Львиный престол - Локнит Олаф Бьорн (читать книги онлайн без сокращений .TXT) 📗
Конан спал. Моя голова весьма удобно устроилась у него на плече, и я ощущала его дыхание — ровное и спокойное. Я медленно повернулась набок, стараясь не разбудить киммерийца, и поближе вгляделась в его лицо. Да, тот на редкость самоуверенный молодой человек, с которым я была хорошо знакома, вырос. И уже стоял в начале той короткой дороги, что неумолимо ведет к старости. Всю жизнь меня удручало, как быстро угасают те, кого я знала. Кажется, давно ли по горам в окрестностях Бельверуса бегали, радуясь жизни, русоволосый маленький мальчик по имени Нимед и я? А теперь король Нимед уже старик, и у него самого взрослые дети… И становится жутко при мысли, что, возможно, я переживу Конана и увижу, что получится из его начинаний. Сколько ему еще отпущено — двадцать, тридцать лет? Он состарится, а я, если ничего не случится, останусь прежней…
Долгая молодость — никакой не дар свыше, а самое что ни на есть проклятие. В Рабирах говорят, что таким образом боги наказали наш род за излишнюю заносчивость. Правда, иногда мне кажется, что даже настолько суровая кара не слишком перевоспитала моих сородичей. Достаточно вспомнить моего отца и его отпрысков.
Я легонько потрясла головой, отгоняя тоскливые мысли о бренности всего сущего. Какой толк от размышлений над обстоятельствами, которые ты не в силах изменить? Давай-ка лучше подниматься.
Одежда, раскиданная вчера по самым разным углам, за ночь изрядно промерзла. Я торопливо оделась, на четвереньках выползла наружу и от неожиданности зажмурилась. Все вокруг было искристо-белым, солнечный свет резанул по глазам, и я юркнула обратно — в спасительную полутьму палатки, все-таки своротив эту злосчастную жаровню. Правда, я успела кое-что разглядеть — дымящийся костерок, казавшиеся очень четкими на белом фоне силуэты гвардейцев и прохаживавшегося неподалеку от королевского шатра Паллантида. Судя по всему, в душе центуриона шла неравная борьба между долгом и вежливостью, и долг должен был вот-вот одержать верх.
Разумеется, мои метания туда-обратно разбудили Конана, и он сквозь зевок поинтересовался, чем это я занимаюсь. Вместо ответа я отодвинула в сторону полог, впустив в палатку морозный воздух и ослепительные лучи солнца. Конан недовольно заворчал и поднял руку, защищая глаза.
— Вставай, король, — ехидно сказала я. — Пора в дорогу. Твоя гвардия изнывает от нетерпения и желания совершить что-нибудь героическое, а Паллантид вполне заслуженно собирается предать меня какой-нибудь мучительной казни. Вставай, вставай, — для убедительности я легонько ткнула киммерийца кулаком в бок. Меня тут же сграбастали и с рычанием немного поваляли по начавшей зловеще крениться палатке. Из-за отсутствия времени нам пришлось ограничиться несколькими весьма горячими поцелуями, а потом я все-таки убралась из шатра. Иначе мы до следующего вечера никуда бы не уехали.
Паллантид безошибочно сообразил, что к чему, и я удостоилась кривоватой понимающей ухмылки центуриона. А также откровенно презрительного взгляда Темвика, после чего мне немедля захотелось сунуть следопыта головой в сугроб.
Вместо этого я гордо прошла мимо оборотня и отправилась к костру, откуда уже долетал заманчивый аромат жарившегося мяса. Интересно, что скажет Мораддин, если до него дойдут подробности путешествия его любящей супруги по Пограничью в обществе короля Аквилонии? Скорее всего, он промолчит. Мораддин, как правило, отлично осведомлен о моих похождениях и знает, что в нашем с ним ремесле добиться необходимого порой возможно только одним весьма незамысловатым способом. Кроме того, я самого начала предупредила его об особенностях моего характера. Он, как обычно, вздохнул, а потом сказал: «Пусть так».
Все же я постаралась хоть немного изменить образ жизни. Например, прекратила строить глазки каждому встречному обладателю приятной внешности и резко уменьшила число своих поклонников и близких друзей. На какие только жертвы не пойдешь ради семейного счастья!
