Эхо Погибших Империй (СИ) - Колупалин Илья (версия книг .TXT) 📗
— Ты знаешь, пап, меня беспокоит мать… — услышал он свой голос.
— Правда? — Омунд даже не нахмурил бровей. — И давно?
Этот вопрос поставил Ниллона в тупик.
«Столько, сколько я ее помню».
— Давно ли? Сложно сказать… Такое ощущение, что она хочет, чтобы я перестал ходить на лекции профессора Хидена.
— Ты хотел сказать: чтобы ты перестал общаться с профессором Хиденом?
«Ты всегда был жутко проницателен, отец».
Ниллон никогда не расценивал профессора Хидена как своего друга — на его взгляд дружба между ними была невозможна из-за колоссальной разницы в возрасте, но он все-таки осознавал, что некое родство душ неразрывно их связывает.
— Называй это как хочешь, — бросил Ниллон, — но, похоже, профессор ее просто бесит.
— Она в этом не одинока, — усмехнулся отец. — Многие в этом городе недолюбливают старика: Райджес Хиден имеет такой склад ума и является носителем таких мыслей, которые едва ли разделяют даже мудрейшие из живущих. И что самое поразительное, он не боится высказывать их на публике. Мое мнение ты знаешь: я рад, что ты общаешься с ним. Он не из тех, кто будет отмалчиваться в стороне, когда вокруг творится сущий хаос. Такие люди способны будоражить душу и разум! А ведь это и есть жизнь! Мне ли тебе объяснять, Нил?
Отец перевел дух.
— Ну а что до матери… Она смотрит на вещи со своей башни, а ты — со своей. Одна из самых больших ошибок в жизни — пытаться угодить всем и каждому. Когда человек мыслит самостоятельно, всегда найдутся те, кто его осудит — ведь большинство привыкло жить по указке тех, кто богаче и сильнее их.
Ниллон ожидал от отца примерно таких слов, но он все же был рад услышать их.
— Ты совсем не глупый парень, Ниллон, — Омунд положил руку на плечо сына, — но ты еще не нашел своего пути. Кто знает, может, именно Хиден поможет тебе в этом. Признайся, — хотя бы самому себе, — ты ведь не хочешь до конца своих дней прожить в этом городе зевак и торгашей?
«Если бы я только знал, отец. Если бы я только знал, чего я сам хочу…».
— Спасибо, пап. Ты всегда был на моей стороне.
Отец хотел было что-то добавить, но не стал.
— Кстати! — воскликнул библиотекарь, когда сын уже повернулся к нему спиной и сделал несколько шагов в сторону выхода, — Совсем забыл тебе сообщить! Мне предлагают место в Городском Совете!
Ниллон воззрился на отца с изумлением.
— Да, да, — закивал Омунд. — Я, правда, пока не дал согласия…
— В молодости ты мечтал об этом. А кто предложил тебе место?
— Остались знакомые… Еще с юношеских пор.
«Отец вступит в Совет? Примет участие в управлении городом? Интересно… Впрочем, довольно сложно представить его в этой роли». Омунд прервал размышления сына:
— Ах, да, и еще. Ты слышал о том, что творится в мире? Аклонтисты направили ноту в Кариф. Хотят навязать им свою религию.
В первые мгновения Ниллону показалось, что только что отец сказал о вещах, относящихся к каким-то далеким землям, и все эти события никак не изменят размеренный уклад жизни тихого приморского городка, однако вскоре он почувствовал, как его лицо наливается кровью, а челюсти сжимаются в бессильном гневе.
— Карифяне ведь не пойдут на это? Верно, отец?
Омунд покачал головой.
— Карифяне в меньшинстве. И если они примут аклонтизм, у нас уже не останется выбора…
— Нас много! — с жаром уверил Ниллон. — Карифяне, люди Побережья: мы — свободолюбивый народ, и не позволим навязывать нам сиппурийских богов! Геакронцы, хотя и живут под пятой тирана, но, думаю, тоже выступят против аклонтистов!
— Что ж, — вздохнул Омунд, — историю писать молодым. Я устраняюсь. Смею лишь надеяться на то, что я пролил на тебя свет просвещения в достаточной степени, чтобы ты не наделал по молодецкой горячности лишних глупостей.
— Твой вклад в мою жизнь ни с чем не сравнить, отец.
И, чтобы не съезжать на сентиментальности, Ниллон поспешно добавил:
— Ладно, я, наверное, схожу еще прогуляюсь. Загляну к тебе, как дочитаю про Гаюхварта!
