Беззвездная ночь (Ночь без звезд) - Сальваторе Роберт Энтони (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
«Как ты здесь очутилась?» спросил Дриззт, оба глаза его неожиданно раскрылись, тело его наполнялось силой. Однако дроу все еще не мог держать себя сам, а дыхание его было сильно прерывистым.
Кэтти-бри подбежала к стене и принесла еще несколько сосудов, предварительно обнюхав их, чтобы убедится, что пахнут они как и первый, и влила их в горло Дриззту. Через несколько минут рейнджер твердо стоял на ногах, весьма удивленный стоящими перед ним бок о бок его лучшим другом и опаснейшим врагом.
«Твои вещи», сказал Энтрери, поворачивая Дриззта к куче.
Дриззт больше смотрел на Энтрери чем на свои вещи, не понимая, какую жуткую игру может вести убийца. Когда Энтрери заметил это выражение, два врага обменялись немигающими взглядами.
«У нас нет времени!» резко сказала Кэтти-бри.
«Я думал, ты мертв», сказал Дриззт.
«Ты ошибся», спокойно ответил Энтрери. Все так же не моргая он прошел рядом с Дриззтом, поднял кольчугу и протянул ее последовавшему за ним дроу.
«Следи за коридором», бросил Энтрери Кэтти-бри. Девушка повернулась в ту сторону, и в это же мгновение распахнулась окованная железом дверь.
Повернулась, чтобы увидеть Вендес Бэнр.
Часть V
Прощание воина
Храбрость.
В любом языке это слово имеет особенный отзвук, как мне кажется, и это происходит скорее от почтения, с которым оно произносится, чем просто от созвучия букв. Храбрость. Это слово пробуждает картины великих свершений и непоколебимого духа: суровые лица на стенах города, защищающегося от нападения гоблинов; решимость матери, заботящейся о маленьких детях, когда весь мир, кажется, враждебен ей. Во многих больших городах бродят по улицам юные беспризорники, лишенные родителей, лишенные жилищ. Они обладают собственной, присущей им отвагой, позволяющей выносить боль тела и духа.
Подозреваю, что и Артемис Энтрери боролся в такой же битве на залитых грязью улицах Калимпорта. В некотором смысле, он несомненно победил, превозмог все препятствия, вознесся на небывалую высоту силы и уважения.
Но в другом смысле он проиграл. Я нередко думаю, кем бы он мог стать, если бы сердце его не было столь изуродовано? Но я не путаю свое любопытство с жалостью. Энтрери было не тяжелее чем мне. Он мог бы победить в своей борьбе, как телом, так и духом.
Я полагал себя храбрым и благородным, когда оставил Митриловый Зал, решив покончить с угрозой для своих друзей. Я думал, что совершаю акт самопожертвования ради блага тех, кто дорог мне.
Когда Кэтти-бри вошла в мою камеру в Доме Бэнр, когда, сквозь еле открывавшиеся глаза, я увидел ее тонкие, обманчиво хрупкие черты, я познал истину. Я не понимал собственных побуждений, когда покидал Митриловый Зал. Слишком полон горечи я был, чтобы распознать свое отчаяние. Не храбростью было путешествие в Подземье, потому, что в глубинных уголках души я чувствовал, что мне нечего терять. Я не позволил себе оплакивать Вулфгара, и эта опустошенность украла мою волю, веру в то, что судьба еще может улыбнуться нам.
Истинно храбрецы не оставляют надежды.
Также и Артемиса Энтрери не отвага привела ко мне на помощь. Он действовал в отчаянии, ибо, оставаясь в Мензоберранзане, он был обречен. Побуждения Энтрери, как и всегда, были эгоистичны. Он спасал меня, понимая, что это его единственный шанс на собственное спасение. Его действия были продиктованы точным расчетом, но не храбростью.
Когда Кэтти-бри бежала из Митрилового Зала в поисках своего глупого друга – дроу, она смогла преодолеть боль потери Вулфгара. Оплакивание закончилось, пройдя полный круг, и действия Кэтти-бри диктовались преданностью. У нее было, что терять, и все же она – в одиночку – отправилась в смертельно опасное Подземье, спасать друга.
Это я понял, впервые вглядевшись в ее глаза в подземельях Бэнр. Понял истинное значение слова храбрость.
