Волчья хватка. Книга 2 - Алексеев Сергей Трофимович (читать книги онлайн полностью без регистрации TXT) 📗
— Скажу, — пообещал Ражный, опустившись на, снег. — Выходи на ристалище.
— Не нравишься ты мне сегодня, — вдруг озабоченно проговорил Сыч. — Хмурый какой-то, нет живого блеска в глазах, как у жениха. С таким настроением лучше не выходить. Что случилось, Ражный?
— Не тяни время, Сыч…
— Может, в следующий раз сойдёмся? Когда у тебя азарт появится?
— Азарта хватит, иди на ристалище первым.
— Да погоди ты! — сказал Сыч, хотя движение сделал и куртку расстегнул. — Это мы всегда успеем… У меня есть другое предложение. Если она тебе нравится и ты серьёзно решил сыграть с ней Пир Радости, мы можем договориться и без схватки. Я тебе и так отдам Дарью…
— Отдавать можно то, чем владеешь.
— Но она моя наречённая!
— Была наречённая.
— По крайней мере, мы с ней помолвлены перед миром.
— Только плащ Дарьи у меня, — усмехнулся Ражный. — И я окрутился им лучше, чем молвой. Давай, выходи, не люблю болтовни…
— Постой, Ражный… Все так, верно. И я предлагаю тебе разойтись полюбовно. Мы же не мальчишки, чтоб драться из-за кукушки? Тем более нас наверняка застукают в поединке — сороки растрещат по всему лесу!.. Мне-то ничего не грозит, а тебе, послушнику, худо придётся. Извини, Ражный, я добро помню и хочу отплатить тебе тем же. Знаешь, подумал… как поётся в одной песне: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло».
Он был насквозь пропитан мирским духом, возможно, от долгого бродяжничества…
— Ты что же, готов просто так, из благородства, уйти с нашей дороги?
— Что значит просто так? — развёл длинными руками «снежный человек». — Нет, мне полагается маленький приз. Приз утешения. Я вытру слезы и уйду не только с дороги, но и с Вещеры. Мне уже и так все здесь опостылело.
— А Интерпол?
— Волков бояться — в лес не ходить.
— Ну, и чем же утешишься?
— Ты понимаешь, нам с тобой драться глупо. Ну, отвалтузим друг друга, а толку?
— Неужели ты боишься, Сыч?
— Не в том дело, — вздохнул тот. — Я тоже поначалу ходил по всей Вещере и задирался. Араксов колотил, сирых — всех подряд. Причину-то всегда можно найти. И бывало, меня колотили… А потом бросил это дело.
— Встретил суженую?
— Да нет… Суета какая-то — друг друга колошматить. Пока мы на ристалищах сходимся да свои победы празднуем, тем временем враги наши тихо творят своё чёрное дело. И радуются!
— Не пойму, что ты хочешь… — Ражный поправил плащ на пояснице и затянул верёвку. — Говори прямо!
— Есть предложение.
— Я уже слышал твоё предложение.
— Нет, не разойтись — в одну сторону уйти. Давай поговорим по душам?
— Мы не разговаривать сюда сошлись.
— То есть, без драки ты не можешь?
— Не могу.
Его руки гориллы, вольно болтающиеся вдоль тела, сжались в кулаки.
— Добро… Но тогда будет уже не предложение, а условие. Обязательное. — Сыч сделал паузу. — Сейчас я тебя положу… Ты встанешь с ристалища и уйдёшь со мной. Не пойдёшь же ты к… избранной и названой с разбитой рожей? И без её плаща?
— Ну, а если сам ляжешь?
Ражный допускал своё поражение, при этом довольно легко и даже весело.
— Тогда научишь меня волчьей хватке. Тем я и утешусь!
Ражный промолчал, а бродяга вдруг рассмеялся благодушно и подмигнул:
— Не торопись отказывать!.. Подумай, не велика и плата за возможность отлупить соперника, жениться на его невесте да ещё выйти сухим из воды. То есть из-под суда Ослаба!
Ражный молча пробил след на середину поляны:
— Что же, выходи, покажу и хватку. Утешу. Пожалуй, с минуту — уже и снег подтаял под ступнями, бродяга стоял набычившись и молча глядел на ристалище. Должно быть, заводил себя, распалял…
И с началом этой паузы, в той стороне, где дотлевал его дом, Ражному вдруг послышалось пение — знакомое, напоминающее ораторию, но звучащую бессловесно. В какой-то миг ему показалось, будто голос приближается и усиливается, словно к нему, одинокому, примешивается хор. В этом пении не было какого-то особого благозвучия, обычного для литургии; скорее наоборот, слышались жёсткость, драматичность, и все равно оставалось ощущение, будто это молитва.
