Ларт Многодобрый - Плахотникова Елена (лучшие книги онлайн txt) 📗
Так сначала я пошел не в ту сторону. Спустился по ближайшей лестнице. Прогулялся по первому этажу. Встретил Ранула. Тот даже в лице изменился, когда увидел мой эскорт. «Это со мной», – кивнул я на длинного и направился к дальней лестнице. Встречные прям по стенам размазывались, чтоб мне места больше было. Если свернуть никуда не могли. (Блин, такая забота и уважение, что с ума спрыгнуть и загордиться!) Поднялся по лестнице. Протопал в дальний конец коридора. Все, кто хотел выйти, вдруг резко передумали. Остановился перед своей дверью. Приложил пятерню к опознающему знаку, что вместо замка здесь работает. Открыл дверь. Все. Я дома.
Эта прогулка заняла у меня минут десять. А дойти до моего «люкса» можно было и за две минуты. Если думать башкой, а не тем, чего ниже ремня. Ногами, в смысле. Для бешеной собаки сто верст не крюк, а для замечтавшегося Лёхи – десять минут не время. Да и куда спешить, в наши-то годы?
– Ну чего стоишь? Заходи, раз уж пришел. – Это я нортору.
А не сказал бы, может, тот до утра бы на пороге топтался. Я не сразу вспомнил, что не один домой заявился. Длинный и бледный будто в тень мою превратился: болтается где-то за спиной, не слышно и почти не видно его. А тень, как известно, не принято в дом приглашать. Сама заходит. А мне вот очень вежливая «тень» попалась. Без приглашения не входит, без разрешения не говорит.
Переступил он порог, быстро осмотрелся. Цепкий взгляд у моего гостя. Словно каждый предмет глазами пощупал. И знак на нем оставил. Типа проверено и неопасно.
Может, мой «люкс» и считается самым дорогим и шикарным в этом заведении, но я и лучше номера видел. Нортор, кажется, тоже. Только стол его мой заинтересовал. Вернее, то, чего на нем валялось. В «творческом» беспорядке.
Я ведь начал писать, скорее по привычке. Какой это врач обходится без писанины? Половину рабочего времени она, проклятая, сжирает! А здесь от нечего делать записывать стал. Н-да, культурный голод замучил. Ни тебе телевизора, ни газеты. Так и буквы забыть можно. Вместе с родной речью. Вот и стал карябать чего-то вроде отчетов: как день прожил, чего интересного видел. Потом втянулся. Из скучающего лентяя в графомана на отдыхе превратился. Весь ежедневник исписал. Черт-те чем. Но так и не успокоился. Пальцы зудят, а писать уже нечем, да и не на чем. Пришлось к Ранулу обратиться. Тот аж заикаться стал от такой просьбы. Наверно, я-другой не озадачивал его подобными.
Бумага здесь не самым дешевым товаром оказалась. Ну сезон в этом кабаке я жить не собирался, так что пару чистых свитков мог себе позволить. Не напрягаясь. И писчую палочку вместе с чернильным камнем. Забавные такие штуки. Палочка на заостренную сигару похожа, только тверже. А камень… ну камень и есть. Тяжелый, маслянисто-черный, в полкулака. И дырка в нем. Как пальцем вдавленная. Для воды предназначена. И для палочки. Налил, подождал, пока она воду впитает, и пиши себе. И час, и два, и три. Потом опять вода нужна. А облом за водой идти – плюнуть можно. На камень. И палочку смочить. Такое тоже сработает. Только чернила темнее станут.
Вот на стол с моей писаниной гость и уставился. Внимательно. Вроде как прочитать попытался. Не разворачивая свиток.
Блин, еще один любопытный! Его что, Машка прислала? Вместо себя… Чтоб я не расслаблялся.
– Ты сюда молчать пришел?
– Нет… – Глухой у нортора голос. Не часто он им пользуется.
– Тогда говори, зачем я тебе понадобился?
А то, что он возле двери Меченого отирался, так наплевать и забыть. За мной пошел, значит, ко мне. Я ведь не обязан все помнить, что целую вечность назад было. Для кого-то десять лет – «как вчера», а для другого через каждые пять минут – новый приступ склероза. И жизнь начинается с чистого листа Может, и я как тот другой…
– У тебя есть имя? – Это я вежливым попытался выглядеть. Если уж гостя пригласил, то надо знакомиться и общение налаживать.
– Есть. – И продолжения не следует. Так, кажется, в эту игру мы уже играли. С Машкой.
