Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания (СИ) - Семенова Вера Валерьевна (читать книги онлайн без .txt) 📗
— От них отрекаются, — глуховато, но спокойно произнесла Гвендолен. Она давно уже села на постели, обхватив руками колени. Сложенные на спине крылья словно отгородили ее от Эбера, полностью закрыв тело, что недавно еще было в его руках. — Они никогда не смогут приземлиться на Скале Эштарры. Это место, где любой крылатый всегда найдет приют и помощь, как бы тяжело ему не было…
— Подожди… Гвендолен… но ведь ты… Ты хочешь сказать, что от тебя тоже отреклись?
— Конечно. Никто не имеет права произносить вслух моего имени.
— Но ведь эта девушка назвала тебя…
— Она такая же, как я, — коротко ответила Гвендолен, и наступила тишина. В ней совершенно отчетливо слышался раскатистый храп Дагадда из соседней комнаты, и на улице изредка пересвистывались на разные голоса — к дому постепенно подтягивался караван контрабандиста Гарана, собираясь в дорогу.
— Ты никогда больше не увидишь своих родных и друзей? Не войдешь ни в один дом, где живут крылатые?
— Например, в дом Кэссельранда в Тарре я могу войти. Но это потому, что он наполовину крылатый…
— Повернись ко мне, Гвендолен, — тихо попросил Эбер, и она поразилась тому, что ей пришлось сделать над собой усилие. На мягком ковре, служившем постелью, где все еще соприкасались их руки и ноги, она вдруг ясно почувствовала тонкую, но непробиваемую преграду между ними. Казалось, даже если она с размаху бросится грудью на эту стену, то не приблизится к нему ни на волосок.
— Скажи мне, когда ты… когда мы с тобой встретились, ты уже знала эту легенду? И про то, что бывает с женщинами, которые… уходят с людьми?
— У нас ее рассказывают каждой девочке, как только в ней просыпается женщина. И потом повторяют еще много раз, чтобы запомнили. У нас даже специально отбирают тех, кого можно посылать в города, кто менее всего может подвергнуться проклятию Вальгелля. За много лет наши книжники сопоставили разные факты и построили целую теорию. Мне например, сказали. — она чуть усмехнулась углом рта, — что я обладаю почти абсолютной защитой, потому что слишком иронично воспринимаю все вокруг и мужчин в частности.
— И зная все это, ты согласилась пойти со мной?
— Я знаю… — Гвендолен помолчала, но надо было решаться, и она заговорила, наклонившись вперед, словно уперевшись в эту невидимую стену: — Я знаю, что ты никогда не полюбишь меня. Мне еще повезло, что ты сейчас рядом со мной, и что ты ведешь себя не так… как другие могли бы вести. Но даже если бы ты презирал меня и или просто отворачивался, даже если бы я была тебе совсем не нужна… я все равно пошла бы туда, где ты.
Он смотрел на свои руки, лежащие на коленях, чуть опустив голову, и она отчетливо увидела в его волосах единственную седую прядь, обычно почти незаметную среди пепельных волос, но сейчас ясно различимую.
— Давай немного поспим, пока есть время, — сказал он наконец. — День был тяжелый, и завтра будет не легче.
Они легли рядом, прикасаясь плечами, и он держал ее руку. Гвендолен так и не заснула до самого рассвета, но лежала смирно, боясь сменить позу, чтобы не привлечь его внимания. Даже сквозь опущенные веки она прекрасно чувствовала, что глаза Эбера открыты, и он, не отрываясь, смотрит в темноту.
Три дня в караване были монотонными, одинаковыми и изматывающими, и уходили бесследно и бессмысленно, как капли воды, падающие на песок. Ночи в барханах оказались настолько ясными, что небо просматривалось до самой непроглядной глубины, со всеми пересекающими его цепочками звезд и надкусанной сбоку луной, но настолько же и холодными. Гвендолен дрожала у слабого костра, спрятавшись с головой под все покрывала, какие можно было найти, обхватив себя руками и крыльями и свернувшись в такой клубочек, что носом могла бы уткнуться в пятки. Поэтому летать ее совсем не тянуло. Зато Тельгадда, лежащая по другую сторону кострища, все время ерзала и беспокойно шевелила крыльями, но взлететь не осмеливалась.
Телли обнаружилась в караване вместе с ними на следующее утро, когда хмурый Гаран, сняв ее с седла и наполовину размотав покрывала, из-за которых она скорее напоминала тюк с одеждой, подтолкнул к костру.
