Волшебник Земноморья (сборник) - Ле Гуин Урсула Кребер (полные книги .TXT) 📗
– Я целыми днями могу есть, – сказала она. – Мне все мало. Мне бы поварихой быть, а не жрицей. Уж я бы готовила получше, чем скряга Натхабба; а еще можно было бы горшки вылизывать… Ой, ты слышала о Мунитх? Ей было велено отполировать бронзовые кувшины с пробками, в которых хранят розовое масло, – знаешь, такие длинногорлые. А Мунитх решила, что изнутри тоже нужно все протереть, и сунула руку с тряпкой внутрь, представляешь? И не могла вытащить обратно. Она и так и сяк старалась, рука у нее вся раздулась и в запястье опухла, так что стало еще хуже. Она прямо-таки в ловушку попала. Испугалась и давай бегать по всему дому с криками: «Не могу вытащить! Не могу вытащить!» А Пунти теперь стал совсем глухим и решил, что начался пожар. Тут он разошелся и погнал телохранителей спасать новичков! А Уахто в это время доил коз и на минутку выбежал из сарая посмотреть, в чем дело; ну а дверь-то оставил открытой, и все молочные козы разбежались по двору и стали носиться, бодать Пунти, евнухов и малышню. Тут Мунитх наконец содрала этот дурацкий кувшин с руки и разревелась, как дура, и вся эта кутерьма продолжалась до тех пор, пока из Храма не пришла Коссил. И говорит: «В чем дело? Что здесь происходит?»
Пенте тщетно пыталась сопротивляться рвущемуся наружу смеху и сохранять мрачно-серьезную мину на своем милом круглом личике, пытаясь подражать Коссил, но все равно у нее получалось ужасно похоже, так что даже Ара рассмеялась – только каким-то испуганным, нервным смехом.
– «В чем дело? Что здесь происходит?» – говорит Коссил, и тут… тут бурый козел как боднет ее!.. – Пенте прямо-таки зашлась от смеха, на глазах у нее выступили слезы. – А М-М-Мунитх как стукнет… как стукнет козла своим кувшином!..
Обе подруги повалились на спину, потом от смеха согнулись пополам, задыхаясь и обхватив колени руками.
– И тут Коссил оборачивается и снова говорит: «В чем дело? Это еще что такое?», а перед ней… козел!.. козел!.. – Конец истории потонул в раскатах смеха. Наконец Пенте вытерла глаза и нос и рассеянно уставилась на одно из яблок.
От хохота Ару начало немножко знобить. Она постаралась успокоиться и, немного помолчав, спросила:
– Как ты оказалась здесь, Пенте?
– О, я была шестой дочкой в семье, так что родителям моим просто не под силу было бы вырастить стольких девиц и выдать их потом замуж. А потому, когда мне исполнилось семь лет, меня привели в Храм и посвятили Королю-Богу. Это было в Оссаве. Но по-моему, там в тот год новичков оказалось слишком много, и довольно скоро я попала сюда. А может, они считали, что я стану особенно хорошей жрицей или кем-нибудь в этом роде. Только тут они ошибались! – Пенте все-таки надкусила яблоко с веселым и одновременно печальным выражением лица.
– А ты бы не хотела становиться жрицей?
– Не хотела? Конечно! Я бы лучше замуж за свинопаса вышла и жила бы с ним в канаве. Я бы лучше что угодно сделала, лишь бы не помирать с тоски в этой пустыне проклятой, среди сплошных женщин. Сюда ведь никто даже не заходит! Да чего там – только хуже от этих мечтаний! Я ведь уже и обряд посвящения прошла, и клятвой связана… Но я все-таки надеюсь – правда, правда! – что в следующей своей жизни непременно стану танцовщицей в Авабатхе! Уж к этому времени я такую участь заслужу!
Ара смотрела на Пенте мрачно и спокойно. Она ее не понимала. Ей казалось, что она никогда раньше по-настоящему Пенте не видела, просто никогда по-настоящему на нее не смотрела – вот и не видела, какая она кругленькая, полная жизненных соков, как похожа на одно из этих замечательных золотистых яблок.
– А Святое Место хоть что-нибудь значит для тебя? – спросила Ара довольно резко.
Пенте, которую обычно легко было подчинить, сбить с толку, на этот раз не проявила ни малейшего волнения.
