Отряд апокалипсиса (СИ) - Печёрин Тимофей (библиотека электронных книг TXT) 📗
Леону оставалось только пятиться, пытаясь спрятаться за какое-нибудь дерево из тех, до которых не успел дотянуться некромант. Найти таковые удавалось все сложнее. Происходящее напомнило охотнику ураган… нет, скорее, смерч. И даже ребенок знал, что от подобного буйства стихии лучше держаться подальше.
Наконец все закончилось. Вздохнув и вытерев холодный пот страха, Леон оглядывался, видя перед собой немаленький кусок леса, превратившийся в месиво из земли, словно пропаханной исполинским плугом, стволов деревьев: то поваленных, то сломанных, то вырванных с корнем. А посреди этого безрадостного зрелища — великана высотой с трехэтажный дом. Огромное, вылепленное из земли, тело; деревья, ставшие ногами и руками с ветками-пальцами, и… непропорционально маленький, просто-таки нелепый человеческий череп на плечах.
А еще… может, охотнику показалось, может — нет, но начавшиеся сгущаться сумерки вроде стали несколько гуще. Или опустились раньше обычного.
— Челове-е-ечек! — густым жирным басом протянуло существо, поворачиваясь всем телом в сторону выбравшегося из-за поваленного дерева, Леона, — а ну-у-у… иди-и-и-ка сюда-а-а!
— Эй! А ты ничего не перепутал? — недовольно вопрошал Леон, — какого демона ты вздумал мной командовать? Забыл: ты поклялся мне служить! Ты, а не я! Так что если тебе что-то надо — подходи сам.
— Почему-у-у не-е-ет, — пробасило новое тело некроманта Лира, — мо-о-огу-у-у и подо-о-ойти-и-и… давно не-е-е ходи-и-ил. Мне-е-е нра-а-авится ходи-и-ить.
Великан переставил одну ногу-дерево, затем вторую. И так медленной, тяжелой и неуклюжей поступью подошел к Леону.
— Пра-а-авда, покля-а-ался-то я в друго-о-ом, — изрек он, когда между ним и охотником остались считанные футы, — что мо-о-оя си-и-ила будет с тобо-о-ой. Так во-о-от она… ощути-и-и ее — мо-о-ою си-и-илу!
Леон не успел ни дать деру, ни даже отскочить в сторону. Вообще не ожидал никаких неприятностей за миг до того, как одна из огромных ног-деревьев опустилась на него; обрушилась, вдавливая в землю.
— Ну как она тебе, моя сила? — проговорило исполинское существо, уже почти по-человечески — не растягивая звуков, — она была с тобой до конца твоей куцей жизни, человечек. Так что клятву я выполнил — слово в слово.
Слепленная из земли, покрытая травой грудь затряслась от хохота, похожего на звучащий в отдалении гром. Затем великан чуть наклонился и поднял изувеченное тело Леона одной из рук-деревьев. Ни дать ни взять, ребенок подобрал сломанную куклу.
— Но ты еще больше почувствуешь мою силу, — молвил он с ноткой мрачной торжественности, — когда встанешь в ряды моего войска… первым встанешь… сам будешь служить мне!15
Последние часы пути прошли для посланцев мастера Бренна и их пленника в тревоге. Первой обеспокоилась Равенна — когда, решив свериться с амулетом для поиска Скверны, заметила, что пятно, к которому они движутся, больше не дрожит едва-едва. Но затрепетало как сердце после долгого быстрого бега… и, кажется, даже сместилось немножко в сторону.
Равенна не стала бы волшебницей, если б не умела замечать хотя бы малейшие изменения в привычных вещах и явлениях. Или, если бы даже замечала, но не придавала им значения. Только вот причину происходящего даже волшебница толком не понимала. Не знала, как замеченную перемену объяснить. Разве что Леон успел вызволить призрак некроманта. Но почему тогда сама Скверна, в изобилии заполнявшая пещеру, пришла в движение? Как одно может быть связано с другим?
Дальше — больше. На следующее утро тревога пришла и к остальным. Потому что утро вышеназванное на этот раз… несколько задержалось в пути. Рассвет еле-еле забрезжил, превратив черноту ночи в темно-серую мглу — да так на том и остановился.
То, что солнце не всходило — ладно. В конце концов, оно и так не появлялось на небе много лет. Дневного светила многие из ныне живущих даже застать не успели. Но то, что и светлее не становилось… и не становилось час за часом, уже рождало неприятные подозрения — предчувствие беды.
