Э клана Мишельер (СИ) - Мах Макс (книги без регистрации .txt, .fb2) 📗
[3] Агрегатное состояние вещества — физическое состояние вещества, зависящее от соответствующего сочетания температуры и давления. Изменение агрегатного состояния может сопровождаться скачкообразным изменением свободной энергии, энтропии, плотности и других физических величин. Традиционно выделяют три агрегатных состояния: твёрдое, жидкое и газообразное.
[4] Если кто не видел, рекомендую: «Генри и Джун» (1990) и «Криминальное чтиво» (1994).
Глава 8(1)
Глава 8. Декабрь 1939
1. Зандер
Антверпен встретил их холодным дождем: сильный ветер с моря и ледяной ливень с небес. Скверная погода, совершенно неподходящая для авиации. Пилотам удалось посадить самолет только потому, что один из них был магом Воздуха, а другой — Воды. Вместе они совладали со стихией, а, когда «Storm petrel»[1] остановился в самом конце взлетно-посадочной полосы, к нему уже выруливал герцогский кортеж. Машины остановились так, чтобы пассажирам самолета нужно было только спуститься по трапу, а у открытой двери автомобиля, украшенного герцогской короной, их ожидал слуга с большим черным зонтиком. Однако Зандер решил сам позаботиться о своей женщине. Дар стихии Воды — а у него был Борисфен выше девятого ранга, — позволял это сделать с легкостью и изяществом. Поэтому, покинув салон самолета, не только он и Анаис, но также четверо их слуг достигли автомобилей кортежа, что называется, не замочив ног.
— Надеюсь, ты не волнуешься, — шепнула ему Анаис, когда они уже сидели в авто.
— Не более, чем ты вчера, — вернул ей мяч Зандер.
Вчера была ее очередь волноваться, потому что это был ее первый визит в его дом. В родительский дом — палаццо Ноэн, если быть точным. Ну, а сегодня его день, поскольку с ее родителями Зандер тоже прежде не встречался.
— Я вчера… — Улыбнулась ему Анаис. — Ты сегодня… Отец наверняка спросит тебя о том, отчего ты вышел в свет только с началом Турнира.
Это был интересный вопрос. В последнее время его часто об этом спрашивали, но Зандер правду рассказать не мог, — да и не хотел, — и поэтому отделывался шутками. Даже Анаис до сих пор не получила ответа ни на один подобного рода вопрос. Но при этом она согласилась выйти за него замуж, — купила кота в мешке, — и, значит, настало время ей что-нибудь рассказать. Не все, разумеется, и не всю правду, а сильно облегченную версию событий, но все-таки за Зандером рассказ. Так почему бы не сейчас в салоне машины, перед тем, как рассказать эту же историю ее семье?
— Видишь ли, — сказал он, обернувшись к Анаис, — если спросить моих отца, мать и старшего брата, но не так, как это было вчера, — вчера, ты же понимаешь, главное было соблюсти политес, — а в обстановке, располагающей к откровенности, они скажут, что я рос нелюдимым, замкнутым мальчиком. Чурался детских игр, был неприветлив и не обходителен со старшими и в добавок плохо учился. Учеба? Что ж, по общему мнению, я был ленив и несообразителен, можно сказать, туповат… В общем, в какой-то момент, отчаявшись сделать из меня человека, родители махнули на меня рукой и оставили в покое.
— Как-то непохоже на тебя… осторожно заметила Анаис. Похоже, была шокирована его откровениями, но и за правду принять не могла.
— Непохоже? Но так и было, — чуть пожал плечами Зандер. — Вопрос — почему? Но мои мотивы никогда не интересовали моих отца и мать, а вслед за ними братьев и сестер. А суть проблемы сводилась к тому, что мне было просто скучно. Скучно играть в их дурацкие игры, слушать пустопорожнюю болтовню, читать рекомендованные ими книги… Впрочем, это требует объяснения. Видишь ли, Натье, я научился читать сам в возрасте трех лет. Просто следил за тем, как читает нам книжку гувернантка, и понял принцип. Побежал рассказать об этом матери, но ей было не до меня ни в тот день, ни в последующие дни. Отец же меня выслушал и высмеял, сказав, чтобы я не придумывал. А моему старшему брату было пять, и приставленный к нему наставник еще не начал обучать Валентина грамоте. Представь, он даже не понял, о чем я говорю, потому что твердо знал, что читать его научат через год, когда ему исполнится шесть. Валентин всегда был правильным, делал только то, что разрешено, и только так, как положено. Но я этого тогда не знал и очень обиделся. На всех них… На учителя, который не хотел меня учить, ведь я был слишком мал «для постижения высоких искусств», на гувернантку, не способную ответить ни на один мой вопрос о магии, мире и населяющих его существах… Я обиделся, Натье, и с тех пор никогда не рассказывал им о своих успехах и никогда не демонстрировал им, никому из них своих талантов. А я был, к слову, невероятно талантлив, и захоти они это увидеть, сумей разглядеть, все могло случиться иначе, но произошло то, что произошло.
