Небо на плечах - Федорочев Алексей (читать книги регистрация TXT) 📗
Слез и наступил босой ступней на ткань. Поднятая с пола простыня (шелковая?), быстренько наброшенная на тело, дала ответ на первую загадку дня: за поглаживание я принял скольжение материала по коже.
Фух!.. Надо же!.. Врагу не пожелаю пережить панику, наведенную этой тряпкой! А ведь уже поверил, что меня, такого молодого и красивого, собираются…
Стоп! Какого молодого и красивого?..
В кромешной темноте себя я не видел, но, по сугубо внутреннему убеждению, молодость и красота остались у меня в далеком прошлом, годиков эдак… А сколько мне вообще лет?..
Кто я?!
Что за!..
От невозможности ответить на элементарный вопрос закружилась голова. Судорожно схватился за только что покинутое ложе.
Проведя ладонью по контурам и поверхности, сообразил — послеоперационная кровать. И явно навороченная.
Мне делали операцию?..
Однозначно — нет! Шкура была целой. Уж я бы заметил! Помню, аппендицит вырезали, так…
Шрам от аппендэктомии на привычном месте отсутствовал.
Где?!
Аппендэктомия… слово-то какое еще выбрал! Я его вообще знаю?
Какая-то часть меня твердила, что я в жизни бы так не выразился, а часть сопротивлялась: «аппендэктомия», «лапароскопия», «резекция», «экстрипация»… Знакомо-незнакомые термины легко ложились на язык. Добило меня «лигирование», не имеющее ничего общего с легированием металлов.
У меня что, кроме амнезии, еще и раздвоение личности?!
Мат не вызвал отторжения ни у одной.
Ладно, пора брать себя в руки!
Итак, еще раз: некто Зёма бил меня по груди и, судя по подслушанному разговору, неслабо. Кстати, где гематомы? Ощупал торс. А побаливает! Точно!!! Второй сказал: меня чем-то накачали! Вот и не чувствую почти боли! Понятно, едем дальше!
Этот самый второй был не в себе, что чуть не привело к моей смерти. Тоже бил и впал в раж? Перестарался?
А теперь они караулят меня, чтобы добить?
Нет, я им зачем-то нужен живым.
Я владею какой-то информацией?.. Или вообще что-нибудь украл у них?..
Очень похоже на правду.
Но если я что-то и знал, то теперь благополучно забыл. И не факт, что даже под пытками вспомню. Уматывать отсюда надо!
Неяркий свет в коридоре, куда я осторожно выглянул, резанул по зрачкам.
Черт, а я ведь почти слеп на правый глаз! Пока находился в темноте, не замечал, а теперь вот выползло. Сбоящее зрение мешало и бесило, подсказывая, что это ненормальное для меня состояние. Счет к пленителям увеличился.
Короткая пробежка закончилась у обшарпанной двери. Толчок особым образом (я это знаю?) Бинго! Казавшаяся запертой каморка раскрылась!
Одежда с чужого плеча, выглядевшая под стать месту хранения, была все же лучше, чем ничего. Пошарив по шкафам, собрал еще небольшой узел на первое время. Когда вернется память — неизвестно, а жить как-то надо уже сейчас.
Окно (третий этаж!), задний двор, забор за деревьями…
Побег, так резво начавшийся, все больше походил на черепаший шаг: паузы между рывками становились длиннее, а сами рывки — короче. И это я все еще не покинул территорию!
Как штурмовал ограду — отдельный рассказ. Литая решетка отличалась завидной высотой и заостренными прутьями поверху. Голос внутри шептал, что для меня это не препятствие, но в том-то и дело, что препятствие, да еще какое! Попытки с десятой сумел взгромоздиться на верхнюю перекладину, а вот удержаться не удалось — очнулся на холодной земле уже снаружи.
Кряхтя и постанывая, поднялся, взглядом натыкаясь на стоящую напротив бабу, уже набиравшую воздух для крика. Удушающий захват не удался — старею, видать, руки уже не те.
— Барин, отпусти, это ж я, Анька! — просипела она.
Анька?.. Аня?.. Имя тепло отозвалось где-то у сердца.
Я ее знаю? Ослабил хватку, чтобы почти всем весом навалиться на женщину.
— Барин?.. Ох ты ж, господи! — и она потащила меня куда-то.
