Зулкибар (Книги 5-7) (СИ) - Добрынина Марина Владимировна "и Астральная Сказочница" (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
- Подойди ближе, - мурлыкнула я, с удовольствием наблюдая, как стекленеют глаза слуги. Его потом накажут за неосторожность. И меня тоже накажут за то, что опять использовала этот прием, выученный у сирен.
Аргвар - странный дракон. Сначала сам отправляет меня на пять лет к сиренам на воспитание, а потом ругается, когда я применяю в быту их магию.
Да, именно в быту. Это самый натуральный быт - зачаровать лакея, усадить его вместо себя на подоконник, накрыв своей личиной, и отправиться прочь отсюда. Из этого ненавистного зала, от этих существ, которые наверняка даже не знают, в честь чего всеобщий любимчик Аргвар устроил это увеселительное мероприятие. В честь моего дня рождения, если кто еще не понял. Есть желающие поздравить? Нет. Это плохо. Все останутся живы.
Незамеченная, я вернулась в свои покои и запечатала дверь. Аргвара это не остановит, но, по крайней мере, от визитов слуг я буду на какое-то время избавлена. Мне нужно уединение. Я предпочитаю заниматься, когда меня никто и ничто не отвлекает.
Я забралась с ногами на диван, призвала из тайника "Драконью магию" и открыла в том месте, где меня прервали два часа назад по приказу Аргвара, пригласив в бальный зал наслаждаться весельем. Хочу ли я этого, спросить, как обычно, забыли. А я не хочу. Не хочу, не умею и не буду! Меня более интересует этот раздел "Драконьей магии", называющийся "Подчинение разумных", чем все эти обезьяньи ужимки и прыжки.
Ларрен
- Пусть глубокоуважаемый Гаджи Алвар уматывает к подземным дэвам.
На круглом лоснящемся лице посланца отражается некоторое недоверие.
- Что, он так и сказал?
Быстро киваю, шмыгаю носом и, гундося, проговариваю:
- Ага, сказал.
Посланец чешет затылок толстыми грязноватыми пальцами и интересуется:
- А волшебник не желает подумать еще раз о сделанном ему весьма щедром предложении?
- Не-а.
- Мой господин будет очень... э... расстроен отказом.
- Быва-а-ает.
- Боюсь, что он будет настолько расстроен, что это великолепное жилище не сможет более давать приют господину магу.
Оглядываюсь на хибару за моей спиной. Вот это глинобитное нечто, наполовину утопленное в землю - великолепное жилище? Не сказал бы. Очередная угроза лишить меня жилья только веселит. Пожимаю плечами.
Посланец растерян. Он, бедняжка, еще не в курсе, что не первый уходит отсюда ни с чем. И мне очень хочется посмотреть на то, как его хозяин будет делать так, чтобы жилище "перестало давать приют" господину магу. Дело в том, что господин маг защитил этот, с позволения сказать, домик серией весьма специфичных заклинаний. Образно говоря, попытки сделать что-либо с хибаркой зеркально отражаются на организме того, кто эти попытки предпринимает. Господин маг у нас большой оригинал. Ему доставляет удовольствие смотреть, как у пытающегося подпалить домик вредителя вдруг вспыхивает одежда, а размахивающий оружием воин нечаянно попадает себе по ноге.
- Может быть, - не теряет надежды посланник, протягивая мне местную монетку, - есть какой-то способ убедить господина волшебника лично побеседовать с моим хозяином?
Подбрасываю монету на ладони. Легковата серебрушка. Но то, что это серебро, уже показывает - господина мага здесь ценят и не желают оскорблять его слугу, пусть это даже грязный мальчишка, какой-то медью.
Сказать этому потнолицему, что ли, что господин маг, конечно, может лично посоветовать глубокоуважаемому Гаджи Алвару посетить обиталище тех самых дэвов, которых, кстати, господин маг в глаза не видел, да вот только не хочет. Потому что это неприлично - архимагу княжеских кровей изъясняться с использованием ненормативной лексики.
- Не-а, - говорю, - никак нельзя. Ругается сильно. Говорит, работает, отвлекать нельзя. Вы, эт-та, потом приезжайте. Через луну, скажем. Или две. Лады?
Посланник сплевывает, бурчит под нос какое-то витиеватое ругательство (я не всегда способен уловить их потаенный смысл. Сказывается недостаточно глубокое знакомство с культурой Шактистана) и уносится прочь, оставив за собой клубы пыли.
- На место, - шепчу я, и тут же воздух проясняется. Люблю чистоту.