И впервые после смерти Вулфгара я ощутил вдохновение. Я дрался как хищник, яростно, безжалостно, но только посмотрев на своего верного друга я снова взглянул взором воина. Исчезли мое отчаяние, покорность судьбе. Исчезла вера в то, что будет правильно, если Дом Бэнр получит свою жертву – отдаст мое сердце Лолт.
В том подземелье лечебные зелья вернули силу моему телу; а решительный вид Кэтти-бри вернул силу моему сердцу. Тогда я поклялся, что буду бороться, буду драться за свою жизнь – и жизнь своих друзей. До победы.
Когда я увидел Кэтти-бри, я вспомнил, что мне есть что терять.
Глава 23
Дук-Так
Она потянулась за стрелой, затем дернулась, выставляя лук перед собой как защиту, когда из жезла в нее полетел зеленоватый шар.
Неожиданно лук Кэтти-бри оказался плотно прижат к груди, она отлетела, тяжело врезавшись в стену. Одна рука прилипла к груди, другая к бедру, она не могла пошевелить ногами. Не могла даже сползти со стены!
Она пыталась крикнуть, но челюсть не работала, один глаз не открывался. С трудом, но все же она могла видеть другим глазом, и как-то продолжала дышать.
Энтрери мгновенно развернулся, готовя меч и кинжал. Он бросился в сторону, в центр комнаты, перед Кэтти-бри, когда увидел трех женщин дроу, две из них направляли в его сторону ручные арбалеты.
Ловкий убийца вскочил на ноги и кинулся вперед, будто готовясь прыгнуть на противников. Затем он нырнул, выставив меч.
Однако женщины были умелыми воинами, они не выстрелили поддавшись на обманный маневр убийцы, и теперь направили арбалеты на цель. Первый болт ударил Энтрери в плечо, ужалив его сильнее, чем тот мог ожидать. Неожиданно он потерял скорость и застыл. Черные электрические дуги, извивающиеся как щупальца, выстрелили из болта, обжигая его, отбрасывая на несколько шагов.
Следующий болт угодил ему в живот, и, хотя боль от удара была невелика, за ней последовал мощный шоковый импульс, отбросивший его на пол. Меч вылетел из руки, едва не задев попавшую в ловушку, Кэтти-бри.
Энтрери остановился у ног девушки. Он все еще сжимал кинжал, и мгновенно решил, что ему стоит метнуть его. Но все что он мог поделать, это остолбенело наблюдать, как пальцы его руки непроизвольно извиваются, ослабляя хватку. Он приказал руке обхватить клинок, но мускулы не отвечали, и кинжал выпал из дрожащей ладони.
Он лежал на камне, у ног Кэтти-бри, изумленный и – испуганый. Впервые в жизни отточенные мускулы бойца отказывались повиноваться ему.
Внимание Дриззта привлекала третья женщина, в середине. Вендес Бэнр, Дук-Так, безжалостно пытавшая его все эти долгие дни. Дриззт стоял очень тихо, держа кольчугу перед собой, не осмеливаясь даже моргнуть. Женщины по сторонам злобной дочери Бэнр убрали арбалеты и достали по два сверкающих меча каждая.
Дриззт ожидал магического удара или попытки парализовать его, когда Вендес начала быстро бормотать заклинание-молитву.
«Доблестные друзья», заметила она саркастически, идеально произнося певучим голосом слова Общего языка поверхности.
Дриззт понял смысл ее заклинания, позволявшего ей говорить с Энтрери и Кэтти-бри.
Губы Энтрери двигались с трудом, и что он пытается сказать было понятно больше по выражению его лица, чем по каким-либо разборчивым словам. «Высший ритуал?»
«Само собой», ответила Вендес. «Мать и сестры, и многие матроны-матери собрались в храме. Меня освободили от предварительных церемоний, и приказали привести Дриззта До'Урдена попозже». Она оглядела Дриззта, судя по всему немало довольная. «Похоже, твои друзья освободили меня от необходимости впихивать тебе в глотку исцеляющие зелья».
«Ты что, в самом деле ожидал, что так легко сможешь проникнуть в Дом Бэнр, и украсть нашего самого ценного пленника?» обратилась Вендес к Энтрери. «Тебя обнаружили еще до того, как ты пересек ограду – и мы еще разберемся, как ты наложил свои грязные лапы на маску моего брата! Громфу, а может и этому мерзкому Джарлакслу, придется ответить на множество вопросов».
