Колдун - Григорьева Ольга (книги хорошего качества .TXT) 📗
– Чур… – шевельнул губами нарочитый. Этот смеющийся парень не мог быть болотником! Тот давно умер! А может, рассказы о нежитях – не ложь, и этот, как две капли воды похожий на Выродка нежить пришел за его виноватой душой?
Схватившись за висящий на шее оберег, Варяжко попятился и часто заморгал, надеясь избавиться от наваждения.
– Ты что, нарочитый, не признал меня? – по-прежнему скалясь, хрипло сказал Волчий Пастырь.
Варяжко сглотнул, выдавил:
– Кто ты?
– Короткая у тебя память, – покачал головой нежить. Варяжко уже не сомневался, что это существо – нежить. У убитого им Выродка голос был мягче, а глаза не пугали такой пустотой и бездушием.
– Что с тобой? – шепнул Потам на ухо нарочитому и подсказал: – Это ж Выродок!
Его горячее дыхание обожгло шею Варяжко, приводя его в чувство. С трудом оторвавшись от нежитя, он обвел глазами двор. «Надо помнить, кто я, – стучало в его голове. – Надо выдержать…» Снизу донесся звонкий голос. Маленький мальчишка, лет семи от роду, протиснувшись поближе к крыльцу, удивленно шепнул:
– Волчий Пастырь нарочитого знает…
– Он всех знает, он же кромешник, – так же шепотом ответил ему мальчишка постарше. Он походил на сына Малуши – те же рыжие вихры, тот же веснушчатый вздернутый нос. И должно быть, Волчий Пастырь так же напугал его, как когда-то Савела.
Кромешник… Припоминая, Варяжко наморщил лоб. Кажется, так называли тех, кто обитал за кромкой мира, в сказочном краю духов и призраков. Варяжко слышал о них лишь в детстве, но все, что он мог припомнить, только подтверждало его нелепые предположения. Если хоть на миг в них поверить, то выходило, что умерший Настенин брат вернулся в этот мир, чтобы расквитаться со своими обидчиками…
В голове у Варяжко зашумело, земля поплыла под ногами. Пошатнувшись, он ухватился за перила. Он не должен падать! Сотни глаз следят за каждым его движением, и среди них те самые, зеленые, как то сожравшее Выродка болото…
– Что с тобой? – теребил его кто-то. Варяжко с трудом узнал в спрашивающем Потама. Что он говорил о Волчьем Пастыре? Ах да, болтал, будто добрый человек опутал нежитя заговоренной петлей и тот потерял силу… Но несмотря на бледность и худобу, стоящий перед нарочитым живой мертвец выглядел как победитель. Его глаза загадочно блестели, на губах плавала холодная улыбка. Тряхнув светлым чубом, он сказал:
– Долго ж ты дивишься! Иль забыл меня? Так могу и напомнить. Особенно памятна последняя наша встреча, когда ты…
– Замолчи! – в ужасе выкрикнул Варяжко. Нежить поморщился:
– Что орешь? Я ж только напомнить хотел.
– Я помню, – через силу выдавил Варяжко.
– Вот и ладно, – вздохнул Волчий Пастырь. – Значит, будет нам о чем потолковать. Былое помянем, о делах нынешних поговорим.
Ошарашенные лапотники переминались вокруг него, перешептывались, не понимая, что общего у Волчьего Пастыря с княжьим слугой. Зато нежить понимал отлично. Шагнул вперед и, не обращая внимания на вздыбившиеся перед ним копья стражей, качнул головой в сторону избы:
– В дом пойдем или здесь разговаривать будем?
На его макушке запеклась кровь, а чуть выше скулы по бледной коже тянулась длинная ссадина. Он был пленником, но не сдавался. Краснея от стыда и досады, Варяжко кивнул:
– В дом. – И махнул стражам: – Пустите его.
Парни опустили оружие, отступили от нежитя. Довольно оскалившись, тот пошевелил связанными за спиной руками и принялся неторопливо подниматься на крыльцо. Толпа стихла, сопровождая каждый его шаг дружными, короткими вскриками.
– Берегись его, нарочитый! – громко выкрикнул кто-то.
Варяжко посторонился, пропуская в избу Волчьего Пастыря, и шагнул следом. Потам увязался было за ним, но нарочитый придержал его:
– Здесь обожди.
И, не объясняя, захлопнул дверь перед лицом старинного друга. Упершийся ладонями в теплое, согретое солнцем дерево Потам прильнул лбом к дверям. Что-то было не так, но что? Что случилось меж этими двумя после его поспешного бегства из Киева? О чем они могли толковать?
