Книга шипов и огня - Карсон Рэй (книги TXT) 📗

Глава 25

Мы откладываем наше путешествие в Басагуан, чтобы узнать от Белена как можно больше. В первый день он в панике выплевывает мысли маленькими порциями, и мы не можем извлечь из них хоть крупицу смысла; единственное, что мы понимаем, — он боится за мою жизнь и за судьбу всей Джойи Д'Арена. Меня почему-то совершенно не трогают его бредни. Страх был моим спутником в течение долгого времени. Другое предупреждение — не больше, чем слова безумца, безвредные и так же легко отклоняемые, как болотные огни.

Однако Умберто не разделяет моего спокойствия. Он всегда неподалеку, и всякий раз, когда я смотрю на него, я встречаю взгляд темных глаз, светящихся чувством. Он знает меня так, как Алехандро никогда не знал, и внутри у меня что-то вздрагивает каждый раз, когда я замечаю, что он смотрит на меня. Интересно, думает ли он о нашем поцелуе так же часто, как я.

Я не отговариваю его, когда он решает присматривать за мной. Он самый стойкий и умелый из всех, кого я знаю, способный одинаково хорошо изловить кролика, найти воду или рассмешить. Я знаю, что он сделает все, на что способен, чтобы сберечь меня.

На следующий день я сижу на галечной насыпи, прислонившись спиной к нагретому солнцем холму. Я развернула «Откровение» Гомера на коленях и снова перечитываю, надеясь найти что-то, что помогло бы мне, что-то, пропущенное за века набожного изучения. Деревня всего в двух шагах, но совершенно скрыта из виду. Никогда в моей жизни не ценилось так дорого мое присутствие, мое мнение, мое одобрение. Я обладаю властью над этими людьми, и эту власть они отдали мне добровольно. Это странно и пугающе и немного чудесно. А еще это изматывает, и поэтому я очень рада возможности отдохнуть в одиночестве.

Я слышу шорох шагов и вздыхаю. Но мое огорчение сменяется радостью, когда надо мной появляется голова Умберто. Я приветливо улыбаюсь.

— Ты не должна оставаться одна, — говорит он.

— Ну, я больше и не одна, — отвечаю я, моя улыбка становится еще шире.

Наши плечи соприкасаются, когда он садится рядом со мной. Он укладывает руки на согнутые колени и смотрит вдаль, в пустыню.

— Мне надо кое о чем с тобой поговорить.

Улыбка вянет, я нервно сглатываю.

— О чем же?

Он не смотрит на меня, только копается каблуком ботинка в гальке.

— Ну, тогда, в пещере. Перед тем, как тебя схватили.

Жар охватывает мою шею, когда я вспоминаю его поцелуй. Я тысячу раз воображала начало этого разговора, но никогда не доводила его до конца, как будто заговорить об этом значило бы сделать это обычным и конечным. Это поцелуй, у которого не может быть счастливого конца, и я бы хотела, чтобы он остался сном, полным возможностей.

— Элиза, прости меня.

Я поворачиваюсь к нему, чтобы посмотреть на его профиль.

— О чем ты?

— Я думал… — Он поднимает глаза к небу и делает глубокий вдох. — Я думал, что никогда больше тебя не увижу. Я был напуган, отчаян и… и мне так хотелось тебя поцеловать. Это было так глупо. Я обещаю, что больше не буду вести себя с тобой неподобающим образом.

Я не представляла себе, что наш разговор пойдет по такому руслу. Я сжимаю зубы, чтобы не закричать.

— И ты жалеешь о том, что сделал это?

По его губам пробегает тень улыбки.

— Нет. Да, то есть я хотел сказать…

— Я не уверена, что хочу быть замужем за Алехандро.

Он поворачивает голову, и я вздрагиваю, пораженная и его быстрым движением, и своими собственными словами. Ведь это правда, понимаю я, мое сердце бьется в панике. Алехандро — самый красивый мужчина из всех, что я видела. Но этого недостаточно.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он мягко, и мое горло начинает пылать, потому что я вижу в его глазах надежду.

— Я должна быть его женой. Я дала обещания Мальфицио, и я должна оставаться женой Алехандро, чтобы их сдержать, но…

— Что?

Правда огромна и тяжела.

