Ловчие (СИ) - Калинин Никита (мир бесплатных книг TXT) 📗
В вагоне метро я долго наблюдал, как какой-то бородатый мужик бессовестно пытался уснуть на плече незнакомой тучной женщины. И только эта картина маслом навела меня на мысль, что на Сенной вряд ли кто-то ждёт меня в такое позднее время. Уж лучше завтра, как добропорядочный и законопослушный гражданин, я заявлюсь к ним, заспанным, спозоранку. А сейчас - в хостел.
По пути я не смог пройти мимо пивной “разливайки”. Пара бутылок не навредит. Да и праздник же… вроде как. Продавщица в дешёвом костюме Санта-Клауса и с выдающимся бюстом торопилась обслужить всех и поэтому не отреагировала на мою шутку про занятую парковку для оленей. Попытка хоть как-то поднять себе настроение провалилась, и в итоге я взял не две, а три бутылки.
Я вышел на крыльцо “бара”, постоял, любуясь на густеющий пар изо рта. Холодало. Это хорошо. Это - зима. Люблю конкретику: зима - дубак, лето - зной. Теперь бы ещё придумать, в каком хостеле остаться. Не идти же домой, в выгоревшую холодную квартиру. Да и далековато.
И вдруг на другой стороне улицы я увидел чудо. В грязном понизу синем костюме, от котрого не хватало шапки. Зато у чуда имелась своя, настоящая, пышная, пусть и желтоватая, бородища. Костюм Деда Мороза был кое-где порван, и явно найден на помойке, но сценический образ вытягивала ладная гармошка, на которой бомж неплохо так подбирал “Никого не жалко, никого. Ни тебя, ни меня, ни его” Серёжки Шнура. Я попытался вспомнить лица всех бомжей, что мелькали передо мной, когда я бегал по городу, заражённый нхакалом. Не один ли это персонаж? Не зашипит ли, как Ту-Ту, эту свою невнятную херню про Игру, Извечных и “мес-с-с-сть”?
Я спохватился только когда залпом осушил первую бутылку. Открыл вторую и пошёл к бомжу, предварительно проверив, что он обычный спящий. Протянул ему закупоренное пиво, и тот взглядом указал: поставь, мол, видишь же - творю! Я так и сделал. Отошёл и продолжил медленно пить и слушать гармошку. Удивительно, но играл бомж просто божественно. Насколько божественно можно было играть на морозце холодными пальцами. “Никого не жалко” как-то незаметно трансформировалась в “Привет Морриконе” того же Шнура, и я уже откровенно наслаждался. Пиво ударило в голову, я опёрся спиной на здание и уставился в серый от проступающей плитки снег тротуара.
Заслушался даже Жигуль, к воплям которого я уже начал привыкать и всё меньше обращал внимание. Если не так давно он голосом Мэнсона, набравшего в лёгкие гелия, пел хрен пойми каким боком относящуюся к празднику “Personal Jеsus”, то сейчас откровенно притих. Я даже не выдержал и заглянул в храм. Так и есть! Тварюшка стянул с головы-дыни “Эльзу” и вслушивался, пытаясь, чтоб лучше запомнилось, настучать по каске Шнуровский мотив когтями.
Прогуляться, что ли?.. Просто пройтись. К тому же ведь совсем неподалёку была мастерская Лены… Буквально десять минут ходьбы. Я и в хорошие-то времена бывал там раз в два года. За неё хорошие деньги предлагали, кстати, ведь помещение-то в собственности. Не элитный, конечно, чердачок, но тоже ничего такой. Места, правда, маловато. Даже Лене там было тесно.
Было в собственности. Теперь документы замучаешься восстанавливать.
— Чё нос свесил? Всё хуёво? - спросил бомж, не переставая играть. Когда он успел открыть и отпить из своей бутылки?..
— С пивом - потянет, - отсалютовал я и жадно всосал сразу несколько больших глотков. Как же я давно хотел пива! - А ты можешь сыграть…
— Я всё могу. Но не хочу, - ухмыльнулся Бомж-Мороз, незаметно для меня ухитрившись уже на два трюка: перейти на “Я свободен” Кипелова и каким-то макаром отхлебнуть из бутылки, не отрывая рук от гармошки.
— Я тоже, - ещё один взгляд сквозь замедленную действительность подтвердил: бомж - спящий. И даже без всяких там штампов под горлом. Во всяком случае, ничего подобного видно не было.
