Дама Тулуза - Хаецкая Елена Владимировна (прочитать книгу TXT) 📗

Тогда сказал ему граф Симон:

– В Берни я повесил четыре дюжины человек разного звания.

Ростан шевельнул рукой, будто для крестного знамения, но даже и руки поднять сил не нашел.

– Я не стану делать этого с вашими людьми. – Симон топнул ногой в пол, показывая, где находятся сейчас люди Ростана.

Ростан все молчал.

– Я оставлю им жизнь, – повторил Симон.

Тогда Ростан тихо спросил:

– Всем?

Легат Бертран советовал Симону пощадить только искренних католиков, а нетвердых в вере повесить. Но Симон ответил Ростану де Паскьеру:

– Всем.

– Что я должен сделать?

– Вы должны присягнуть мне на верность. – И, видя, что Ростан колеблется, добавил: – В Берни я этого не предлагал.

Ростан сказал:

– Я стану вашим человеком, мессен, как вы требуете.

Наутро Симон ушел из Паскьера, не тронув там ни одного камня.

Симон шел по Роне скорым шагом, торопясь обогнать свою злую славу и дым пожаров. Но корабли, пущенные по реке, опередили его. И потому невдалеке от Драконьей Горки ждала франков во всеоружии малая крепостца. Мосты ее были встопорщены, решетки опущены, рвы наполнены мутной, зацветающей водой. На стенах угрожающе кренились чаны с маслом, только поверни рычаг.

Вот Амори с тремя конными отделяются от отряда, чтобы заехать в деревню, расспросить о замке. Деревенские напуганы. А испугаешься тут, когда из самого чрева полудня, из утробы дрожащего знойного марева, вдруг вылетают на поле четыре всадника и, ломая поднявшиеся уже колосья, несутся прямо на тебя.

Склонясь с седла, Амори хватает первого попавшегося мужлана, какой не успел убежать. Тот сперва бьется, после безвольно обвисает. Экая франкская страхолюдина на него наехала!

Амори встряхивает мужлана, с отвращением хлопает его по мокрой бородатой морде. Тот выпучивает глаза, не видя над собой молодого, веселого лица – ничего не видя, кроме собственного ужаса.

– Эй, скажи-ка, как зовется замок? – спрашивает Амори.

Мужлан слабо мычит. Амори снова хлопает его по щеке.

– Замок, – повторяет он. – Крепость. Как она зовется?

До мужлана туго, но доходит смысл вопроса.

– Басти, – бормочет он в бороду.

– Кто господин? Сеньор? Имя?..

– Гийом…

Амори выпускает мужлана. Как бы в штаны не напустил с перепугу, потом вонять будет – не отмоешься. Тот хлопается на спину, как жук, и долго еще моргает, ничего не соображая: что это было? Всадник же давно исчез.

Амори влетает в деревню, вспугивая кур, гусей, женщин и двух беспечных хрюшек. Одну свинку франки тотчас же насаживают на копье и с гиканьем, под страшный поросячий визг, под слезливую брань женщин, уносятся прочь – догонять Симона.

Так и узнали, что крепостца именуется Басти, а владелец ее носит имя Гийом.

Уплетая свинку, взятую в деревне, Симон фыркает: немного же разузнали! «Гийом»! В этих краях любой владетель если не Раймон, Рожьер или Бернарт, то непременно Бертран либо Гийом… А свинка хорошая, упитанная. Все не зря наведывались.

Крепостца перед ними – как на ладони: небольшая, но воинственная. И уже сейчас видно, что к завтрашнему вечеру падет. Но и то понятно, что падет не без сопротивления.

– Давайте спать, – говорит Симон сыну. – Завтра много работы.

И еще засветло валится граф Симон в горячую траву и почти мгновенно засыпает. И нет ему дела ни до жары, ни до шума в лагере, ни до насекомых.

Басти и вправду пала на следующий день. Симон щелкал такие крепости, как орехи. Потерял на лестницах четверых. Еще двое поломали себе руки-ноги, падая. В самой Басти убитых и вовсе не было. Одному только отмахнули лоскут кожи с виска.

