Магия отступника - Хобб Робин (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Он вряд ли осознавал, что на него смотрит Ликари. Мальчик присел на корточки в дверях, на самом краю его поля зрения, и, широко распахнув глаза, следил за тем, как великий спорит со стервятником. Затем малыш шагнул в дом, словно напуганный этим зрелищем.
Стервятник, не глядя на мальчика-солдата, наклонил голову и деловито оторвал от рыбины еще кусок. Обнажились внутренности. Он запустил туда клюв, покопался внутри и выудил оттуда длинные темные кишки, а затем со смаком их проглотил.
— Не ты, а? А кто тогда, великий? Кто освободил жертву?
— Невар! Невар Бурвиль!
Стервятник хрипло расхохотался, распахнув клюв, расправил крылья и заскакал на месте. Возможно, кому-то другому в его смехе послышалось бы обычное карканье. Наконец, успокоившись, он оторвал еще кусок рыбы и покосился на мальчика-солдата одним блестящим глазом.
— А ты разве не Невар Бурвиль? — уточнил он.
— Нет.
Стервятник склонил голову на другой бок.
— Невар. Говори за себя. Должен ли ты мне жертву взамен той, что у меня отнял?
Неожиданно тело и голос вернулись ко мне. Я содрогнулся от потрясения, сглотнул и глубоко, с облегчением вздохнул.
— Отвечай мне, Невар, — приказал бог-птица.
— Я служу доброму богу, а не тебе. И я не собирался иметь с тобой никаких дел. Я всего лишь освободил птицу, — проговорил я.
Мой дух воспарил. Несмотря на грозящую мне опасность, я снова завладел телом. Я сжал и разжал кулаки в восторге от того, что могу это сделать.
— Да служи ты кому хочешь, — равнодушно отозвался стервятник. — Это не имеет никакого отношения к твоему долгу. Или ты действительно думаешь, что служение одному богу освобождает тебя от требований другого? Ты что, искренне считаешь, что мы обретаем власть, потому что вы в нас верите? Что за бессильный бог получился бы в таком случае? «Верьте в меня, чтобы я мог стать богом!» — разве с такими словами должны обращаться боги к простым людям? А как насчет: «Верьте в это или нет, но я способен управлять вашим миром»?
Он повернул голову и посмотрел на меня другим глазом.
Я лишился власти над собственным телом столь же быстро, как и обрел ее. Мальчик-солдат внезапно хватанул ртом воздух, словно все это время задерживал дыхание.
— Чего ты от меня хочешь? — потребовал он ответа у бога сердитым, низким голосом.
Он буквально исходил яростью из-за того, что, хоть и всего лишь на миг, упустил власть над телом.
— О, это становится скучным, — пробормотал стервятник. Он опустил голову и некоторое время терзал рыбу, отрывая от нее крупные куски и проглатывая их. Он молчал так долго, что я даже подумал, будто он снова превратился в обыкновенную птицу.
— Нет ничего забавного в повторении собственных слов, — сообщил он наконец. — В последний раз говорю тебе, Невар Бурвиль, и тому, кто бы ни делил с тобой шкуру, в которой ты разгуливаешь: ты мой должник. Это твоя последняя возможность развлечь меня, взяв выбор в свои руки. Что ты отдашь мне? Смерть или жизнь?
Мальчик-солдат не сводил с птицы напряженного взгляда, и я вместе с ним. У меня не было ответа, и я боялся, что мальчик-солдат может выбрать за меня.
В следующий миг подоспело наше спасение или, возможно, проклятие.
— Великий, огонь готов, — чуть дрожащим голосом сообщил Ликари, появившись в дверях дома.
Мальчик-солдат промолчал.
И тут малыш бросился к Орандуле, замахиваясь палкой.
— Убирайся! — закричал он. — Кыш! Не трогай нашу рыбу, ты, старый ворюга!
К моему изумлению, стервятник подхватил остатки рыбы и взлетел. Он широко распахнул крылья и тяжело ими хлопал, едва успевая уворачиваться от малыша, преследующего его с палкой в руках. Это было бы смешно, будь эта птица всего лишь птицей.
Едва достигнув безопасного насеста, стервятник положил рыбу на ветку и прижал ее лапой. Затем он низко наклонился, наполовину расправив крылья, и уставился на ребенка.
— Мальчик! — прокаркал он, — да, мальчик. Ты мог бы отдать мне его в счет долга. Что скажешь, Невар, не Невар? Что я получу? Его жизнь? Или его смерть?
