Гнев Льва - Джоблинг Кертис (версия книг .txt) 📗

Теперь Дрю горящими золотистыми глазами осмотрел причал. Благодаря своему приспособленному к темноте волчьему зрению он отчетливо рассмотрел фигуры приближающихся к нему от берега людей. Всего их было десять, они держали в руках заряженные стрелами, натянутые луки. Позади них вполне могли оказаться и другие. Где-то в середине первой шеренги мелькнул Сорин. Сами лучники пока что не могли видеть Дрю – скорчившегося на краю причала, прикрытого наплывающим с моря туманом.

Дрю поморщился, почувствовав торчащие в спине и груди стрелы. Он мог бы остаться и вступить в бой, мог уцелеть, получив еще несколько ран, и, быть может, даже победить своих врагов. Только нужно ли это? Пример несчастного лорда-быка Дорна убедительно доказал Дрю, что убить Верлорда можно и обычным оружием, в котором нет серебра.

Другой вариант – попробовать скрыться, восстановиться и на следующий день вновь броситься в бой. Но с кем, с этими бандитами? Они же, по сути, пешки, лакеи. Настоящие злодеи не они, а те, кто охмуряет сейчас лордов-коней в Хай Стебл. Если же там Лукас и Ванкаскан, то, возможно, и Гретхен тоже?

Дрю в последний раз обвел взглядом гавань. «Бренн всемогущий, прошу тебя, сбереги Уитли!» Дрю вспомнились слова Сорина о «комитете по организации встречи». Интересно, кто должен прибыть в Кейп Гала? Словно в ответ, прокатился раскат грома, а поверхность залива на миг осветила вспышка молнии. Дрю бросил прощальный взгляд на приближающихся бандитов, беззвучно соскользнул с края причала и скрылся в темной холодной воде. Он снова был одиноким Волком, которому настало время сразиться с настоящим, достойным врагом.

Глава 4

За воротами

Попытаться войти в Кейп Гала было довольно трудной задачей. Конечно, проникнуть в город ничего не стоило тому, у кого была наготове бронзовая монетка – блеснув в воздухе, она, словно магнит, заставляла отворачиваться в сторону головы стоявших у городских ворот стражников. Легко было пройти за ворота и военному: в торговом городе всегда большой спрос на наемников. Но для человека, у которого нет ни бронзовой монетки, ни продажного меча, вход был закрыт, и остановиться такой путник мог только в пригородных трущобах. Войти в город, если ты никто, было нелегко, а выйти?

Уитли терпеливо наблюдала за собирающимися открыть городские ворота стражниками. До этого она проторчала часа полтора, дожидаясь, когда же появится караван, желающий войти в город или покинуть его. Собирающиеся на небе дождевые облака гарантировали, что дело, которое задумала Уитли, будет не только опасным, но еще и не слишком приятным. Через стену долетали крики обитателей трущоб, напоминая столичным жителям о том, что не все так безоблачно и прекрасно в их любимом Лонграйдингсе.

Впрочем, горожане, судьба которых, несомненно, сложилась счастливее, чем у оборванцев из трущоб, оставались глухими к этим крикам.

Заскрипели массивные петли, громко извещая о том, что ворота начали открываться. Четверо стражников выступили вперед, оттесняя толпу своими алебардами. В город собирался въехать большой фургон – его окружили четверо охранников, а запряженные в фургон лошади нетерпеливо били копытами. Когда ворота полностью открылись, а стражникам удалось оттеснить толпу, лошади неторопливо двинулись вперед, таща за собой фургон.

Уитли осторожно двинулась вперед, неслышно ступая ногами по лужицам, тенью проскользнула мимо фургона и его охранников, а затем и мимо солдат из Городской стражи. Один из стражников, правда, заметил девушку, когда она задела древко его алебарды, но было поздно – она уже растворилась в толпе. Затем стражники ушли, сохраняя обычное для них угрюмое выражение лиц. Ворота закрылись.

Теперь Уитли бежала сама не зная куда, лишь бы как можно дальше от Кейп Гала и злодеев, убивших ее друзей. После того как Дрю оставил Уитли, она с тремя Зелеными плащами забралась в весельную лодку. Командование на себя приняла Квист, высокая изящная женщина из восточной оконечности Дайрвуда. Она и разработала план действий. Было решено, что они покинут город по воде и, отплыв на достаточное расстояние от городских стен, устроят привал. Затем один из них отправится в лодке до устья реки Степпен, а дальше – уже пешком – на север. Другие двое следопытов будут охранять Уитли и вместе с ней дожидаться вблизи городских стен прихода «своих». Выслеживать, красться, выжидать – знакомое дело для следопытов, но все пошло не так.