Прохожу в свое замечательное, ах, нет, великолепное, жилище, по пути снимая с себя иллюзию. Ну, в самом деле, надоели они мне. И, что любопытно, когда я принимаю просителей в собственном облике, начинаются долгие разговоры, закатывание глаз, объяснение мне нюансов внутренней политики и сложностей межродственных отношений. Это скучно, а если я начинаю грубить (а я всегда начинаю, поскольку мне жаль напрасно потерянного времени), еще и оборачивается какими-нибудь ненужными хлопотами. Что со стороны просителей (хочется же как-то сломить упорство волшебника да наказать его за вредность), что с моей (приходится отбиваться, да так, чтобы в дальнейшем неповадно было). Причем, прошу заметить, общая превенция в Шактистане, похоже, не действует вообще. Только частная. Иными словами, если ты за что-то кому-то дал по шее, это вовсе не означает, что иные присутствующие при этом процессе лица не станут совершать проступки, аналогичные тому, что сделал наказанный. Отнюдь! Вполне вероятно, что именно после акта возмездия в их страномыслящих головах появится идея сделать нечто подобное. Просто для эксперимента. А вдруг повезет? Зато однажды успокоенный с большой долей вероятности такую же точно гадость тебе делать не будет. Поэкспериментирует с другими гадостями, а если повезет, то и с людьми. Хоть какое-то разнообразие.
Так вот, возвращаясь к нашим баранам. Если я выхожу в давно уже облюбованном мною облике мальчишки-слуги, такого, знаете ли, местного оборванца, переговоры с моими потенциальными нанимателями становятся гораздо более краткими. Ну не понимают люди, что в заказах я пока не нуждаюсь. Это, конечно, старый Магэм их разбаловал. Совершенно безотказный был маг. Жаль, рано умер. Я пытался обучить его простейшим способам продлить себе жизнь (отчего-то в Шактистане они не используются), однако учитель со свойственным ему философским смирением заметил, что прожил ровно столько времени, сколько было ему отмерено, а попытки продолжить существование расценивает как тяжелейший грех против Провидения. Не уверен в том, что он не прав, но выглядеть на свой реальный возраст не хочу, и умирать лет так через тридцать тоже не собираюсь. Я только начал жить.
Я проучился у Магэма года два. Ну и год уже разбираю его записи, книги, эксперименты провожу. Временами мои опыты не вполне безопасны, а потому и проживаю здесь, в уединении. Хибарка мне, кстати, от него в наследство досталась. И еще монетка - круглая, с прорезью посередине. Магэм передал мне ее перед смертью, не сказал - зачем. Просто велел носить. Я и ношу на цепочке.
В самом деле, он замечательным был стариком. И из всех моих учителей - самым нормальным.
После памятных событий, когда Аргвар, не к ночи он будь помянут, утащил у Кардагола любимую женщину, означенный выше Кардагол превратился вдруг в моего наставника. Маг он великий, спору нет. Но преподаватель! Во-первых, Кардо отнюдь не отличается терпением. Он начинал обучать меня простейшим, на его взгляд, заклинаниям, вроде превращения людей в животных, забывая о том, что я не знаю основ. Когда я давал ему об этом понять, Кардо начинал злиться, обвинял меня в тупости. Пару раз швырнул в мою сторону книгу. Один раз - стол. От стола я, помню, не совсем увернулся, и тогда, скрепя зубами, Кардагол Шактигул Кайвус вылечил меня, не забыв, мешая термины с ругательствами, по ходу объяснить, как это делается. На удивление, я все же темный, целительство давалось мне легко. В отличие от некоторых, и скажу это не без ехидства, мне не приходилось отлеживаться два часа после залечивания порванного уха у охотничьего пса.
В то время я был подавлен, считая себя виновником произошедших событий, и не мог дать своему нервному учителю достойный отпор. А поскольку я был еще и невежественен, не мог объяснить ему, каким образом следует вливать в мою голову, которую он безосновательно считал дурной, нужные знания. В результате, промучившись друг с другом пару лет, мы разошлись, взаимно удовлетворенные. Иными словами, Кардагол сплавил меня киль-эрелю Аринэлю Залеска, который ради такого случая был повышен до киля, с целью обучения меня мастерству иллюзии. Возражения киля Аринэля по поводу того, что он, вообще-то, врач, а не маг-иллюзионист, приняты не были. К счастью, светлого Аринэля чрезвычайно заинтересовала моя склонность к медицине, а потому, вызвав ко мне, как ранее к внуку Шеоннелю, мастеров иллюзии, киль умудрился передать мне и часть своих знаний в области целительства.
