Я — хищная. Ваниль и карамель (СИ) - Ангел Ксюша (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
Я застегнула куртку и направилась в сад.
— Ты чего здесь? — Поймала руку Глеба и развернула его к себе. — Эрик сказал что-то?
Он покачал головой.
— Люблю скади, ты же знаешь. Но она просто вымыкает. Смотреть не могу — тошно!
— Зачем тогда приехал?
Скамейка была чуть влажной, но я все равно присела и похлопала ладонью по дереву, приглашая и его.
— Лара позвала. — Глеб примостился рядом и подкурил, смешно щурясь и продолжая ковырять носком туфли листья. — Скоро вон ты позовешь. Когда, кстати?
— Эрик хочет в следующую субботу. Только вот… — я поморщилась. — Не уверена, что мне стоит звать атли. Не уверена, что вообще хочу, чтобы Влад знал.
— Меньше нужно было с ним целоваться, — угрюмо заметил Глеб.
— Ха-ха, очень смешно!
— Смешного тут мало. Вот разругаются атли со скади, будешь знать. Влад, когда злой, может выкинуть всякое. Мозгов, слава богам, хватает не налажать серьезно, но подлянку сделать может.
— Да, я в курсе. Было недавно уже.
С Ларой. И я прекрасно понимаю, какие у этого «всякого» могут быть последствия, если узнает Роб или Эрик.
— Есть вероятность, что твое венчание скинет его с катушек, — мрачно резюмировал Глеб.
— А что он сделает? Эрик сильнее, и Влад это понимает. Сам мне сегодня сказал. Влад достаточно любит жизнь, чтобы не рисковать ею так глупо.
— Эрик сильнее, — согласился Глеб и затушил истлевшую сигарету. Пепел прилип ко влажным камням на дорожке и еще не окончательно увядшей траве. — Но не ты. Ты всегда была на нем помешана, сколько я тебя помню. Боролась с собой, но так и не поборола. Так ведь? Дашь Владу повод, невольный знак, что у него есть шанс, он его не упустит. А Эрик не сильно будет разбираться, кто виноват.
— Намекаешь, что я виновата? — обиженно возмутилась я. — А пострадает Влад?
— Не намекаю — прямо говорю. Вся суть в том, Полевая, что Влад тебя насквозь видит. И то, что не все перегорело, понимает не только он. Эрик тоже в курсе.
— Все перегорело, — возразила я. Прозвучало неубедительно и насквозь фальшиво. Не к месту вспомнилась сегодняшняя фраза о том, что я вру себе. Но я ведь не вру! Совершенно. Ни капельки. Надежда не живет вечно, а прошлое не вернешь.
А Глеб… Он всегда преувеличивает. Владу и Эрику сейчас не до разборок, и оба понимают это. Я не разжигаю вражду. В чужую голову не влезешь и мыслей не затрешь. Даже если эти мысли идут вразрез с реальностью.
Да, были моменты, когда мне казалось, что все можно исправить. И тогда, на Тибете, и после. Город в огнях. Небо так низко, что, кажется, можно достать рукой. Теплые пальцы на запястье, искры на коже — от взглядов, прикосновений, от прерывистого дыхания сводит живот, и я сантиметр за сантиметром сдаю с таким трудом завоеванные территории.
Они были — эти минуты, когда неизвестность могла свернуть в любое направление. Но выбор сделан, и я ни капельки о нем не жалею.
В доме стало уютнее, когда атли уехали. Некоторые вещи скади не выставляют напоказ, хранят исключительно в семье, словно посторонние лишним словом или даже вздохом могут испортить атмосферу волшебства.
Девушки столпились вокруг стола, обступив его стеной, шушукаясь и смеясь.
— Что там? — с любопытством спросила я и попыталась протиснуться сквозь плотное полотно спин.
— Тамара рисует, — пояснила Алла, оборачиваясь и немного пропуская меня, чтобы я тоже могла посмотреть. — Традиция. В скади она лучше всех исполняет брачный рисунок.
Я, наконец, протиснулась вперед и застыла статуей, завороженно следя за движениями Томы. Тонкая кисть, словно частичка ее самой, опускалась в рыжую краску и скользила по коже Лары. Рисунок начинался от ногтей, вился к тыльной стороне ладони, переплетаясь завитушками и плавными линиями, и поднимался к локтю. Тамара аккуратно и педантично выводила каждый штрих, каждую линию, остальные же завороженно и с завидной долей зависти наблюдали.
