что я сделала? Какая разница, что я эта их волчица? Что это меняет? Икание усиливается и меня трясет всем телом во время икания, так сильно, что руки, удерживающие за плечи, делают нестерпимо больно, чтобы удержать меня.
— Ты что ей сделал, болван? — цыганка вернулась и мне будто легче стало.
Подошла к нам с большими ножницами в руках. Ее прохладная ладонь коснулась лба, и, стало легче дышать, икота ушла, даже боль уменьшилась. Вот это руки, в них магия какая, что ли? Ну а что, оборотни существуют, так от чего же не существовать магам?
Она нагнулась ко мне и заглянула в глаза (глаз) словно в душу.
— Прости деточка, отрастут, — обещает она, но я не понимаю ее.
Ножницы щелкают за спиной, не знаю, что она там делает, но мне нет до этого дела. Клонит в сон, мне хочется уснуть, но при всем желании не могу. Ножницы все щелкают, затем бабуля на удивление легко снимает одежду спереди, отрезав ее от задней части. Со сломанной рукой возится дольше всего. В конце подрезает лифчик, неуклюже закрываю целой рукой грудь. Странно, что со спины ткань она не снимает, оставляет на месте.