Меня охватил ужас, и мое другое «я», похоже, оказалось потрясено не меньше моего. И снова Ликари начал действовать раньше нас обоих — он швырнул в птицу палкой, громко ударившейся в ее насест.
— Убирайся! — крикнул он. — Ты беспокоишь великого, а я его кормилец. Улетай!
— Моя очередь выбирать, — каркнул стервятник.
Он подхватил рыбу в клюв, взлетел и описал над нами низкий круг, отчего Ликари прижался к земле, словно мышонок, спасающийся от совы, а затем захлопал крыльями и исчез в лесу.
— Вот. Я его отпугнул! — объявил Ликари с мальчишеским хвастовством, но голос его слегка дрожал.
— Испугался птицы, Ликари? — хрипло спросил мальчик-солдат.
— Нет, но я заметил, что она тебе не понравилась. И я подумал: мой долг кормильца — проследить, чтобы великого никто и ничто не беспокоило. Так что я пришел прогнать его. И сказать, что угли готовы и можно готовить мясо.
— Ты действительно хороший кормилец, — похвалил его мальчик-солдат с несомненной искренностью в голосе. — И я благодарю тебя за то, что ты прогнал птицу. Она мне докучала.
— Если она вернется, я ее убью, — выпятив грудь, пообещал малыш. — Но сейчас нам стоит подумать о еде. Угли готовы.
— Тогда давай готовить, — согласился мальчик-солдат.
Я предполагал, что он скажет Ликари больше или хотя бы предупредит, чтобы тот был осторожнее со стервятниками, но он не стал этого делать. Он помог мальчику отнести мясо и рыбу в дом. Они зажарили мясо на вертелах над огнем и испекли рыбу на камнях очага. Они почистили и съели орехи, пока готовящееся мясо наполняло комнату восхитительными ароматами. Оба сытно наелись, причем Ликари пытался уступать побольше мальчику-солдату, а тот настаивал на том, что малыш должен есть вдоволь и «отрастить брюшко, которым можно гордиться». Он подавал ребенку пример, набивая живот так, что я даже удивлялся, как в него может поместиться еще кусок. Они съели мясо и обглодали косточки. Их Ликари отнес подальше от дома и выбросил. Потом они отправились к ручью и помылись, и малыш снова наполнил водой мех.
Уже давно спустилась глубокая, холодная ночь. Сквозь густые кроны деревьев виднелось несколько звезд. Свет, льющийся из окон и двери дома, до ручья не добирался, и они осторожно пробирались назад в темноте.
— Нужно сделать дверь. И закрыть чем-нибудь окна до того, как зимние дожди польют всерьез.
— Завтра? — испуганно спросил Ликари.
— Ну уж нет. Завтра будем ловить и есть рыбу. Других дел у нас не будет, пока мы не пойдем на ярмарку встречаться с Оликеей. Подготовка дома к зиме подождет до нашего возвращения.
Я уловил едва заметную мысль, промелькнувшую на границе его сознания. Если он добьется успеха, если ему удастся произвести впечатление, что тревожиться о таких вещах ему не придется. Другие почтут за честь позаботиться о нем.
Они вместе возвращались домой, пробираясь сквозь темноту к золотистому свету. Ночные голоса насекомых, больших и маленьких лягушек и сверчков сопровождали их, словно музыка своеобразного оркестра. Эти звуки означали, что все идет хорошо; их внезапное молчание известит об опасности, о том, что мелким тварям пришлось затаиться. Мальчик-солдат и Ликари знали это и чувствовали себя спокойно и уютно в ночном лесу, как и любое животное. Меня тревожило, что мальчик-солдат так легко выкинул из головы угрозу для жизни Ликари.
Если о ней думать, опасность меньше не станет.
Он навязывал мне эту мысль, и я неохотно с ним согласился. Ему не понравилось, что Орандула угрожал мальчику. Просто он сумел отложить эту угрозу в сторону до тех пор, пока не сможет что-то изменить. А все мои тревоги никогда и ничего не решали.
Они легли спать, и малыш вскоре уснул, прижавшись к моей спине. Было уже не так холодно, но комары отчаянно гудели, обещая дождь еще до зари. Мальчик-солдат лежал неподвижно и молчал. Через некоторое время я почувствовал, что он погружается в некое состояние, но не сон. Я помнил его по тем дням, когда отец морил меня голодом. Его тело сделалось холоднее, биение сердца замедлилось. Я ощущал происходящее, но не мог сказать, что это. Вскоре, изнемогая от любопытства, я толкнулся в его затуманившееся сознание.