— Он не любит меня. Я надеялась, что когда-нибудь это изменится. Но с тех пор, как я покинула дворец… подозреваю, что я не очень уважаю его. — «Не так, как уважаю тебя». — Он красивый. Очаровательный. Но он может быть нерешительным.

Я думаю о его отказе объявить меня своей женой, о его пренебрежении сыном, даже собственной любовницей.

— И иногда он даже недобрый, бездумный.

Я смотрю в глаза Умберто. Мне нравятся черты его лица — такие гордые и сильные. Мне до смерти хочется погладить его заросшую щетиной щеку. Мои губы приоткрываются.

— Элиза, — шепчет он.

Я наклоняюсь ближе.

— Я не поцелую тебя снова, — говорит он.

Мой рот захлопывается.

— Не потому что я не хочу, пойми, — говорит он с кривой ухмылкой. Он снова возвращается взглядом к безопасному пустынному пейзажу. Молчит с минуту. Потом продолжает: — Ты самая смелая из всех, кого я знаю. И умная. И… — Он перебирает ступнями. — И красивая. Король — дурак, раз не любит тебя.

Мой следующий вздох больше похож на всхлип. Мне следует посмеяться над его словами или поблагодарить за них, но мое горло не повинуется.

Вместо этого я присоединяюсь к нему в созерцании сухих кустарников и случайных ящериц. Мы долго сидим вместе, едва соприкасаясь плечами, и смотрим, как солнце окрашивает землю в цвета роз и кораллов, приближаясь к горизонту.

Косме находит нас в прохладных сумерках.

— Белен готов говорить.

Мы вскакиваем и спешим за ней. Умберто ничего мне не говорит, даже не смотрит в моем направлении. Но вдруг его рука касается моей, потом я чувствую его пальцы. Он сжимает мою ладонь, очень быстро, и отпускает. Когда мы входим в деревню, моя рука невыносимо холодна.

Первым делом Белен повторяет свое предостережение.

— Элиза, пожалуйста, беги. Возвращайся в Бризадульче. А лучше — куда-нибудь еще. Где никто не станет тебя искать.

Умберто обменивается взглядом с отцом Алентином, но я не обращаю на них внимания.

— Начни с начала, Белен. — Я стараюсь сохранять спокойствие в голосе. — Расскажи, как они узнали про пещеру.

Сейчас он носит повязку на глазу, так что я избавлена от вида его пустующей глазницы.

Он опускает голову.

— Я сказал им.

Косме отворачивается, Хакиан лишь хмурится.

— Почему?

Он раскачивается вперед и назад.

— Они сказали, что пощадят деревню.

Но его глаз постоянно бегает. Возможно, накопившаяся усталость. А может, он что-то скрывает.

Я качаю головой.

— Это непохоже на тебя, Белен. Ты бы не предал Косме таким образом.

Я чувствую ее жгучий взгляд на своей спине, наклоняясь ближе к его изуродованному лицу.

— Почему ты сделал это?

Он продолжает раскачиваться.

— Белен?

— Я привел тебя к вражеским вратам! — резко отвечает он. — Я думал, что поступаю правильно!

Ошеломленная, я отшатываюсь от него.

— Ты думал, что выполняешь пророчество Гомера.

Он кивает, избегая смотреть мне в лицо.

— Я знал, что другие смогут убежать. Я думал, что ты должна была оказаться в лагере. Я думал, что это воля Господа.

Воля Господа. Сколько раз я слышала, как кто-то декларирует свое понимание этой вещи, которую я нахожу столь неопределимой?

Умберто выходит вперед. На его лице нет того выражения отчаяния и печали, которое заполняет лицо его сестры. Напротив, он выглядит разъяренным.

— Но что-то изменило твое мнение.

Белен перестает качаться.

— Она сбежала, — просто говорит он. — А вся армия Инвьернов устроила безумное празднество. Один из них был убит, анимаг, а они все равно продолжали праздновать.

— Я не понимаю, — говорю я.

— Они праздновали, потому что нашли тебя, Элиза. Нашли Носителя. Только Носитель мог бы убежать от анимага. Смог бы использовать огонь против него. Они искали тебя годами, и вот ты пришла прямо в их лагерь.

— Но что им нужно от нее? — спрашивает Алентин.

— Они хотят ее Божественный камень. У них уже есть девять. Почти что удвоенное число гармонии. Им нужен еще один, живой.