Вдобавок в лесу стихли звуки птиц, насекомых. Отчего ощущение близости чего-то страшного, враждебного миру живых еще больше усилилось.
— Добром это не кончится, — пробормотал пленный парень из Братства, оглядываясь и прислушиваясь.
Имени своего посланцам мастера Бренна он, кстати, так и не открыл. Колдуньи опасался, не иначе. Так что Освальд прозвал пленника Крысенком, да так к нему и обращался. Например: «Подъем, Крысенок!» Или: «Подходи, Крысенок — тут жрать дают».
Но на этот раз ни обзываться, ни подтрунивать над парнем, никому из них не захотелось. Даже бывшему вору — что уж говорить о его спутниках. Все четверо напряженно молчали, про себя соглашаясь с пленником.
А на последних шагах пути всякие подозрения и предчувствия развеялись. Уступив место уверенности — твердой как стены фамильного склепа какого-нибудь знатного семейства.
Скалы с пещерой больше не существовало: вместо нее Сиградд, Равенна, Освальд, сэр Андерс и их пленник видели груду камней. А вокруг — поваленные, выдернутые с корнем и изувеченные деревья, изрытая земля… и жуткая тварь: великан с деревьями вместо рук и ног. И с неподобающе маленькой, едва заметной, головой.
Защитные амулеты стремительно нагревались.
— К-кто это? — пролепетал пленный парнишка, указывая пальцем на великана.
— Сам не видишь, Крысенок, — невесело хмыкнул Освальд, — так посмотри на его друзей — может, и сообразишь.
Великан был не одинок. К нему на эту изуродованную землю все пребывали и пребывали мертвяки — покидавшие, не иначе, ближайшие кладбища. И не боявшиеся наступавшего дня, потому как день этот (полноценный) наступать не торопился.
Целая толпа мертвяков собиралась вокруг зловещей ходячей громадины. И объяснить наличие всех этих мертвяков можно было единственным способом.
— Похоже, Леон все-таки сделал это, — посетовала Равенна, — смог освободить некроманта. Но где он сам? И… как насчет Скверны?
Задавшись последним вопросом, волшебница снова, всего на миг, надела амулет-диадему. И успела заметить, что великан, собиравший вокруг себя воинство мертвяков, одновременно был и красным, дрожащим пятном Скверны.
— То есть он и Скверну всю из пещеры успел прихватить, — проговорила Равенна, снимая амулет-диадему, — но как? Как ему это удалось?
— Скверна… это… не может покинуть пещеру без телесного носителя, — вспомнил слова самого некроманта Освальд, — теперь вот носитель появился.
— Я не о том, — возразила ему волшебница, — помнишь, ты говорил, что этот… Лир уже пытался извлечь из пещеры Скверну, когда был жив. И у него не вышло! Не он вытянул, а его затянуло. Притом, что телесная оболочка тогда у него была куда надежнее, чем сейчас. Живое тело — против костей… не говоря уж про землю и ветки.
— Э-э-э, — несмело подал голос пленный «Крысенок», — ну, вы на месте… так я пойду?
— Да иди уж! Скатертью дорога, — небрежно, даже грубо бросил в его сторону Освальд.
А затем, когда пленник скрылся за ближайшими деревьями, хлопнул себя по лбу.
— Так о чем это мы? — проговорил бывший вор, — ах, да. О Скверне. Так вот, Равенна. Ты спрашивала, как смог некромант проделать после смерти то, что живым у него не получилось. Проще говоря, как сумел пересилить Скверну, так долго его державшую.
Волшебница молча кивнула, а Освальд продолжал:
— Но что если… ты ошибаешься? С чего ты вообще взяла, что он ее пересилил? И что она его отпустила? Что если ей, Скверне, самой захотелось прогуляться? С останками Лира в качестве… хм, телесного носителя. И держа при себе его плененную душу.
— Скверна неразумна, — проговорила Равенна, размышляя вслух, — но желания-потребности у нее наверняка есть. Желания — самые простые… как у зверей, птиц… нет, скорее даже насекомых. Но если использовать… ну, хотя бы разум того же некроманта… тогда действия Скверны во внешнем мире становятся более осмысленными. А значит более действенными!
Подбежав к Освальду, радостная волшебница вцепилась пальцами в его плечи, а глаза ее сияли торжеством озарения.
