Придворный портной из Арилидилла (СИ) - Лесницкий Константин (первая книга txt) 📗
— Сонни…
— Никто больше не умрёт по моей вине!
Он вырвался и ринулся в туман.
— Стой!
Путники устремились за ним.
Лис бежал по улицам, то и дело сворачивая и скрываясь в подворотнях. Спутники бежали уже не за ним, а за его тенью, едва успевая и теряя её в тумане. Вскоре Сонни неожиданно остановился посреди дороги. Приблизившись к нему, странники увидели перед собой огромный двухэтажный особняк, громоздившийся над остальными маленькими ветхими домишками. Его роскошные барельефы, балконы и бархатные шторы кричали о богатстве своего владельца. Лис бегал глазами по ним, будто высматривая что-то. После некоторой паузы, он рванул к двери и дёрнул за ручку. Удивительно, но она сразу же распахнулась. На пороге гостей не встретила ни одна душа. Анна с опаской вошла за остальными и, наконец, нарушила молчание.
— Это его дом? Витуса? — с волнением проговорила она, топчась на пороге и осматривая огромный зал с многочисленными дверьми и коридорами.
— Да, — ответил Сонни, не отрываясь от своего занятия. Он бегал по комнате, заглядывая в двери в поисках известного лишь ему пути в этом лабиринте.
— Ты что, уже был здесь? — спросил Ян, рассматривая окружение.
— Не был. Но знаю об этом доме кое-что. Нужно найти его дочь, и быстро! Скоро двенадцать часов!
— А что, здесь никто кроме них не живёт? Дворецкие, например…
Ян подошёл к окну, прикоснувшись к шторам. Роскошный бархат цвета морской пены посерел, покрывшись толстым слоем грязи и жира. Занавески осели под тяжестью пыли и времени. По бокам от окна на стенах низко висели подсвечники из золота. Подойдя ближе, юноша увидел слой пыли и на них. Давно не меняные свечи расплавились, накапав воском на паркет. В помещении царил неприятный, затхлый полумрак.
— Здесь вообще люди живут?
— Живут. Витус со своей дочкой и старой матерью. Надо искать какие-то следы. Только так мы их найдём в этом проклятом лабиринте.
Сонни выхватил взглядом один из коридоров, скрипнул большими дверями и побежал по нему. Спутники поспешили за ним, чтобы не отстать.
— Как можно держать свой дом в такой грязи? — сказала Анна, морщась и смотря по сторонам.
— Что в душе, то и в жилище, — с неприязнью пробурчал Сонни.
— Неужели Витус настолько плохой человек?
— Разве можно называть человеком того, кто после такого письма даже ухом не повёл?
— Наверное, ты прав…
Путники долго блуждали по бесконечным коридорам. Они пересекались между собой, соединяясь в кольца, и четвёрка уже истоптала эти пути, не в силах вырваться из западни. Всё чаще они натыкались на уже знакомые двери и никак не могли попасть туда, куда нужно. Наконец, Сонни краем глаза заметил ещё один тёмный коридор. Прошмыгнув в него, странники попали в большую пустую комнату. Из мебели только шкаф стоял у стены, и в дальнем углу горел камин. Напротив огня стоял продавленный диван. Ни души не оказалось и здесь.
— Камин! — лис кинулся к огню, а затем прикоснулся к дивану, надавив на него рукой. — Здесь только что кто-то был!
— Быстрее! — стоявший у дверей Ян выскочил в коридор. Бросив взгляд вперёд, он увидел на ковре замятые следы, а вдалеке на стене горел подсвечник.
Путники побежали по длинному коридору. Лишь только они приблизились к повороту, как их оглушил громкий звон. Сонни с ужасом бросил взгляд вперёд. За углом в конце коридора виднелась приоткрытая дверь, из которой сочился свет свечей.
— Часы бьют двенадцать!
Словно ему в ответ раздался пронзительный крик. Путники забежали в комнату. Перед распахнутым окном лежала девушка в лёгком белом платье, с рассечённой грудью и разворочённым чревом. Ужас застыл на её стеклянном лице, забрызганном алыми каплями. Ветер раздувал полупрозрачные занавески, окроплённые кровью. Огромные деревянные часы возле стены надрывно били двенадцать часов. Вдруг ветер дунул с ещё большей силой, заслонив окно шторами. Лишь только они опустились, перед странниками предстал человек в маске. Пробивавшийся через тучи тусклый солнечный свет блестел на его острых звериных зубах, скалящихся в лютой, безумной улыбке. Его чресла удлинились, спина согнулась колесом, а костлявые руки с чёрными когтями прикрывали белоснежные манжеты рубашки, запятнанные кровью. Демон разразился смехом, взмахнул тростью и выпрыгнул из окна в алый туман.