Новое пробуждение было не в пример хуже: болело все! Единственное утешение: пальцы нащупали женскую грудь. Впрочем, открыв зрячий левый глаз, чуть было не заорал от ужаса: при всем желании мне столько не выпить! Резко отпрянул от пропитого лица и со всей дури звезданулся затылком о стену.
— Оу!!! — взвыл от дополнительной боли. Искры в глазах, что интересно — в обоих, сменились калейдоскопом картинок, сцен, разговоров, которые лавиной накрыли мой многострадальный мозг.
В третий раз очнулся на той же вонючей лежанке, но хотя бы сам собою.
Да… Кем надо быть, чтобы с риском для жизни смыться из благоустроенного госпиталя и перебраться в бомжатник? На ум приходит только одно определение: эпический кретин!
О лечении пиявками знаю, о лечении пчелами знаю, плавание с дельфинами, говорят, при нервных расстройствах помогает… кошкотерапия еще… А вот обкладывание бомжами — это Егор Васин открыл новое слово в медицине! Господи! Лишь бы не узнал никто! Ржать же весь Питер будет!
Хотя хорошо, что Анька-Буфетчица меня узнала и к себе утащила, в моем прошлом состоянии я запросто мог замерзнуть на улице. Эпический конец! — опять пришло на ум то же определение за неимением других. Выжить после двух боевых коктейлей и сдохнуть в канаве… Вздыхая и кляня себя на разные лады, потащился сдаваться в слабом свете начинающегося дня. Благо общага студентов медакадемии, а значит, и ночлежка Буфетчицы располагались недалеко от госпиталя.
Что можно сказать о следующем дне: если любовь измерять децибелами и нотациями, то я однозначно в ней купался. В стороне не остался даже добродушный Ван, изощренно костеривший меня на китайском.
К моменту когда примчались пилоты, я успел выслушать претензии и от Метлы, и от Вана, и от Нади, и от Коли, и еще от десятка знакомых медиков. Больше всех разорялся офтальмолог, днем ранее закачавший мне какую-то гадость в глаз, из-за которой и надо было несколько часов лежать неподвижно на брюхе.
— Нет, ну это ж надо!.. Браться повторно за ваш глаз сейчас я не рискну, сначала надо старый гель удалить, а это тонкая операция, моей квалификации на нее не хватит, — недовольно завершил он свой осмотр. — Или подождать, пока он сам собой рассосется, это примерно месяц. Как еще один вариант, рекомендую подождать возвращения Новикова и обратиться уже к нему — вам он не откажет, они с Бергеном старые друзья… были. В любом случае сейчас — только покой, нервничать и перенапрягаться вам запрещено категорически!
То же самое напутствие выдал Николай, продиагностировав и ощупав мою обритую налысо голову: трещина в черепе срослась, но перенапрягаться нельзя!
Даже Шаврин — чтоб его! — считавшийся специалистом по аномалиям с источником, дотащившись до моей палаты, повторил их слова, предварительно отругав за беспечность. Только даже одним зрячим левым был заметен предвкушающий огонек в его глазах — я явно стану хитом его диссертации или какой-нибудь научной работы.
Но каждый новый посетитель заставлял меня напрягаться вовсе не от ожидания ругани и поучений — это было нормально, сам бы такого пациента прибил.
Я больше не видел. Совсем.
Мне нечего было разглядывать в ночлежке Буфетчицы — ни одаренных обитателей, ни артефактов там отродясь не водилось. Я мог с натягом предположить, что на обратном пути в палату мне не встретился никто с источником — в конце концов, целители могли до сих пор отлеживаться после эпидемии, а добровольцы, прибывшие в столицу и теперь хозяйничавшие на этажах, в основной своей массе были неодаренными. Но при виде Ивана, который больше для меня не светился, последние надежды разбились в пух и прах. И еще раз — при виде Николая. И при виде каждого, о ком я точно знал, что это одаренный.
Неудивительно, что пилоты, которые тоже теперь для меня ничем не отличались от остальных людей, нарвались. Выслушав претензии по новому кругу от Шамана (Зёма только молча сверлил меня взглядом от двери), я взорвался:
— Леха! Скажи спасибо, что я все вспомнил! В прошлый раз в подобной ситуации я от Москвы до Баку катился колбаской! И это я тогда еще хоть что-то соображал! А тут!!! В темноте, с голой задницей, прикованный к кровати! Не помню абсолютно ничего: ни кто я, ни где я! А за стенкой вы грозитесь убить! Очень убедительно, надо сказать!
