Деревянный Меч - Раткевич Элеонора Генриховна (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Столицей в те времена был Сад Мостов, на троне королевском – не императорском! – сидел нынешний княжеский род. Похоже, предки князя Юкайгина, как и он сам, были не лишены ума и чувства юмора. Князь-король не только прислал войска для усмирения обнаглевших дворян. Величество изволило прибыть лично. К его королевскому удовольствию, перечники и без войск неплохо справились. Королю предъявили смутьянов-дворян в достаточно живом виде, смертоубийства не допустили, но радости от крестьянского милосердия склочным аристократам вышло мало. Досыта налюбовавшись пленниками, князь-король издал указ, тут же на месте подписал и печать поставил.
Для начала в указе говорилось, что нападающий на соседа своего и разоряющий его земли тем самым обедняет и королевство, а значит, совершает государственную измену. За каковую полагается, конечно, смертная казнь. Но князь-король, в милости своей снисходя к боевым заслугам славных предков оных изменников, ограничится взятием их земель в опеку и недопущением их к королевскому двору. Сиди, значит, у себя дома и помни ежеминутно, что ты в своем доме не хозяин. Кроме того, еще до установления опеки каждый обязывался из собственных средств отстроить все, что разрушил, и горе тому, кто не успеет к сроку!
Слушая указ, пострадавшие от собственной жадности дворяне горевали, но и злорадствовали: если нас королевским указом так пришибло, то что же с предерзостными бунтовщиками-крестьянами сделают? С головой в землю вобьют, не иначе. Сами перечники, в ожидании своей участи, и те приуныли. Так что вторая часть указа, мало сказать, ошеломила всех без исключения.
Ибо решением его величества князя-короля никакого бунта не было!
Совсем даже наоборот. Охраняя от чужого посягательства собственность покойного своего господина даже и посмертно, перечники проявили тем самым верность небывалую, всяческой похвалы достойную. В награду за каковую и изволит его величество князь-король даровать трем стойким деревням прямой вассалитет.
Перечники тогда еще не знали, что это за штука такая – прямой вассалитет и с чем его едят. Тому уже порадовались, что казнить их никто не собирается. А между тем награду им его величество даровал ни с какими случаями в прошлом не сообразную. Потому что отныне не бывать над перечниками никакому господину, кроме самого князя-короля. И дань господскую платить не надо, только государственные налоги – а они не так уж и велики. И если своим судом чего не управят, можно требовать сразу королевского суда. И еще одна подробность, забавная донельзя, – возможно, именно она и подвигла князя-короля на такую изысканную шутку, как прямой вассалитет.
Ибо сказано и записано: прямой вассал короля является дворянином.
Нет, перечники не превратились королевским указом в аристократов. Случилось нечто куда более веселое. Каждый житель Поречья сам по себе как был крестьянином, так и остался. А вот вся деревня в целом приобретала статус дворянина. Три перечных дворянина ровным счетом.
К тому же князь-король, предвидя естественные последствия своего указа, меры принял загодя. В самом конце указа говорилось, что ежели кто из деревень, попавших в коронную опеку, возжелает удрать в Поречье, то препятствий им чинить не ведено, а на прежнее место водворять запрещено.
С чем князь-король и отбыл, усмехаясь в душе под благодарственные крики всего Поречья.
Из указа не замедлило воспоследовать, что и должно было. Дворянам, покусившимся на выморочное имущество, податься было некуда: ни ко двору не явиться, ни дома не усидеть. Выход им оставался единственный. Года не минуло, как все пятеро покинули королевство. Как сложилась их судьба при иноземных правителях – их дело, а вот судьба их бывших деревень определилась однозначно. Хозяйство приходило в упадок, что и немудрено, когда хозяин где-то там в столице, земли не знает и распоряжения шлет либо запоздалые, либо бестолковые, а исполнять изволь. Лет через семь после принятия памятного всем указа князь-король закрыл опеку короны над поименованными деревнями, ибо опекать стало некого.
Зато население Поречья за счет их бывших крестьян возросло неимоверно. Вот и получилось, что вокруг на многие дни пути – ни души, а в самом Поречье деревень всего три, зато немаленькие. Ясно, откуда взялась громадная толпа, когда Кенет разбирался с драконом: одних только взрослых здоровых мужчин, способных сражаться, в деревнях более чем достаточно.
Княжеский род свято соблюдал старинный указ и дарованных привилегий не отнимал. Более того, когда императорский род отделился от княжеского и выстроил себе новую столицу, одним из условий, на которых княжеский род соглашался принести вассальную присягу императору, как раз и было подтверждение этих самых привилегий – теперь уже императорским указом.
Императору что – деревни на землях его вассала, князя; хочет он иметь в своих владениях эдакое юридическое чудо себе в убыток – пусть имеет. Подмахнул император указ и думать забыл. И об указе, и о самом Поречье. А Поречье из года в год платило князю налог исправно, старого добра не забывало, хоть и много лет прошло. Ко времени битвы Кенета с драконом пореченской вольности было уж более десяти веков. За это время поречники обрели спокойное гордое достоинство – не назойливое, как у вчерашних выскочек, а несуетливое, величавое, родовое. Кенет у перечников просто отдыхал душой: все уважают, но никто не унижается. Сердце его принимало это горделивое уважение, словно пашня принимает зерно.
Вот только что из этих семян вырастет…
“Мне просто повезло, – яростно твердил себе Кенет, поедая печеную редьку. – Мне повезло. Если бы в больнице любитель жевать усы не позвал меня трупы носить, не попал бы я в ученики к мастеру Аканэ. И не познакомился бы я с Юкенной. А значит, и князя Юкайгина, и побратима моего младшего, наместника Акейро, в жизни бы не увидел. И ничего, ничего бы этого не было”.
Но верилось ему в собственные слова с трудом. Да и какой шестнадцатилетний юноша на его месте поверил бы?
“И с разбойниками мне повезло, – мысленно продолжал Кенет. – Продумал я все неправильно. Тоже мне великий воин – на врага пошел, а сам всего не рассчитал. Да если бы деревенские хоть самую малость с телегами опоздали, разделали бы меня на мясной салат. И с медведем повезло. Сложись все чуточку иначе, и он бы меня заломал. А мог я его и вообще не встретить. И какой я тогда Покоритель Медведей? Нос не задирай, друг Кенет! А с драконом и вовсе повезло неимоверно. Будь он всерьез настроен драться – и памяти бы по мне не осталось”.