Алла еще что-то шептала мне на ухо, но я не понимала ни слова. В сознании гулким пульсом билась одна-единственная фраза — пророчество, которое должно сбыться. Что-то сугубо личное, только мое, для меня.
Пять слов, ранее казавшиеся бессмыслицей, теперь обрели смысл.
Тебе раскрасят руку. Совсем скоро.
Кто я такая, чтобы спорить с ясновидцами?
— Хочешь себе такой же? — шепнули мне на ухо, а затем прижали к себе, и я улыбнулась.
— Хочу, — призналась честно и развернулась к Эрику. Ладони коснулись его груди — в том месте, где слышно было, как сердце бьется. — И не уверена, что готова ждать до следующей субботы. Как по мне, воскресенье тоже неплохой день. Особенно подкупает, что оно завтра.
Глава 14. Тот день
Сложно организовать праздник, когда у тебя всего сутки впереди. Еще сложнее — если ни черта не понимаешь в организации праздников.
Но мне не хотелось банкета. Не хотелось искренних и не очень поздравлений, музыки, еды, цветов. Даже платья, ведь я, по сути, никогда не любила платья и не умела их носить.
Я хотела быть с Эриком, остальное меня мало волновало.
Платье мне все же принесли. Белое, с россыпью камней на лифе — они сверкали в свете вечерних ламп, переливались и отбрасывали блики на внезапно побледневшую кожу. Оно было немного длинным и волочилось по полу, но Тамара уверила, что до завтра исправит это недоразумение. Она была намного выше меня — та, для кого оно шилось.
Божена Стейнмод.
Почти до утра мы с Томой рассматривали фотографии из старого альбома, который она тайно хранила в тумбочке у кровати.
Эрик негласно запретил воспоминания в доме скади. Нет, прямого приказа не было. Была злость, которая все выжгла. Которая заперла картины на чердаке, избавилась от одежды и украшений, запретила называть вслух имена. Обида, зарубцевавшаяся уродливым шрамом. Ноющая на погоду старая рана.
Платье Эрик достал сам. Вытащил из шкафа в пустой комнате на третьем этаже. Молча протянул мне, и показалось, его рука слегка дрожала. В той комнате всегда пыльно, и пауки плетут паутину. Солнце струится в щель между плотных штор белесыми лучами и рисует на полу изогнутые тропинки. А вечером там темно, лишь по стене аляповатыми, неровными кругами ползет свет тусклых бра.
Пока Тома возилась с платьем, я рассматривала альбом. На выцветших, истертых картинках улыбалась красивая девушка. Льняное платье в крупный горошек, с клешеной юбкой и ярким поясом облегало стройную фигуру. Сияющие глаза смотрели прямо в объектив. На заднем фоне — сад скади, совсем новые, покрытые лаком скамейки, брошенное кем-то красное ведерко, лопатка в полуметре, наполовину торчит из травы.
На другом фото они уже вместе. Он безумно похож на Эрика, вернее, Эрик на него. Неважно. Эдмунд держит Божену за руку, а вторая рука обнимает плечи. Она маленькая по сравнению с ним, тоненькая, хрупкая. В глазах — нежность и непонятная мне глубина. Тома говорит, я на нее похожа, но лукавит — не похожа. Божена носила платья и отличалась кротостью. Во всем слушалась мужа, не перечила, вела хозяйство. Занималась детьми. Лечила. Говорили, однажды она исцелила надорванную жилу. Кто знает, правда ли, и на что способны потомки Херсира.
Вот Даша — да, похожа на мать. И внешне, и поведением.
Была и свадебная фотография. Вернее, ее фото в платье. На этом фото она смеется. Лежит на большой кровати, раскинув руки в стороны, на левой — брачный рисунок почти до плеча. Платье задралось, обнажая загорелые колени. Наверное, это фото делал Эдмунд лично. Наверное, они были красивой парой…
Глеб приехал ближе к утру. Рассвет разлил на горизонте розовый и пурпурный, мазнул облаками по небу. Мир спал, даже ветви не качались от ветра. Казалось, жизнь замерла в предвкушении.
— Я привез тебе… вот, — сказал Глеб вместо приветствия и протянул мне сверток, украшенный нелепым красным бантом. Мы пили кофе на крыльце. Я вытащила кресла-качалки и столик, с кухни умыкнула вчерашние булочки и молоко. Люблю вот так сидеть. Когда никто вокруг не суетится и не мешает говорить. Дом скади спал, лишь Эльвира тихо напевала на кухне какую-то английскую песенку, полностью поглощенная приготовлением завтрака.