Вообще-то, рассказывать было непросто. Если честно, Зандер даже представить себе не мог, насколько мучительно и стыдно рассказывать такое любимой женщине. Ну, пусть даже не любимой, ведь влюбленность еще не любовь, и трезвый расчет весьма далек от чувств, о которых обычно пишут поэты. Но Натье была его невестой и вскоре должна была стать его женой, и рассказывать ей эту постыдную историю было совсем непросто. Но и не рассказать было тоже нельзя. Не понимая его мотивов, его сути, ей будет сложно понять истинный смысл его поступков.
— Приведу пример, — продолжал он тем временем свой рассказ, — как считаешь, что интересного я мог найти в «Рассказах из истории франков», книги, написанной для недалеких умов, да еще и адаптированной для малышей, ведь ко времени, когда мне ее соизволили предложить, я уже прочел, — мне было тогда семь лет, — все двенадцать томов «Великого наследия»? Мне было попросту неинтересно учиться, потому что я все это уже знал, но при это, как я тебе уже говорил, мне не хотелось рассказывать посторонним о своих резонах и, вообще, что-нибудь кому-нибудь объяснять. Так я получил репутацию глуповатого нерадивого и ленивого ученика. Забавы детей нашего круга казались мне пустыми и детские разговоры — верхом идиотизма. Мне было не о чем с ними говорить и неинтересно проводить с ними время. Угрюмый затворник, нелюдимый отрок… Так я стал аутсайдером.
— Невероятная история, — покачала головой Анаис. — Мне так жаль, Лекс[2], так жаль… А дальше? Что случилось потом?
— В шестнадцать лет меня отправили в провинцию, — продолжил Зандер свой рассказ, благо из аэропорта во дворец путь не близкий, да еще и в непогоду. — Как говорится, с глаз долой, из сердца вон. Но главное, чтобы не стыдиться меня. Ведь юношу, по идее, надо выводить в свет. Сказали, что возникли проблемы с развитием Дара… Это все объясняло и позволяло держать меня в удалении. К слову, они были так добры, что даже не стали выяснять, какой у меня ранг. Им все было понятно и так… Представь, они только два года назад узнали, что у меня Борей девятого ранга. Ближе к десятому, пожалуй, и, если немного поднажму, будет именно десятый, но не суть важно. В применении ко мне никто о таком даже помыслить не мог, и, когда узнали, — да и то только по случаю, — это сало для них настоящим шоком.
— Ты не устала? — заботливо спросил помрачневшую от его рассказа невесту.
— Нет, но… — она прикрыла на мгновение глаза, словно переживая физическую боль, а, открыв, снова посмотрела на Зандера. — Не знаю, чему я удивляюсь. Это так характерно для нашей среды…
— Извини, что перебила, Лекс, — сказала после короткой паузы. — Продолжай, пожалуйста.
— На самом деле, это было чудное время, — улыбнулся Зандер недоверчиво посмотревшей на него Анаис. — Мне было шестнадцать лет. Я жил в старом доме во Франкских Альпах на берегу озера Лак-де-Науссак. Когда-то этот особняк принадлежал моему двоюродному деду, считавшемуся, — если верить семейным преданиям, — большим оригиналом. Не знаю, каким он был на самом деле, — дед умер лет за десять до моего рождения, — но в его особняке я нашел колоссальную библиотеку. Старик не был ученым, но, по-видимому, являлся настоящим энциклопедистом. В его библиотеке находилось множество книг, относящихся к самым разным областям знания, и это, не говоря уже об алхимической лаборатории и большой артефактной мастерской. Коротко говоря, я узнал в те несколько лет так много нового, что оставаться в провинции мне стало попросту невмоготу, и я ударился в бега. Собрал все те деньги, что присылали мне родители, добавил к ним небольшую сумму в золоте, из случайно найденного дедовского тайника, — уж не знаю, зачем старик прятал эти деньги, — и уехал в Гейдельберг. К этому времени я был изрядно образован, освоил основы алхимии, научился чертить и работать руками, применяя тут и там свой Дар. Оказалось, что кроме Воды я могу довольно прилично оперировать магией Воздуха — Мельник, седьмой ранг и Земли — Лозоходец, шестой уровень силы. С этим можно было многого достичь, но, прежде всего, я хотел учиться. Выправил себе левые документы на имя Иеронима фон Берлинга и поступил в Гейдельбергский университет. Через три года я защитил магистерскую диссертацию, а спустя еще два года — докторскую. С тех пор я занимался только наукой, поэтому никогда не появлялся при дворе и, вообще, в светском обществе. И все это продолжалось до тех пор, пока Эва Сабиния не объявила Турнир.
