Лад Посадский и компания: Дела торговые, дела заморские - Русанов-Ливенцов Михаил
— Максимум, что мне грозит — год тюрьмы за пособничество. Уходите. Вас сажать не будут. Прихлопнут как мух, и поминай как звали.
Они оставили лысого в подворотне, и Лад отметил — люди Синдиката в минуту трудную друг за друга стеной встают. Круговая порука. Вот как.
— Не все такие, — Донд словно мысли Лада прочитал. — Есть ренегаты. Бегут на другую сторону, и товарищей предают. Таких карают жестоко. Крут Макди из таких. Это он всё затеял. Военная экспансия на земли посадские, шпионы, охота на нас. Он за всем стоит. Синдикат хотел его убрать. Не вышло. Теперь наш черед пришел.
— Ты хочешь убить Макди? — деловито спросил гоблин, поняв тайные намерения Донда.
— Если придется — да.
Наковальня был согласен с Дондом. Гоблин тоже крови желал.
Лада сомнения терзали. Не такой он видел свою задачу в стране заморской. Убить Макди — это не просто купца богатого жизни лишить, что само по себе всей натуре Лада претило. Это политическим убийством попахивало.
По всему выходило, что Макди не просто купец знатный, но еще человек влиятельный в политике страны. И пусть он зло для Посада, но убивать его как разбойника лесного — глупо. Такого человека надо в союзниках иметь. Но об этом Лад никому не сказал.
Из подворотни вышли они на улицу не очень широкую. Фонарей на улице не было, дома стояли темные, ни в одном окошке свет не горит.
— Куда дальше?
Ладу никто не ответил. С минуту они стояли и смотрели по сторонам. Потом гоблин хлопнул себя по лбу.
— Вспомнил! Ведьма одна говорила, есть здесь где-то квартал Кемсиканской группировки. Мол, если нужда придет, там подскажут, где нечисть отыскать. Только предупреждала она, в квартале том косо на незнакомцев смотрят. Так и норовят карманы обчистить, и даже могут жизни лишить.
— Нам без разницы, — заметил философски Наковальня. — Жизни нас могут лишить где угодно. Конечно, не за пригоршню меди сгинем и к предкам отправимся. Дорого возьмем. Так что поехали в квартал кемсиканский, поглядим, что к чему.
Все согласились.
Через пятнадцать минут безуспешных попыток Донд всё же остановил такси. Выглядело оно более чем подозрительно — грязная повозка, изрыгающая из чрева своего клубы черного дыма.
— Куда? — хрипло спросил водитель повозки железной.
— В кемсиканский квартал.
— Жить надоело? — скривил рожу водитель. — Деньги есть? Бесплатно жмуриков только катафалки возят. А моя тачка не из их числа будет.
Донд отсчитал несколько гаксов. Водитель спрятал мятые купюры в карман рубахи.
— Поехали, ребята. Не знаю, какое дело вас в пекло это несет, но раз заплатили, доставлю. Только улочками поедем неприметными. Нынче в городе перехват объявлен. Видать, опять какого-то дебила-маньяка ловят.
— Франзонец, что ли? — посочувствовал Наковальня.
— Кто? — спросил водитель.
— Маньяк.
— Ну ты меня рассмешил. Д-а-а, такое редко бывает, — водитель скорость прибавил. — Вот что, если дело у вас в квартале быстрое, так и быть, подожду вас. А то, знаете ли, гулять там ночью опасно.
— Нам не привыкать, — проворчал гоблин.
Водитель хмыкнул и умолк на минуту. После очередного поворота он опять заговорил и поведал посадским все слухи о квартале кемсиканском, надеясь уговорить клиентов своих долго там не находиться.
Кемсиканский квартал представлял собой обширный кусок земли на севере города, беспорядочно застроенный странными для этого высотного города двух-трех этажными домами. Многие из них были пусты. Многие находились в ужасном состоянии. Всюду возвышались бесчисленные свалки мусора. На свалках тех обитали стаи огромных крыс.
Здесь шла своя жизнь, не похожая на городскую, подчиненная жестоким законам. Многочисленные группировки делили эту помойку на сектора. Они грызлись за право владеть той или иной улицей, и вход шли ножи, дубинки, а когда и «стволы», «шпалеры», «мокробойки» и прочая невидаль, о которой Лад не имел ни малейшего представления. Все группировки подчинялись одним и тем же законам, из коих главным был такой — сильный имеет на всё права.