— Да нихрена! - зашёлся булькающим кашлем “артист”. - Ты ж не видишь, что вокруг творится! А когда не видишь нихера - и мочь не можешь. Понял? Вот сядешь рядом со мной, ебанёшь на балалайке Джаггера, оглянешься. И охереешь. Только отсюда, - он потопал резиновой подошвой громадных валенок, - и видно, какая на самом деле параша вокруг творится! Понял?
— Твоё здоровье! - я запрокинул бутылку да и влил остатки в раскрытое горло, без глотков. - Никуда не уходи, Морриконе! Ща поговорим!
Санта Клаус с титьками за барной стойкой опять налила мне пива, на этот раз четыре по ноль-пять. Я вышел на крыльцо со странным чувством, что разговор с бомжом мне померещился. Оглянулся по сторонам. Да ну не... Артиста с гармошкой нигде не было. Да и был ли?
Да нет же! Был! Он просто ушёл - вон куски ваты от костюма валяются! Я вздохнул от досады да и вернулся в “бар”. Хоть в тепле пиво допить. Ну не выбрасывать же!
Одна за одной, и как-то так вышло, что пластиковых бутылок на моём столе оказалось уже шесть. К тому же, я не удержался и от пары рюмок водки. Мало чего понимая - ведь напиваться-то никто не собирался! - я вышел на улицу и пошагал к подземному переходу, чтобы перейти на ту сторону Сенной. Там, кажется, был хостел.
Это был вечер чудес какой-то! Или сплошных галлюцинаций. Сколько жил в Питере, а цыганский табор с песнями и плясками в подземном переходе не видел ни разу! Я даже остановился на краю лестницы в недоумении. Огляделся. Люди, вроде, шли вниз. И даже маневрировали меж кружащих цветастых юбок, а значит это точно не галлюцинации. Но прежде чем спуститься самому, я прошёлся по цыганским лицам в поисках осмысленного взгляда. Кого увидел - были спящими. Или… почти. Странный у них блеск в глазах был. Как у манекенов в магазине, которые, порою кажется, только насмехаются над тобой, и стоит отвернуться, показывают неприличные жесты.
Я закурил и пошёл. Их было человек тридцать, не меньше! Играли в три или четыре гитары, танцевали и колоритно пели. Всё ладно, чисто, чинно и очень даже празднично. Зря я про них думал всякую чушь. Нельзя ж руководствоваться предрассудками!
Тишина в храме после выступления бомжа была слишком долгой, и я успел к ней попривыкнуть. Поэтому когда Жигуль завыл “Лэ-э-йла!” Эрика Клэптона, я аж вздрогнул. И следом же увидел, почему гремлин решил изнасиловать именно эту неспешную балладу.
Она была неправдоподобно красива: черноволосая, стройная и высокая, даже малость выше меня, губы без следа помады лукаво растянуты в полуулыбке. И серьги! Два огромных золотых кольца, что иной раз касались плеч в цветастой, но очень даже ладно смотрящейся шали. Таких цыганок просто не бывает! Она что, из театра сбежала?!
Я растерялся. Остановился. И спьяну не удержался от ответной улыбки.
— Хочешь, я тебе погадаю? - каким-то запредельно глубоким голосом спросила она. Я ничего не ответил, точнее - не успел. Или всё же кивнул? - Хочешь же - вижу!.. Вижу!.. Тогда это будет достойной платой, мой хороший!
Меж длинных ногтей, покрытых чёрным лаком, блеснули огромные монеты. Это были мои монеты! Царские!
Воровка!..
— Стой!
Но передо мной уже не было никого - огромная сорока невероятно быстро вылетела из перехода на той стороне, и мне осталось только рвануть за синим шлейфом, что тянулся ей вслед, не исчезая.
Глава 30
В ушах толчками шумела кровь, но я бежал. Содержимое желудка давно уже лезло наружу, только вот остановиться значило бы гораздо больше, чем просто потерять три старинных монеты из пяти. Я был в бешенстве. Нёсся, расталкивая всех и вся. Хотел придушить эту сучку, кем бы она ни была!..
Шлейф уже истаял, сорока скрылась за поворотом, летя дразняще низко. Но след её мне и не требовался. Клептоманка в перьях ещё не знала, с кем связалась. Я бежал, слушая только одно.
Вибрации утробного рыка из-под храмового пола.
Дух вёл меня чередой домов-колодцев с празднично-красивыми фасадами и убитыми вхлам дворами в окружении обшарпанных, забывших слово “ремонт”, стен. Через одну освещённую улицу с сигналящими машинами, потом через другую. В конечном итоге я опять очутился невесть где, в темноте, разбавленной мутно-красными вспышками-отголосками сердца и какой-то агрессивной гитарной музыкой, доносящейся словно бы из глубокого подвала.
