Паутина долга - Иванова Вероника Евгеньевна (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
Кайрен нахмурился.
— Вход и выход? Разве это не одно и то же?
— Не всегда. Контур может действовать по принципу: «Всех пускать, никого не выпускать» или наоборот. А может и вовсе превратиться в стену. Собственно, так и произошло.
— Но почему? Ведь раньше...
— Раньше тело управителя мэнора не расставалось с сознанием.
Добавлять что-либо ещё не потребовалось: дознаватель понял мою мысль.
— Значит, входом и выходом управляешь ты?
— Так получилось.
— И если с тобой случится беда...
Уточняю:
— То бишь, смерть?
Блондин слегка смущается:
— Не хотелось бы предполагать.
— Да ничего страшного, предполагай! Кстати, если я умру, контур мгновенно откроется. Поэтому можешь не переживать лишний раз.
— Не переживать? — Он всплеснул руками. — Тебе легко говорить! Сначала я услышал знакомое имя, затесавшееся между слов: «вроде ещё дышит, но уверенности нет»...
— Это было до лазарета? — Поинтересовался я, но мой вопрос остался незамеченным:
— А потом, представляешь, какие чувства меня посетили, когда увидел тебя полудохлого, да ещё в крови?
— Представляю. Низкие, грязные и мелочные.
Карие глаза сверкнули, но не оскорблённо, а скорее азартно.
— Да неужели?
— Именно такие. И я даже могу назвать причину их появления.
— Весь внимание.
— Во-первых, увидев меня полудохлым, ты сразу подумал, что придётся искать новое жильё, а это не ко времени, да и трудновато делать в канун Зимника. Во-вторых, моя безвременная кончина лишала тебя возможности безвозмездно пользоваться кое-какими удобствами соседства с плетельщиком. К примеру, помощи в очередном расследовании... Ну как, угадал?
Он усмехнулся.
— Угадал. Только... Почему я не мог просто беспокоиться?
— Потому. Если бы ты беспокоился о моём благополучии не из корыстных побуждений, это наводило бы на нехорошие мысли о твоих нравственных устоях. Друзьями мы называться не можем, поэтому...
— Да ну тебя! — Кайрен сплюнул на мостовую. — Все благие порывы губишь на корню.
— Всего лишь излагаю правду жизни.
Он помолчал, размеренно выдыхая в морозный воздух туманные облачка.
— Ты, конечно, волен думать всё, что пожелаешь, только... Я хоть и служу в управе, где покойники встречаются каждый день, да во всех видах, но привыкнуть не могу. Нет, желудок у меня крепкий, опорожняться при всяком удобном случае не спешит! Я не об этом. Когда смотришь на мёртвое тело... И добро бы, человек умер в сражении, с честью, защищая родной дом, так нет: стукнули по затылку и провели лезвием по горлу ради горсти жалких медяков. Ни смысла, ни пользы. Одна тоска. Если у убитого имеется семья, она прежде всего попытается получить с управы мзду за «неоказание защиты». Припрётся нахальная баба и будет орать на все кабинеты: «Мы подати на ваше содержание исправно платим, сим к симу, а вы даже задницу не приподымете, когда нам беда грозит!» И ведь не возразишь: действительно, платят подати. А мы должны оберегать порядок и спокойствие горожан. Только за каждым не усмотришь. И как объяснить вдове и сиротам, что папаня их по собственной дурости монетами звенел там, где кошелёк нужно подальше прятать? Вот и дозвенелся, докуражился... Воришка тоже дурак из дураков. Ну подошёл бы, тихонько обобрал, но зачем душегубствовать? А-а-а!
Кайрен махнул рукой, словно не допускал, что его собеседник усвоит хоть малую толику смысла проникновенных речей. Ну и зря. Я хоть и не признанный мудрец, но чувства тоймена, не видящего смысла в смерти, понять способен.
В самом деле, зачем люди убивают друг друга? Кража, конечно, вещь также малодостойная, но её грех ложится только на воровскую душу, а убийство затрагивает всех: и убиенного, и его друзей и близких, и убийцы, и, как убедительно доказал блондин, служек покойной управы. Проще всех из перечисленных персон, разумеется, первой: умер и умер, взятки гладки. Близкие начинают скорбеть и жаловаться, друзья — строить планы отмщения, и вся эта толпа становится головной болью для покойной управы. Но печальнее другое. В душах тех, кого коснулось несчастье, просыпаются зёрна Хаоса. И остаётся только молить богов помочь справиться с невесть откуда взявшимися недостойными желаниями и неутолимыми страстями... Наверное, именно поэтому убийц всегда называли и буду называть «душегубами»: жизни лишается всего лишь одно тело, а равновесия — множество душ.
