Эй, Всевышний! Я научился ценить. Том III (СИ) - Нетт Евгений (книги txt, fb2) 📗
Мне и сравнить-то не с чем, так как раньше я такие мероприятия предпочитал не посещать.
Но по атмосфере — преддверье наступления нового года, не иначе.
— Итак, есть что-то, чего бы ты хотела?
Гесса подняла на меня свои алые глаза и, прищурившись, тихо сказала:
— Наверное, заранее узнавать о такой важной вещи, как наша свадьба. Тебя вообще не интересует моё мнение?
— А ты против? — Ответом мне стала тишина, ибо ситуация была — как в анекдоте про парня, девушку и два куска торта разных размеров. Но объясниться как-то надо, так что я слегка приглушил исходящие от нас звуки. — Я не планировал просить у графа благословения. В конце концов, оно нам не очень-то и нужно… но только так я мог перевести тему.
— Перевести тему? Серьезно?
— Талас явно хочет стравить нас с радикально настроенной знатью. И из такого конфликта выход, на данный момент, только один, и ни тебе, ни кому-либо ещё он не понравится, так как нас гарантированно попросят не то, что из города — из страны! — Хотя, наверное, за резню могут и голову попытаться отпилить независимо от того, кто виноват. — А меня вообще постараются убить.
— Но конфликт образуется в любом случае, а сегодня ты совсем не факт, что сумел хоть что-то выиграть.
И то верно.
Я и подумать не мог, что граф решит в добровольно-принудительном порядке перевести нашу с Гессой свадьбу на свою территорию. И особенно долго откладывать — тоже не вариант, так как не далее чем через три месяца у меня будет столько дел, что вместе с торжеством останется только вздёрнуть самого себя на рее.
А отказать графу в такой ситуации я не могу, ибо на данный момент он — стена, защищающая моих родных. Фактически те, кто стремится к власти и обладает ею могут друг друга хоть перерезать, если соблюдаются простые правила:
Первое — никто, кроме благородных и особо приближённых ничего не знает о происходящем. Тобишь, горожане должны жить с чувством веры в непоколебимую, непогрешимую и чуть ли не святую знать, среди которой конфликтов нет и быть не может.
Естественно, что-то просачивается в народ, но лишь в виде слабеньких отголосков.
Второе — ни одна из сторон конфликта не должна забывать о чести и благородстве или, по крайней мере, обставлять всё так, чтобы грязь никогда не вылезла на поверхность.
Те же похищения с шантажом категорически не одобряются вышестоящим дворянством и самим королём, и за такое очень жестоко наказывают. Почему? Да для того, чтобы в замшелое болото благородных хоть как-то могла попасть свежая сильная кровь!
Ведь аристо с развязанными руками едва ли допустит, чтобы из грязи в князи выбрался талантливый, потенциально могущественный, но не имеющий за собой реальной силы простолюдин или какой-нибудь мелкий рыцаришка.
Куда как более жёсткий вариант этих правил действовал по отношению ко всем нормальным ученикам магических академий и военных училищ, куда могли попасть и знатные дети, и талантливые грязнокровки, да простит меня одна взлохмаченная особа. Пока студенты спокойно учились и действовали на благо царства, их защищала воля короля.
Но если студент, скажем, решит сцепиться с кем-то вне стен учебного заведения, эта защита сойдёт на нет.
Простое и понятное правило, позволяющее получить неприкосновенность для себя и близких в обмен на невозможность повлиять на что-то во «внешнем мире». Мне такая защита не светила по многим причинам, но это не значит, что я не могу использовать во благо себе её более слабое проявление. Действовать честно и открыто, переть вперёд, словно живой танк — и ни одна скотина не позарится на отца, мать и брата.
А уж себя и Гессу я защитить сумею.
— Но пока я и не проиграл ничего свыше того, что уже было утрачено. К нашему разговору прислушивалось несколько человек, так что о том, что граф нам благоволит скоро станет известно абсолютно всем…
— А в гильдии меня будут подкалывать с удвоенной силой. — Демонесса вздохнула — и взяла бокал с чем-то золотистым и шипящим с предложенного слугой подноса. — И так уже соблазнительницей детей нарекли, а теперь?..