Разрабатывая план, никто не посоветовался с Уитли. И в лодку ее затащили насильно.

Дрю находился где-то на берегу, в смертельной опасности. Основой их дружбы была взаимовыручка, и Уитли не могла бросить его одного, что бы ни произошло между ними прошлым вечером. Так что при первой же возможности она выпрыгнула из лодки и уплыла назад, к берегу, не обращая внимания на крики следопытов у себя за спиной.

Она возвратилась на Сэддлерс Роу, пробираясь сквозь густой туман. Никаких следов Дрю и ее погибших товарищей Уитли не нашла. Враги тоже исчезли, улица была пустынной и тихой, единственным напоминанием о недавнем бое были дворники, подметавшие мостовую и поливавшие ее водой из ведер, чтобы смыть пятна крови. Уитли – промокшая, как никогда испуганная, дрожащая при виде каждой тени, направилась к городским воротам.

Единственное, что она знала наверняка, – ей необходимо скрыться. Найти место, где ее никто не заметит, было невозможно – Уитли не желала вновь стать приманкой. Город отпадал, пригородные трущобы тоже: там ее уже видели, когда она въезжала в Кейп Гала. И Уитли бежала, бежала в промокшей до нитки одежде, постоянно оглядываясь назад – посмотреть, не гонятся ли за ней, все дальше от городских ворот. Сейчас она была уже в глубине трущоб. Между хижинами и палатками горели костры, люди забивались под брезент, ища укрытия от дождя.

Постоянно оглядываясь назад, Уитли – что, в общем-то, и неудивительно – налетела головой на какого-то мужчину. Гораздо больше ее удивило то, с какой силой тот схватил ее запястья. Уитли дернулась, пытаясь освободиться, и подняла голову, чтобы посмотреть на загородившего ей путь человека. Он был высоким, под два метра, с продубленной ветрами кожей и длинными черными волосами.

Лицо мужчины оставалось бесстрастным, а его хватка – по-прежнему железной. Уитли пнула незнакомца ногой – тот отстранил ее на расстояние вытянутой руки. Он быстро скрутил девушку-следопыта одной рукой, засунув ее под мышку, словно скатанный ковер, другой заткнул ей рот и потащил через лагерь – Уитли стала его пленницей.

Так они шли пару минут – мужчина не обращал внимания на рывки Уитли, ее пинки и сдавленное мычание. Окружающие люди тоже не обращали на них особого внимания. Некоторые из них кивали высокому мужчине и, казалось, совершенно не удивлялись тому, что он тащит куда-то сопротивляющуюся девушку. Этот человек явно был им знаком, только Уитли не могла понять, как они к нему относятся – с уважением или страхом.

Вскоре они достигли окраины трущоб, места, где поселение подходило к заболоченному берегу реки Степпен. В воздухе звенели тучи насекомых, по сравнению с самыми крупными из них кровососы из Брекенхольма казались просто букашками. Мужчина молча подтащил Уитли к шатру из звериных шкур, установленному у самого края болот, откинул край полога и, согнувшись, залез внутрь вместе со своей пленницей. Оказавшись внутри шатра, он поставил девушку на землю и отодвинулся назад, к выходу, оставив испуганную Уитли стоять в одиночестве.

Внутри шатра пахло плесенью – очевидно, шкуры, из которых он был сделан, не были продубленными. В шатре дымилась плошка с ладаном, но его аромат не мог перебить тяжелый затхлый запах шкур. В глубине лежали толстые овечьи шкуры – постель, а в центре, внутри выложенного из камней круга, горел костерок, над которым на вертеле висел медный котелок. Жидкость в котелке булькала и парила, когда ее помешивала деревянной ложкой старуха, сидевшая скрестив ноги рядом с огнем на овечьих шкурах.

– Садись, девочка, – сказала старуха сухим надтреснутым голосом и похлопала ладонью по полу рядом с собой. Таких старых людей Уитли еще никогда не встречала. Женщина была маленькой, высохшей, сгорбленной, с закутанным какой-то пестрой тряпицей горлом. Со лба старухи спадали жидкие пряди седых волос. Лицо и руки покрыты старческими коричневыми пятнами, ее беззубые челюсти терлись друг о друга, язык высовывался на всю длину, когда старуха дула на свое варево.