Тельгадда вела себя по-прежнему незаметно и тихо, но торжествующе улыбалась, когда ловила на себе взгляд Гвендолен. Было совершенно непонятно, сколько же именно чувств смешано в той улыбке и какие преобладают. Она больше не расспрашивала Гвендолен об их планах и вообще была неразговорчивой. Зато Гаран стал весьма словоохотлив, хотя поначалу не снисходил даже до кивка головой, часто сидел вечерами у костра, сверкая своей замечательной улыбкой и забавляя караванщиков грубыми байками. Но Гвендолен отчего-то казалось, что некоторые его фразы обращены к кому-то конкретному среди них и что звучат они намекающе:
"Так что если чего натворил в Эбре, но по счастью уцелел, обратно лучше не приезжать. Здесь срока давности не бывает".
"Напрасно ты думаешь, парень, будто мертвецы не возвращаются. Иногда и такое бывает — все считают, что человек давным-давно умер, и кости его на дне моря рыбы обглодали, а он вдруг возьмет да явится к самому твоему порогу".
"Надо вам сказать, что султан наш нынешний мужик сильно злопамятный. Если ему на плащ наступить, так он и на суде Непостижимого это не забудет. А уж если найдет, так заставит пожалеть, что не то что ты сам — твой дедушка появился на свет".
В сторону своих клиентов он поглядывал при этом совершенно равнодушно, уминая пальцем серый порошок в короткой полой трубочке, потом поднося ее к носу и вдыхая резким движением. Логан с Дагаддом беспокойно ерзали на расстеленных плащах. Баллантайн сидел неподвижно, задумчиво глядя на огонь — чем ближе караван подъезжал к Эбре, тем отрешенней он становился, особенно вечерами. Но в последний вечер перед столицей он собрал краткое совещание в стороне от костра.
— Как видите, наш друг что-то или знает, или подозревает. В связи с этим у меня вопрос — что вы станете делать, если меня схватят у вас на глазах?
Логан с мечтательной улыбкой погладил ложе своего арбалета, который как раз держал на коенях, наматывая тетиву. Дагадд слегка засучил рукава, отчего Гвендолен сразу заметила, что каждая его рука едва ли не толще ее ноги, и издал некий рявкающий звук, видимо, для устрашения будущих противников. Что касается самой Гвендолен, то она просто откинула плащ.
Все девять метательных ножей снова были на месте, и рукоятки тускло отсвечивали под звездами.
— Ответ не принимается, — Эбер покачал головой. — Вы должны сразу бежать, и желательно по отдельности. так вас будет сложнее схватить. Проще всего это сделать, конечно, Гвендолен.
— Им долго придется ждать, чтобы я побежала. Может, сразу попросить присесть, чтобы не устали?
— И если вам удастся продолжить поиски без меня, — Баллантайн даже не обратил внимания на ее слова, — мои интересы и мое мнение в дальнейших событиях будет представлять Гвендолен. Она их понимает лучше всех.
Гвендолен открыла рот, но снова закрыла. Закричать: "Да я брошусь на все свои девять кинжалов, если получится так, что мне придется представлять твои интересы?" означало бы истерику, тем более что она прекрасно знала, что голос ее сорвется. Церемонно сказать, чуть наклонив голову: "Я благодарю вас за оказанное доверие, сьер Баллантайн, но желаю, чтобы этот момент никогда не наступил?" перед Дагди и Луйгом было бы глупо и странно. Поэтому она безмолвно поднялась, отошла как можно дальше, так что костер мигал за ее спиной красной звездой на горизонте, села прямо на песок и закинула голову в небо.
"Эштарра, я не знаю, имею ли я теперь право молиться тебе, — шептали ее губы. — Ты, кого здесь называют Непостижимым, и все древние боги этой земли, что были здесь до тебя. Все силы, что разлиты в воздухе, что наблюдают за нами с неба, что до сих пор не позволили ничему дурному случиться с нами. Сделайте так, чтобы ему ничего не угрожало. Чтобы он вернулся домой невредимым. Он вернется не ко мне и не со мной, я знаю, так неужели вам мало этой жертвы? Или люди ошибаются, и вам вовсе не нужно ничего жертвовать? Тогда спасите его просто так, потому что без него на этой земле конец мира точно наступит. По крайней мере, для меня".