«Надеюсь, он не заметил дрожь в моем голосе…»
Омунд Сиктис кивнул, расплывшись в кривой улыбке.
Несмотря на произнесенную перед отцом речь, полную страстной решимости, Ниллон покидал библиотеку с тяжелым сердцем. Аклонты… Это чужеземное, жуткое слово свинцовой иглой пронзало его сознание. Вера, взявшаяся из ниоткуда почти полтора века назад… и покорившая мир. Страны Роа, не признавшие Святых Аклонтов своими богами, можно было перечесть по пальцам одной руки.
И теперь тень Чаши — а именно таков был символ аклонтистов — нависла и над Карифом. А значит, и над Союзом Побережья. Это не могло не беспокоить Ниллона. Пытаясь развеять тревогу, он продолжал бесцельные скитания по прямым, чисто выметенным улочкам Пранта. Ниллон сам не заметил, как оказался перед заброшенным зданием прантского театра. Он присел отдохнуть на ветхую скамейку, сиротливо стоящую на пустыре перед ним. Мать рассказывала ему, что в детстве она ходила сюда пару раз на спектакли, а потом театр закрыли из-за того, что городская казна несла лишь убытки от его содержания. Ниллон никогда не был в театре, да и желания наблюдать за представлением лицедеев у него не возникало, но вид огромного здания с обшарпанными стенами и чернеющими оконными проемами вызывал у него тоску.
«И снова эта ломота в теле… — подумал Ниллон. — И эта сонливость. Даже дышится тяжело…
— Кха-кха-кха…
«Черт! И снова этот кашель… Да что ты будешь…»
Вдруг его взор упал на русоволосую девушку, кутавшуюся в дорожный плащ. Она с растерянным видом разглядывала холодную громаду здания театра.
«Нездешняя», — решил Ниллон. Он всегда испытывал некоторую неловкость в общении с противоположным полом, даже если дело касалось пустяков. Но сейчас эта девушка выглядела так одиноко на фоне мрачного заброшенного здания, что он все же решился заговорить, ведомый простым желанием помочь незнакомке:
— Простите! — крикнул он, после чего девушка тут же повернула голову в его сторону. — Вы что-то ищете? Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Ох! Я думала, я здесь одна, — слегка растерянно произнесла девушка, тем не менее, сделав несколько осторожных шагов в сторону скамейки, где сидел Ниллон, — Как это я вас не заметила…
«Карифянка», — понял Ниллон по тому, как чудно́ она произносила некоторые гласные звуки. Этот выговор звучал непривычно для уха жителя Побережья, хотя язык у них с карифянами был общий, эйрийский.
Девушка подошла ближе. Она показалась Ниллону необычайно красивой: правильный небольшой нос, аккуратный подбородок, соблазнительные ямочки на щеках, в крупных, выразительных карих глазах читалось какое-то почти детское любопытство. Поднявшийся ветерок трепал ее светло-русые волнистые волосы, бросая пряди на лицо. Девушка была хорошо одета: богатое шерстяное платье бурого цвета, дорожный плащ с причудливой застежкой на шее и черные кожаные сапоги с серебряными пряжками. Незнакомке было лет восемнадцать-девятнадцать на вид, она была стройна, и несколько выше Ниллона ростом.
— Я просто… сидел и отдыхал… — растерянно протянул он. — Я подумал, что вам может понадобиться какая-нибудь помощь…
— Помощь? Хм. Я что, выгляжу беспомощной? — незнакомка шутливо нахмурила брови, и тут Ниллон вдруг заметил висящий у нее на поясе короткий макхарийский ятаган.
— Вовсе нет! — выдохнул Ниллон. — И должен заметить, это очень предусмотрительно с вашей стороны: иметь средство защиты, находясь в чужом городе.
Девушка подозрительно сощурила глаза.
— Хотя жители Побережья — народ незлобивый, — поспешил добавить Ниллон. Это было сущей правдой: в городах Союза Побережья преступность была на минимальном уровне. Все споры жители решали либо общим собранием, либо решением Городского Совета — не было даже жандармерии. — Вы давно здесь?
— Только сегодня утром прибыла, — в голосе незнакомки чувствовалось недоверие, она явно не спешила идти на контакт. — А вам-то что?
— Уже остановились где-нибудь? — Ниллон решил не отступать, несмотря на презрительный тон незнакомки.