Еще ходили слухи, что почти все кемсиканцы имеют связь с нечистью. Потому в районе так много всевозможных оккультных лавок и магазинчиков. В них вам без труда всучат какую-нибудь гадость, способную отравить всех врагов ваших, надоедливых соседей и нудных родственников. Или с умным видом предскажут судьбу, хотя это ни к чему. Коли зашел в такую лавку, судьба у тебя одна — обчистят догола и пустят по ветру. Ибо услуга оракулов кемсиканских дорого стоит — всё, что есть у тебя в карманах. А иногда и того дороже попросят — жизнь твою.
— Веселый народец, — буркнул гоблин, услыхав такое.
Но хоть и связаны кемсиканцы с нечистью, боятся они ее до ужаса. Каждый дрожит над душою своей жалкой. Потому что нечисть — она и есть нечисть. Раз поможет тебе, а в уплату душу твою потребует. Тут гоблин не сдержался и громко усмехнулся. Водитель косо посмотрел на него и остановил такси.
— Приехали. Там, за углом, начинается квартал кемсиканский. Если ждать вас нет нужды, я поехал.
Посадские выбрались из машины и осмотрелись. Машина развернулась. Тут из-за угла выбежали двое. Вид у них был потрепанный. Увидев такси, они бросились к нему. Как только уселись, машина что есть мощи рванулась в город.
— Веселенькое место, — Наковальня сплюнул и затылок почесал. — Идти туда с пустыми руками не очень-то и хочется. Неужели кузнец посадский нечисти испугался? — спросил гоблин, хотя его самого дрожь била и шерсть дыбом встала.
— Не так страшен Чер-Туй, как о нем говорят, — ответил ему Лад.
— Уверен? — Наковальня осматривал окрестности, пытаясь отыскать что-нибудь, на худой конец, хоть отрезок трубы металлической. Всё не с пустыми руками. — Уж Чер-Туй точно ужасен.
— Страшнее его мы здесь никого не увидим, — успокоил Лад. — Как думаешь, Донд, нам сначала с людьми поговорить, или сразу к нечисти идти?
— К нечисти, — ответил за Донда Сэр Тумак. — Понял я одно: с нечистью можно найти общий язык. А с людьми в этом квартале каши не сваришь.
— Полиция сюда не сунется, — Донд думал о своем.
— А отдел надзора?
— Эти могут.
— К нечисти нам надо, — убеждал гоблин.
— Да как к ней попасть-то?! — осадил его кузнец, отыскав, наконец, пруток железный.
— А зачем вам к ней?
Лад вздрогнул. Наковальня и гоблин тут же встали спина к спине. А Донд озираться стал.
— Кто здесь? — спросил Лад как можно спокойней.
— Здесь... Я.
— Кто «я»?
— Я... Эхо лесное.
— Кто-о? — Наковальня еще крепче сжал пруток в руках. — Какое такое эхо лесное? Здесь и лесов-то никаких нет!
— Нет, нет, нет... Слушай меня, Лад. Ночь эту вам продержаться надо. А утром, в доме посольском, будет тебя ждать ворон Седоборода. Я быстрее его сюда добралась. Ведь не птица я, крыльями махать ни к чему.
— Тебя Седобород послал? — Лад облегченно вздохнул.
— Послал, сослал, слал... Меня никто послать не может. Крикнешь — я отвечу. Но распоряжаться мною никто не может.
— Помнится, тебя Стен Великий посылал.
— Посылал, посылал... Нет. Не посылал. Просил. Разница большая.
— Значит, тебя просил Седобород, — подвел итог гоблин.
— Седобород, брод, род... Не просил.
— Ничего не понимаю. — Наковальня опустил пруток. — Если тебя не посылали и не просили, тогда что ты тут делаешь?
— Делаешь, елаешь, лаешь... Я — эхо лесное. Коли позовут, вмиг рядом окажусь.
— Этот голос из ниоткуда мне порядком надоел! — Донд всё смотрел по сторонам. — Чего мы с ним в слова играем? Послушай, эхо глупое, чего тебе надобно?
— Надобно, надобно, но... Ничего.
— Ну, так проваливай отсюда куда подальше! — в сердцах сплюнул Наковальня.
— Дальше, дальше... Некуда дальше! Мне от вас ничего не надо. А вот вы чего-то хотели.
— Что же мы хотели? — устало сдался Лад.
— Хотели, отели, ели... К нечисти местной попасть. Так я вам помогу. Пройти вам надо три улицы на север и свернуть налево. Там дом стоит покосившийся. Его с другими не спутаешь. Он один такой. Если войдете в него без проблем, считайте, к нечисти дорога открыта.