– Ну и как мне тебя называть?
– Как хочешь.
– Ладно «как хочешь», говори, с чем пришел.
А сам я на стуле устроился. Возле стола. Нортору, понятное дело, присесть не предложил. На кровати – рано, не такие уж мы близкие приятели, а другой стул у меня за ширмой остался. Да и быстрее разговор закругляется, ежели гость не будет рассаживаться. Ну нет у меня желания до утра болтать!
– Я хочу попросить тебя… – и замолчал.
– Ну так проси!
– Возьми меня и дай свой плащ. – Блин, и этот тоже!
Может, я не знаю чего? Может, сегодня день «взятия», и мне тоже нужно попросить кого-то?.. Ту же Марлу хотя бы. Уж она «возьмет» так возьмет! Мало никому не покажется.
– А на фига тебе мой плащ? У тебя и свой есть.
Правда, фасон и материал не в моем вкусе. Чего-то широкое, легкое, с неровно обрезанным краем. Как собаки рвали. Странно этот прикид на мужике смотрится. Сомнения возникают в его ориентации. Но говорить это нортору… чего-то мне не хотелось. У Ларки пеньюар из такой же ткани. И цвет точь-в-точь – «черный жемчуг» называется.
– Да и нет у меня плаща… – На этом я пасть захлопнул. Дошло все-таки до меня. Сообразил, что к чему. Лучше уж поздно, чем совсем никак. Смотрел я в черные провалы глаз, а в башке вертелось: «Я отдал плащ Меченому… отдал плащ… отдал…»
Ритуал здесь такой: слуга носит плащ господина. А если так, то должны быть и ритуальные слова. Напрасно я на Меченого грешил. На нортора этого. Не извращенцы они. Это у меня с головой чего-то не то. Простейшей вещи понять не могу. Вернее, двух…
– Мне вот чего непонятно: зачем тебе служить у меня?
Глаза нортора малость изменились. Будто тень промелькнула в них.
Тени в темноте? Ну-ну. Кажется, у меня не только с головой проблемы, но и с воображением. Какая «темнота», блин? Светлые глаза у гостя, совсем светлые!
Пока я мысленно делал себе «комплименты», он заговорил. Всего несколько слов произнес, но мне хватило.
– Ладно, я понял, что норторы самые лучшие и самые дорогие телохранители. Гроза врагов своего господина и все такое. Но зачем тебе у меня служить?
– Тебе не нужен сберегатель?
Оказывается и нортора можно удивить.
– Честно? Я как-то не думал об этом. Да и не так я богат, чтобы столько платить…
– Мне ничего от тебя не надо.
Ну да. «Халява», конечно, сладкое слово, но мне говорили, где бывает бесплатный сыр.
– Ты хочешь служить без платы?
– Да.
– Зачем?
– Чтобы оберегать тебя днем и ночью, чтобы…
– Стоп! Это я уже слышал. И чего с этого буду иметь – понял. Ты мне скажи, зачем тебе это надо? Тебе. Понятно?
Гость закрыл глаза. Помолчал. А когда нортор молчит и не смотрит, хочется убедиться, что он живой, а не галлюцинация. Умеют они это делать. Даже дышат через раз.
– Смотри. – Он подошел, положил руку на стол. – Видишь? Я – урод!
Рука как рука. Ничего особенного я не заметил. Тонкая, но сильная кисть, длинные пальцы. Форма и пропорции – в пределах нормы. И если это уродство, то что же тогда красота?
– Видишь?
Пальцы вцепились в край стола, и я увидел темную полосу на них. Чуть выше серых ногтей.
Смотрю… до звона в ушах смотрю… И вот уже ногти не серые, а белые от напряжения. И не край стола они сжимают, а край каменной плиты. А вторая плита медленно поворачивается, чтобы упасть на эти пальцы и на их хозяина. И давит, давит на копье, что подпирает эту чертову плиту!
– Говорил же тебе: брось топор! А ты вцепился в него, как в родного. А если бы я не удержал плиту? Отбило бы пальцы на фиг! Вместе с башкой твоей тупой.
– Ты помнишь!
Ногти скользят по столу, оставляют глубокие царапины. Н-да. А Ранул говорил, что это дерево даже нож не берет.
– Помнишь!.. – Черные глаза заглядывают, кажется, в самое нутро, будят там давно уснувшее и забытое. И что-то глубоко внутри начинает болеть. Как старая рана на непогоду.
– Ни хрена я не помню! Так, болтаю невесть чего.