Застонав, он осел на крыльцо. Из толпы выступили наиболее отважные мужики, присели рядом.
– Может, войти? – робко предложил, один из них. Потам покачал головой:
– Не надо. Нарочитый сам с нежитем разберется…
А Варяжко не то что с нежитем – с собой разобраться не мог! Шел за своим пленником как гость за хозяином, терялся в догадках. Зато болотник чувствовал себя словно дома. Если бы не веревки на руках, никто бы и не догадался, что он пленник. С порога обежав глазами горницу, он поморщился, вздохнул:
– Вот люди – добра скопили, а ума не нажили… – И замолчал.
Собравшись с духом, Варяжко прошел мимо него, уселся за стол. Под весом нарочитого лавка тяжело заскрипела. Словно прислушиваясь к ее жалобе, болотник склонил голову к плечу, а затем решительно уселся напротив Варяжко.
– Ты ж меня не боишься, как эти? – Он мотнул подбородком в сторону двери и добавил: – Мог бы и развязать по старой памяти.
– Может, лучше сразу отпустить? – нашелся нарочитый.
Глаза болотника потемнели:
– Вину чуешь?
Стараясь совладать с бушующими внутри мыслями, Варяжко ответил:
– Не тебе о вине болтать! Судить меня может только болотник, которого я убил.
В глазах нежитя промелькнуло недоумение:
– Болотник? А я кто же, по-твоему?
– Нежить. Мертвяк.
– И с каких это пор ты стал в нежитей верить? – Волчий Пастырь вытянул под столом длинные ноги, откинулся к стене. Из-за связанных сзади рук он сидел немного боком, и поэтому Варяжко казалось, что пленник смотрит куда-то мимо него. – А что, коли не утоп я в том болоте – выбрался? В это поверишь?
– Нет.
– Тогда слушай, – скосился на нарочитого Пастырь. – Верь иль не верь, а из трясины я выкарабкался. Я с Болотной Старухой с малолетства знаком, все ее шутки знаю как свои пальцы. Верно, и она меня признала – вот и выпустила на сушу, от ран подыхать. И умер бы я вам на радость, но подобрали меня лесные братья.
– Кто? Кто? – переспросил Варяжко. Поневоле рассказ пленника стал занимать его.
– Те, кто подальше от людей живет, в лесу. Они меня выходили и к себе взяли. А коли мне не веришь, спроси у моего побратима, что в порубе остался.
Все еще сопротивляясь разумным речам пленника, Варяжко возразил:
– В порубе оборотень сидит. Что с ним разговаривать!
– Какой оборотень? – Брови пленника поползли вверх, лоб прорезала глубокая складка. – Его уж чем только ни морили, чтоб в волка обратить, а он как был человеком, так и остался. Спроси у кого хочешь…
Постепенно Варяжко стал успокаиваться. Если подумать, то объяснение Выродка было разумно, разве не мог болотник выжить? Разве мало скрывалось по лесам сбежавших от жестокости хозяев смердов и разве не могли они втайне от людей собраться в целое лесное печище?
И только он расслабился, понимая, что нелепый бред про Волчьего Пастыря и оборотней всего лишь выдумки напуганных волками лапотников, как, резко подавшись вперед, болотник лег локтями на стол:
– А теперь, когда ты очухался, пора к делу переходить!
Варяжко отшатнулся от перекошенного ненавистью лица пленника. Неужели этот озлобленный на весь свет человек – Настенин брат? Губы нарочитого округлились, выпуская на волю единственное слово:
– Егоша…
Болотник вздрогнул. Скорбная тень пробежала по его лицу, утонула в бездонных черных зрачках.
– О ком ты, нарочитый?
Его равнодушный голос не обманул Варяжко. Что-то шевельнулось в душе нарочитого, и теперь перед ним оказался не просто пленник, а Настенин брат. Она-то небось его уже оплакала… А как здорово было бы прямо из Порешек рвануть в Полоцк, отыскать там Настену и показать ей братца! Тогда она простила бы Варяжко, обняла, прижалась, как когда-то давно…
Нарочитый отогнал сладкие мечты. Настена, верно, уже в Киеве, вместе с Рогнедой. Пируют за княжьим столом и о нем не вспоминают. Девичья память коротка… Он встал, зашагал по горнице. Коли он поспешит, то успеет застать Настену в Киеве. То-то она удивится, узнав, что ее ненаглядный братец прозван в народе Волчьим Пастырем! Небось тогда станет меньше виноватить Варяжко…