Странствующий рыцарь заглушил её.
— Ну и дурак же ты, Ражный! — сказал он и, рывком скинув куртку, стал стягивать сапоги. — Гляди, я тебе предлагал… Ведь изуродую же! И за что, а?.. Запомни: уйдёшь со мной! Куда поведу!
— Поведёшь, Сыч, — миролюбиво поторопил Ражный. — Только выходи, а то ноги мёрзнут.
Бродяга лишь сверкнул глазами:
— Да ты соображаешь?! Это твой последний поединок! На всякую хватку есть захватка… У тебя в правом боку рёбер нет, так я ещё из левого вырву. Для баланса фигуры, чтобы не заносило…
Он знал о ране!
Но это или шёлковый плащ, согревающий провал в боку, вдруг наполнили Ражного яростью — той самой, за отсутствие которой он был осуждён…
Турнирные схватки никогда не проходили по полному кругу обычных поединков и начинались сразу же с третьего этапа — с сечи, вмещающей в себя первые два, что по темпу напоминало скоротечную драку. Видимо, нарушитель госграниц проводил подобные дуэли не в первый раз, набил руку в вольных поединках с олимпийскими чемпионами и в драках с араксами, поэтому рассчитывал сразу же шокировать соперника мощнейшим кулачным натиском. Эдакий тяжеловесный бокс со стремительностью сверхлёгкого боксёра, переходящий в молниеносные попытки захватов головы и рук. Кроме того, он ещё оказался говоруном, то есть постоянно сопровождал свои действия обязательными репликами, чаще всего ничего не значащими для непосвящённых, как всякие поговорки и присловья в преферансе. Или вовсе бубнил на английском и каком-то тюркском языках.
А отец учил Ражного опасаться болтливых в поединке, ибо они таким образом старались захватить психологическое внимание, чтобы незаметно подготовить и провести свои коронные захваты. Должно быть, бродяга много чего знал о Ражном и вместе с неослабевающим натиском специально забалтывал его, не давая сосредоточиться и на секунду взмыть летающей мышью.
Ражный отбивал его серии ударов, уходил от захватов, приплясывая на снегу и вспоминая уроки танцев Скифа. Попасть в ритм этого странствующего драчуна оказалось невозможно из-за отсутствия такового. Тут была некая какофония движений, фраз на разных языках и неожиданных, импульсивных, самоубийственных выпадов, когда он внезапно сгибался пополам и тараном шёл головой вперёд, будто умышленно подставляя затылок под сокрушительный удар или смертельный захват. И при этом вращал по кругу своими огромными руками, как если бы плыл брассом. По крайней мере, за первые десять минут схватки Сыч дважды повторил такой ход, словно хотел взять на испуг или, раскрутив свои маховики, разогнаться и взлететь, однако Ражный не воспользовался ими, а только уходил, выбирая момент, когда можно сделать волчью хватку.
Научить тому, о чем просил…
И бойцом Сыч был неутомимым! Такой энергичный и быстрый темп даже легковесы едва выдерживают один раунд, а этот молотил воздух четверть часа, выбил ногами целую сотку целинного снега и, кажется, только ещё раззадорился. Когда «снежный человек» пошёл на таранный взлёт в третий раз, Ражный увернулся в последний миг и вдруг понял, какая опасность ему грозила и на что рассчитывал соперник. Должно быть, он не зря схватывался с дикими зверями и, скорее всего, наблюдал за поведением животных в брачных и прочих поединках. Эти неожиданные и какие-то неосторожные выпады, провоцирующие на удар по затылку или захват, напоминали атаку носорога, когда он, разгоняя свою огромную массу, всю энергию как бы переливает и скапливает в голове и передней части тела, чтобы потом, насадив противника на рог, резко выпрямиться, перекинуть его через себя и, если не убить о мёрзлую землю, то покалечить, переломав кости, и на этом завершить схватку.
Ражный почему-то ждал от него чего-то кошачьего, полученного из опыта борьбы со львами, тиграми и пантерами, но никак уж не парнокопытными и травоядными.