– О, я понимаю, что для тебя твои Хозяева очень важны, – сказала она, но столь равнодушно, что Ара вздрогнула. – По крайней мере, в этом хоть есть какой-то смысл: ведь ты Их Единственная Жрица. Тебя не просто отдали кому-то в услужение, ты именно для этого родилась. А посмотри на меня? Разве от меня можно ожидать священного трепета и тому подобной ерунды? В конце концов, Король-Бог – всего лишь человек, и пусть даже он живет в Авабатхе в огромнейшем дворце под золотой крышей. Ему не меньше пятидесяти, и он совсем лысый. Это даже на всех его статуях видно. И, клянусь, ему приходится стричь ногти на ногах, как и всем прочим смертным! Да, я знаю, что он одновременно еще и Бог. Но вот что я думаю: он будет куда божественнее, когда умрет.
Ара была согласна с Пенте, потому что втайне уже и сама пришла к выводу, что все эти самозванцы, Божественные Императоры Каргада, – просто выскочки, фальшивые боги, пытающиеся присвоить славу и достоинство подлинных и вечных Правителей Мира. Но с чем-то, стоящим за словами подруги, она согласиться не могла – с чем-то совершенно для нее новым, пугающим. Она еще не осознала, насколько разнятся между собой люди, сколь по-разному воспринимают они жизнь. Она чувствовала себя так, как если бы вдруг, подняв глаза, увидела прямо перед собой новую планету, огромную и густонаселенную; прямо за привычным окном – совершенно новый мир, такой, где боги не имеют никакого значения. Она была до глубины души уязвлена стойким неверием Пенте. И, уязвленная, нанесла ответный удар:
– Это все верно. Мои Хозяева умерли много-много лет тому назад, и Они никогда не были людьми… А ты знаешь, Пенте, я ведь могу и тебя призвать на службу Гробницам. – Она говорила миролюбиво, словно предлагая подруге нечто лучшее, чем теперь.
Вишневый румянец тут же исчез со щек Пенте.
– Да, – сказала она, – это ты можешь, но я не… я не гожусь для службы Гробницам.
– Почему?
– Я боюсь темноты, – тихонько проговорила Пенте.
Ара слегка фыркнула: она была довольна. Она поставила на своем. Пенте может не верить в своих богов, но она боится не имеющих имени сил Тьмы – как и каждый смертный.
– Ты ведь знаешь, что я не стану этого делать, если ты сама не захочешь, – сказала Ара.
Повисло длительное молчание.
– Ты становишься все больше и больше похожа на Тхар, – сказала Пенте, как всегда мягко и спокойно-мечтательно. – Слава богу, что еще не на Коссил!.. Но ты все-таки очень сильная! Я бы тоже хотела быть сильной. Но я так люблю покушать…
– Ну так вперед! – весело сказала Ара, чувствуя себя значительно старше и умнее, и Пенте медленно съела третье яблоко вместе с семечками.
Необходимость исполнять бесконечные обряды в Храме уже через несколько дней заставила Ару покинуть свое уединенное жилище. К тому же у одной из коз не ко времени родилась двойня, и козлят следовало непременно принести в жертву Богам-Близнецам: это был очень важный ритуал, требовавший присутствия Единственной. Ночи были безлунными, и перед Незанятым Троном также должна была состояться церемония почитания Тьмы. Ара дышала опьяняющими благовониями и танцевала перед Троном – одна и в полной темноте. Она танцевала для невидимых мертвых и нерожденных душ, и во время танца души собирались в воздухе вокруг нее, следуя кружению ее тела, медленным и уверенным движениям рук. Она пела священные песни, которых не понимал никто и которые она выучила давным-давно звук за звуком от Тхар. Хор жриц, спрятанный во тьме за двойным рядом колонн, вторил ей, произнося те же странные слова, и воздух в огромном полуразрушенном Храме гудел от непривычных звуков, словно собравшиеся там духи снова и снова повторяли слова священного песнопения.
Король-Бог из Авабатха больше не присылал узников в Святое Место, и постепенно Аре перестали сниться те трое, которых давно уже погребли в неглубоких могилах огромного Лабиринта.
Она призвала все свое мужество, чтобы снова пойти туда. Она должна была сделать это: Жрица Гробниц обязана входить в свое царство без страха; обязана знать там каждый поворот, каждый камень.
Когда Ара в первый раз одна вошла в дверь-ловушку, ей было очень страшно, но все же не так, как она думала. Ей удалось приучить себя к мысли, что войти одной в Лабиринт необходимо, и спуск туда даже немного ее разочаровал: бояться оказалось нечего. Там могли встретиться могилы, но она их не видела во тьме. Тьма царила здесь, тьма и тишина. И больше никого.