— Мария! Ты здесь?!
Позади послышались быстрые шаги. Кто-то бежал по коридору, приближаясь к комнате, но путники не могли сдвинуться с места, оцепенев. Дверь распахнулась, и в тёмном проходе показался Витус с подсвечником в руке, освещавшим его каменное угловатое лицо. Лишь только он увидел труп девушки, его губы скривились, и по коже прошла едва заметная дрожь. Белый как лист бумаги Сонни развернулся и в ужасе устремил взгляд на него. Он прижал уши к голове, словно испуганное животное, и в его узких зрачках отражалось смятённое оцепеневшее лицо мужчины. Сердце сжало в тиски, и всё тело лиса будто стало колом, дыхание прервалось, в глазах потемнело. Витус сжал челюсти ещё сильнее, уронил подсвечник и медленными шагами стал приближаться к нему, угрожающе выставив дрожащие руки вперёд.
— Териантроп…
— Я…
Сонни сделал шаг назад, попятившись к окну. Путники невольно отступили.
— Тварь! — закричал Витус сломанным голосом.
Лис развернулся и выпрыгнул в окно. Таситурн схватил Яна и Анну в охапку и кинулся за ним, тяжело приземлившись на камень. Сонни перевернулся на спину и поднял голову, не вставая с земли.
Витус подбежал к окну, выглянув вниз.
— Убийца! — закричал он, но его голос оборвался.
Мужчина закашлял и обернулся, закрыв рот рукой. Старый трухлявый ковёр загорелся от подсвечника, и пламя уже приближалось к занавескам. Чёрный дым и жар обдали его сухое лицо, и он в последний раз посмотрел вниз из окна. Его пронзительный, осуждающий, полный ненависти взгляд пробрал лиса до ледяной дрожи. Мужчина смотрел ему прямо в глаза, и Сонни чувствовал это каждой частичкой своего тела. Пламя показалось в окне, и алый туман сгустился, скрыв его от взора путников.
Витус развернулся и стал на колени. Огонь окутывал его, поглощая собой всё. Он смотрел на белоснежное прекрасное лицо своей дочери, бездыханно лежавшей на полу будто кукла. По её платью уже ползли языки пламени. Он закрыл рукой её глаза, остекленевшие в последнюю секунду жизни, и припал к ней. По его лицу побежали слёзы.
— Я лучше умру, чем буду жить без тебя, Мария…
32. Столица морей
Солнце уже садилось за горизонт, и Санта-Диону накрывала волна мягкого персикового света. Но в городе люди не видели этого, заперевшись в домах и закрыв все окна. Если бы они смогли посмотреть на город со стороны, то обязательно ужаснулись бы. Давно уже в порт не прибывало новых кораблей, в ворота не заезжало новых караванов — они испуганно поворачивали обратно, лишь завидев столицу на горизонте. Вся Санта-Диона была накрыта жутким облаком красного, как кровь густого тумана, и лишь высокий шпиль Судостроя виднелся над ним, всё ещё пронзая собою облака.
Ветер раздувал тяжёлые шторы, проникая в комнату через распахнутые ставни. Сонни лежал на кровати и смотрел мокрыми глазами в потолок, закинув руки за голову. Его лицо было страшно напряжено, и на висках виднелись серые влажные полоски. Он тяжело вздохнул, и его губа едва заметно вздрогнула. На подоконнике сидел Дюсаж и испытывающе бурил его острыми жёлтыми глазами, положив подбородок на трость. Тишина выдавливала лиса из комнаты. Он с трудом набрал в грудь воздух, чтобы произнести что-то, но демон его, будто специально, пресёк.
— Ты страдаешь, не так ли? С каких это пор тебе стало жалко тех, кого ты убиваешь? Ведь раньше ты об этом не задумывался.
— Это не я убил его. И его дочь не я убил.
— Не обманывай себя. Прежде всего, ты виноват в произошедшем.
— Нет…
Вдруг дверь с силой распахнулась, и в комнату влетела Анна. Лишь только девушка увидела демона, она оскалилась как зверь.