Пока франки обшаривали Басти, отыскивали, нет ли подвоха, не прячется ли где-нибудь свихнувшийся арбалетчик, которому втемяшилось пасть, перестреляв перед тем десяток врагов, Симон утвердился на крыше башни, прямо на камнях. Сперва окрестности озирал, вдруг к Басти подмога идет. Потом, успокоившись, сел спиной к зубцу, от солнца горячему. Скрестил ноги, подставил лицо теплу.

Рядом с Симоном стоит легат, ужасно недовольный. И того уж хватило, что оставил в живых Ростана де Паскьера, по всему видать – отъявленного еретика. Похоже теперь, что и Басти намерен Симон пощадить. Стоял над ухом и бранил Симона.

Симон голову повернул, странновато на кардинала поглядел – так сарацины смотрят, когда им, с их точки зрения, говорят чушь.

Привели владельца Басти, того самого Гийома. Был без шлема, потные волосы взъерошены. Еще издали, по подпрыгивающей походке, признал его Симон. И рассмеялся, легата изумляя.

Как он мог выпустить из памяти, что настоящее имя Драгонета было Гийом?

Амори сбоку от пленного шел, смотрел, как ведут Гийома. Вместе на башню поднялся, к отцу. Гийома следом за Амори потащили.

– А, сеньор Драгонет, – молвил Симон, завидев его, – добрый день. Я должен был раньше догадаться, что это вы.

Драгонет хмуро улыбнулся. А Амори на отца своего дивился: всякий раз найдется у Симона, чем огорошить.

Драгонет полез за пазуху. Тотчас же Амори, не доверяя, перехватил его руку, но Симон сказал сыну:

– Отпустите его.

И извлек Драгонет шелковую перчатку, ту самую, что получил из рук Симона в Монгренье. Помахал ею, будто мух отгоняя.

– Ваша правда была, мессен, – сказал он. – Вот и снова мы с вами встретились.

Симон хмыкнул.

– Вас это, никак, опечалило?

– Опечалило, – согласился Драгонет. – Ибо всякий раз наши встречи мне вовсе не к выгоде.

Не обращая внимания на прогневанного кардинала, сказал Драгонету Симон:

– В четвертый раз я не стану вас щадить, поэтому лучше нам покончить с нашей враждой сегодня. Вам со мною не совладать. Мне же, видит Бог, совсем не хочется поступать с вами по справедливости.

– По справедливости? – переспросил Драгонет.

Амори видел, что этот Гийом-Дракончик Симона не боится и вражды к нему не испытывает.

Симон сказал:

– По справедливости я поступал в Берни, где оставил в живых только простолюдинов и ребятишек младше десяти.

Драгонет призадумался. Потом встретился с Симоном глазами, и рот у него разъехался от уха до уха.

– Ваша взяла, мессен, – сказал он. – Я присягну вам. На вашей стороне биться я не стану, ибо не к лицу мне это. Но и оружия на вас больше не подниму.

И отдал шелковую перчатку Амори, а тот возвратил ее отцу.

– Да, – вспомнил Симон, – а где ваш брат Понс?

Драгонет неопределенно махнул рукой.

– Понятия не имею.

Симон понял, что Драгонет лжет, однако уличать его не захотел. Встал, потянулся. Протянул Драгонету обе руки.

– Ну, – молвил Симон, – чем вы будете нас угощать в вашем замке?

И перешагнул Симон через Басти, прошел Мондрагон, и осталась только одна преграда между франками и Крёстом – Монтелимар.

Были этот город и замок над ним как бы двуглавы: имели двух сеньоров, сообща владевших замком и землями вокруг. Владельцы между собою ладили плохо и каждый тянул на себя.

И вот один захотел биться с франками до последнего издыхания. Нашлись у него в городе сторонники, готовые выдержать все тяготы осады и встретить, если потребуется, смерть.

Но другой владелец вовсе не желал идти против Симона, ибо знал: не выстоять Монтелимару против такого числа франков. А вести о том, что они сделали в Берни, донеслись и досюда. И потому хотел помириться с Симоном, не успев поссориться. И многие в городе держали руку этого второго сеньора.

Так и вышло, что прежде чем начать враждовать с франками, сошлись в нешутейной распре жители Монтелимара. И те, кто хотели мира с Симоном, одержали верх, ибо их было больше.

И открыли они франкам ворота Монтелимара.

Воинственный сеньор с частью своих сторонников бежал; мирный же принес присягу и получил из рук Симона весь Монтелимар, целиком.