Так что запоздалое раскаяние меня не мучило. Я вообще не имею такой глупейшей привычки — жалеть о сделанном. Вдобавок, Конан — наш общий давний знакомый. Уж наверняка у него хватит сообразительности не трепать понапрасну языком.
Тогда с какой стати мне тревожно? Чего я понапрасну беспокоюсь?
Уже и лагерь свернули, и кострище засыпали снегом, и Драконы с шуточками забирались в седла, а я все ловила настойчиво ускользающую от меня мысль. Скорее, даже не мысль — смутное ощущение какой-то неправильности. И, наконец, поймала. В самый неподходящий миг — я как раз нацелилась носком сапога в болтающееся стремя. Разумеется, промахнулась, ткнулась носом в жесткое седло и бросила опасливый взгляд по сторонам — не заметил ли кто моего позора?
К счастью, на меня никто не смотрел. Так что я благополучно повторила попытку, вскинулась на спину лошади, разобрала поводья и заняла свое место в общем строю. Я держалась чуть позади Конана и Паллантида, с таким расчетом, чтобы слышать их разговоры и иногда вмешиваться, но не маячить все время перед глазами. Темвик на своей приземистой лошаденке ускакал вперед, дав сигнал к началу обычного дневного перехода, и мы тронулись в путь. По занесенному метелью тракту, мимо искрящихся снежных холмов, на закат. Иногда мне даже казалось, что далеко впереди различимы округлые синеватые вершины Немедийского хребта, но, скорее всего, только казалось.
Не дававшая мне покоя мысль оказалась очень простой и вместе с тем слегка пугающей. Ехидный внутренний голосок назойливо интересовался: «Дорогуша, а ты уверена, что провела ночь именно с тем человеком, который некогда был твоим приятелем?»
Что за ерунда!
Я еле слышно ругнулась и посмотрела вперед. Король Аквилонии и капитан его гвардии ехали впереди, их лошади выбивали копытами комья слежавшегося снега. Конан оглянулся, чтобы махнуть мне — подъезжай поближе, есть разговор.
«Мы просто все устали, — повторила я, тщетно пытаясь заглушить упрямый голосок. — Мы устали, вымотались и этим все объясняется. Заткнись, а?»
Голосок не унимался. Хихикал и повторял: «Ты уверена? Уверена? Скажи честно — уверена?»
— Нет! — в конце концов не выдержала я. Сказала — и стало легче. Сейчас, когда первые впечатления поутихли, ко мне вернулась способность здраво соображать. Действительно, ночью время от времени мне начинало казаться, что бывший со мной человек, если так можно выразиться, весьма смутно представляет, каких именно действий от него ожидают. То есть он осведомлен, что нужно делать, но не знает — как. Ха! Это Конан-то! Сорокалетний бродяга-наемник, у которого женщин было едва ли не больше, чем у меня — друзей-приятелей! А я его старше на… Ладно, скажем так, весьма намного.
Что же тогда получается, многоуважаемая графиня Эрде? С кем это вы изволили веселиться почти всю ночь напролет?
Я стегнула своего недовольно фыркнувшего конька и поравнялась с Конаном. Что за бессмыслицу я выдумала? Кем еще, кроме Конана, может быть этот человек? Или я к старости начинаю потихоньку сходить с ума? С нами, рожденными в Рабирах, такое иногда случается…
— Слушай, — как ни в чем не бывало начал киммериец. — Мы тут поспорили, а ты вроде все на свете знаешь. Когда границу Аквилонии перенесли за Тайбор? До основания Шамара или после?
— После, конечно, — удивленно сказала я. С чего вдруг понадобилось вспоминать столь давние события? Конан, насколько я знаю, историей вообще никогда не интересовался. Для него, по-моему, даже года особого значения не имели. Весна — лето — осень — зима, а потом все сначала. Или столь краткое пребывание на троне на него так подействовало? — 1054 год по основанию Аквилонии, времена Сигиберта Завоевателя. После его смерти граница между Аквилонией и Офиром снова стала проходить по реке, а в… — я задумалась. — Да, в 1083 ее окончательно отодвинули на восход. Правда, в Офире до сих пор поговаривают, что надо бы тряхнуть стариной и заняться наведением справедливости, но это не более чем дань традициям… Можно узнать, в чем была причина вашего спора?