Но пока я предавался размышлениям, Кайрен успел угомонить свои чувства и бесцеремонно вопросил:
— А из-за чего тебя пытались убить?
— М-м-м?
— Целых два раза: на случайность уже не потянет. Может, расскажешь?
— Два раза?
Блондин настороженно сузил глаза.
— Только не делай вид, что от потрясений повредился умом. Не поверю.
— Почему?
— Потому что иначе вьер с тобой долгие беседы не водила бы.
Ах, вот в чём дело!
— Кстати, о вьере. Много ты ей рассказал обо мне?
Кайрен негодующе надулся:
— Почему ты решил, что я вообще рассказывал? Делать мне больше было нечего!
— Я хоть и недолго знаком с этой милой бабулей, но успел уяснить одно: если она желает что-то узнать, она узнает. И хочешь, не хочешь, а признаешься. Особенно, если есть, в чём признаваться.
Карий взгляд скакнул в сторону — на стену дома, у которого мы остановились.
— Ну так, много? Надеюсь, не все подробности?
Виноватая улыбка.
— Э...
Значит, все. Впрочем, не беда: вьер — женщина умная, и во вред кому-либо ценные знания использовать не будет. Вот для выгоды — милое дело! Но пока с меня толку в старых мудрых глазах немного, и можно с чистой совестью передохнуть.
— Ладно, аглис с тобой. Всё равно дальше вьера твои признания не уйдут.
Блондин поспешил кивнуть:
— Не уйдут, не беспокойся! А всё же... Из-за чего?
Любопытство многих свело в могилу. Но ещё большее количество людей умерли раньше предписанного природой срока по причине полного отсутствия сего замечательно качества в своём характере. Кайрену угрожает исключительно первый вариант развития событий, но решусь ли я посвятить своего жильца в дело с неприятными и по большей части непонятными, а оттого опасными обстоятельствами? Правда, иной раз лучше рубануть правдой, чем оставлять удобренное поле для произрастания домыслов.
Но рассказать всё не могу. С чего же начать? И на чём остановиться?
— Я перешёл дорогу Пастушьим подворьям.
Кайрен построил светлые брови удивлённым домиком.
— Как?
— Если настаиваешь, расскажу, но прежде... Скажи, сможешь ли ты или вся управа обеспечить мою безопасность? И самое главное, захотите ли вы это сделать?
Он молчал долго, больше минуты. Молчал и смотрел на припорошенный речным песком ледок мостовой. А когда карие глаза вновь взглянули на меня, в них отразилось сожаление. И словесного ответа не потребовалось. Да и всю дорогу до ворот мэнора мы провели в молчании, только уверен: думали примерно об одном и том же. Думали, в какую сторону сделать следующий шаг.
Я набрался смелости первым:
— Помнится, кто-то говорил о дружбе? Так вот, не в службу, а в дружбу попрошу: сходи в одно место, проведай человека.
— Кого и где?
— Гостевой дом на углу Каретной и Пыльной. Второй этаж, третья от лестницы дверь. Там должен находиться человек... Спящий. Очень крепко спящий. Он не болен, не бойся! Просто сильно притомился. Посмотри, как он, ладно?
Кайрен подозрительно спросил:
— А чего сам не сходишь?
— Чего-чего... У меня каждый шаг в груди эхом отдаётся, и скажу прямо: не самое приятное ощущение! К тому же, нужно здесь всё наладить. Ты же собираешься попасть в дом? Или нет?
— Уговорил. И, это... Ты бы не перетруждался. Лекарь сказал, что рану залатал, но только снаружи, а внутри ещё время потребуется. Ювека или две. Если будешь тихо и мирно лежать в постели.
— Тихо и мирно? Ску-у-учно! — Протянул я. — В постели нужно лежать бодро и весело!
Блондин ухмыльнулся:
— А вот насчёт «бодро и весело» получен самый строгий запрет. Разбирайся поскорее со своим контуром и приступай к исполнению лекарских предписаний!