— Ни пять, ни десять лет в нашем случае не сыграли бы особой роли, а откладывать что-то подобное на потом я не собираюсь. — Пооткладываешь тут, когда собственные глаза активно стараются всё испоганить и наставить тебя на путь истинный. — После расскажу, почему. И, кстати, с каких это пор я стал ребёнком?
Если не о перерождениях, то о глазах и о поиске решения я сказать обязан.
— Вопрос нужно сформулировать по-другому: когда ты перестал им быть?
— Давненько, с какой стороны ни посмотри. — И подмигиваю девушке, прикладывая указательный палец к губам. Следом за этим искажающее звуки заклинание рассыпается каскадом сокрытых от невооружённых глаз частиц маны, а я поворачиваюсь к высокому, худому мужчине с подобной пергаменту кожей, чёрными, с проблесками седины волосами, глубоко посаженными, окружёнными тёмными пятнами бледно-голубыми глазами и, в целом, аккуратными чертами лица.
Такой образ заставлял испытывать удивление лишь потому, что нездоровый внешний вид резко контрастировал с аурой этого человека, на поясе которого висела отнюдь не простая рапира. Материал сквозь ножны определить я не смог, но вот их особая отделка указывала на то, что передо мной не просто замшелый рыцарь, коих в одном только Рилане было побольше сотни, а неслабый пользователь праны.
Его уровень я не мог оценить так же, как уровень более слабых магов, но, на глазок, он лишь немного не дотягивал до уровня короля меча.
Или уже не дотягивал, ибо годы в любом случае берут своё.
— Рыцарь Вильгельм Таэл.
В ответ на это представление я так же, в меру вежливо, кивнул:
— Золан, барон Рилана. — Следом же я представил и изобразившую нечто вроде книксена демонессу. — И моя невеста, Гесса.
— Рад знакомству с подающей столь большие надежды молодежью…
Не то, чтобы мне не нравились все эти расшаркивания, но я понимал, что Вильгельм — это только первая ласточка, после которой ко мне начнёт подходить множество людей. Кто-то просто для того, чтобы обозначить знакомство, а кому-то от меня может что-то понадобиться.
Учитывая тот факт, насколько упорными были «кандидатки в управляющие», которых мне приходилось разворачивать у самого порога арендованного для проведения собеседований кабинета, окольцевать меня должны хотеть многие.
Поскорее бы объявить о том, что невеста у меня уже есть, и у всех остальных нет шансов…
— Эта радость, несомненно, взаимна. — Выдохнув и закончив обмозговывать ситуацию, я решил не тянуть быка за рога — и перешагнул через вторую неотъемлемую часть диалога аристо, следующую сразу за чопорным приветствием. Короче, перешёл к делу. — Я, право слово, совсем не ожидал, что один из наиболее радикально настроенных демононенавистников первым после графа подойдёт ко мне.
— Как и говорили, вы, барон… — Ох уж эта игра тонами! Вроде и бароном назвал, а ощущение такое, будто оскорбил. — … чрезмерно торопливы и неспособны придерживаться установленных правил. Неужто это слава дурно на вас влияет?
— Что вы, известность мне скорее мешает, нежели помогает. Но вам, Вильгельм, теперь должно быть гораздо хуже… — Я хищно ухмыльнулся. — … ведь его сиятельство известен своим справедливым отношением к демонам. Ума не приложу, как же вам, с вашей известностью, теперь вести дела.
— Не стоит беспокоиться — у настоящих дворян есть способы любую ситуацию обернуть себе на пользу. Но вы, барон, явно не собираетесь тихо сидеть в своей норе, так что переговоры я вынужден считать неудавшимися. — В притворном сожалении мужчина качнул головой. — Какая жалость.
— Мы оба знаем, что сожалеть здесь не о чем. — Я предполагал, что отношение к демонам из-за неспешно разгорающейся войны сейчас вопрос на повестке дня, но одно дело — предполагать, и совсем другое — видеть, как прислушивающиеся к нашему диалогу гости вокруг медленно разделяются на две группы. Будто вода и масло, попавшие в один чан и немедля приступившие к расслоению. — Так к чему тогда это представление?