Страж неприступных гор - Крес Феликс В. (читать книги регистрация txt) 📗
Она отложила зеркальце.
— Значит, ты меня прогоняешь?
— Нет. Я довез тебя куда надо, ибо таков был договор.
— Я тебе мешаю?
— Немного. Это военный корабль, не таверна. У себя делай что хочешь. Но я не буду танцевать перед своей командой или кокетничать с боцманом, чтобы он согласился меня послушать.
— А-а! — понимающе сказала она. — Я отобрала у тебя команду.
— Нет, потому что я тебе ее не отдам.
— Сама возьму, если захочу, — заявила она, вставая с кресла и направляясь к постели.
Она рухнула спиной на дартанский ковер так, что заскрипели под ним доски. Китар подсек ей ноги пинком, от которого каждый задрал бы копыта под потолок, придавил голову коленом, повернув ее щекой к полу. Это уже были не шутки. Риди почувствовала на виске холодное острое прикосновение железа.
— Давай, поджигай, Прекрасная Риди, а я обойдусь тем, что у меня сейчас в руках. Говорят, тебя невозможно убить. Продырявлю башку и посмотрим, что внутри.
Зубы с левой стороны вонзились в губы. Рот наполнился кровью из рассеченной изнутри щеки. Медленно протянув руку, она коснулась придавливавшего ее лицо колена и слегка толкнула…
Китар встал.
— Я капитан этого корабля, так что будь послушна.
Она повернула голову лицом вверх, сумев наконец его увидеть.
— А теперь я могу тебя убить, — сказала она.
Прежде чем она успела закончить, он развернулся кругом, и она получила такого пинка, что у нее едва не отвалилась голова. Колено снова давило на челюсть и едва державшиеся в деснах зубы. На виске она ощутила знакомое острое прикосновение.
— Убивай.
Ей очень хотелось, но она не могла — ибо он успел бы всем своим весом навалиться на нож. А это могло оказаться куда больнее, чем десять пинков в лицо. Ей не хотелось проверять, что у нее в голове, — то было единственное, чего она ни разу не проверяла.
Голос Китара звучал холодно и бесчувственно.
— Хочешь убить — убивай. А не хочешь, так не болтай попусту, — сказал он. — Даю тебе третий шанс, сестрица, и последний. Убивай или молчи, потому как, если скажешь хоть слово, я убью тебя. Слышишь? Убью. До сих пор я этого не хотел и потому говорил с тобой. Но теперь уже больше ни слова не скажу.
Он отпустил ее во второй раз.
И во второй раз она посмотрела на него — очень, очень осторожно и медленно. Рот ее был ободран и порезан в нескольких местах, к губам прилип пучок волос.
Он смотрел на нее с высоты своего роста — а карликом он отнюдь не был.
Она не сказала ни слова. И не убила его.
Китар воткнул нож в стену рядом с дверью, поскольку очень любил, когда все было на своем месте.
— Вставай, Прекрасная Риди. Ну давай, поднимайся.
Она отрицательно покачала головой.
— Можешь уже говорить, если хочешь. Лишь бы только по делу.
Она отрицательно покачала головой.
— Я тебе… сделал больно?.. — спросил он.
Она опять покачала головой. Неподвижно лежа на спине, она медленно отодвинула руки от туловища, положив ладони плашмя на ковер.
Он мягко поцеловал ее — лопнувшие губы дрожали от боли. Он чувствовал ее легкое дыхание, едва заметный запах крови и волос, прядь которых попала в рот, видел вблизи длинные ресницы на опущенном веке. Мягко, самым кончиком языка она с собачьей преданностью лизнула его в щеку, у самого уголка рта. Она обнимала его за плечи и спину, неуверенно и слегка робко, чего он не ожидал. Из-под закрытого века скатилась к виску маленькая слеза.
Он поцеловал эту слезу.
Осторожно взяв девушку на руки — ибо она была для него девушкой, неважно, сколько ей было на самом деле лет, — он уложил ее на постель. Найдя немного воды и чистую тряпицу, он осторожно обтер рассеченные губы, легкими прикосновениями смывая кровь. Ей стало больно; он снова увидел крошечную слезу — и снова ее поцеловал.
Капитан «Колыбели» прожил на свете целых сорок два года, прежде чем узнал, что кое о чем не имеет совершенно никакого понятия.
Раладана не было, он поехал по какому-то делу в Арбу и должен был вернуться только завтра. Китара это и обеспокоило, и обрадовало; Ридарета только обрадовалась.
— Не радуйся, — сказал он. — В любом случае, на «Колыбели» ты больше не останешься.
— Я тебе надоела?
— Как зараза.
Она погрустнела — совершенно искренне. Он взял ее за волосы по обеим сторонам головы.
— Здесь один капитан, и так будет всегда, Рида. Мы ведь договорились.
— Угу.
— Ну тогда собирайся.
Какая одежда могла скрыть облик одноглазой женщины, лицо которой знал каждый житель Ахелии? Китар долго думал, но ничего не придумал. Даже посреди ночи ее узнали бы стражники.
Поэтому Риди упаковали в сундук и принесли в качестве подарка для князя.
Командовавший гарнизоном крепости офицер, исключительно тупой солдафон-службист, не смог решить, можно ли внести во дворец большой ящик, о содержимом которого он ничего не знал. К Китару вышла первая невольница дома, очень красивая, хотя уже и не молоденькая, жемчужинка по имени Ласена. Армектанец отозвал ее в сторону и без обиняков объяснил, в чем дело. Он вовсе не был простаком, считавшим, будто невольник — это кто-то вроде разумной собаки. Собака стояла намного выше; она была животным, в то время как невольник всего лишь разумной вещью — тем не менее вещью исключительной, поскольку если князь Раладан доверил подобной вещи править домом, это означало, что он сделал ее своими ушами, ртом, руками и ногами, а внутри ее работал его, Раладана, собственный разум. Все, что делала невольница, представлявшая своего хозяина, относилось на его счет. Он мог без каких-либо причин зажарить ее живьем, разделать и бросить остатки в корыто для свиней — но должен был отвечать за все ее действия.
Однако это работало в обе стороны. Китар разговаривал с Ласеной в точности так, как говорил бы с Раладаном, жемчужинка же взвешивала каждый ответ, сперва трижды подумав, что сказал бы ее хозяин. Ее собственные чувства и желания не имели никакого значения.
— Хорошо, ваше благородие, я велю показать дорогу в покои ее княжеского высочества. Выпустите ее из этого… ящика, а остальным я займусь сама.
Так и сделали.
Раладан, вопреки обещанию, вернулся поздно вечером. Конь у него был неплохой, но князь никогда не считался хорошим всадником и потому насилу слез с седла. Обменявшись несколькими словами с солдатами, приехавшими вместе с ним — с собой он их взял скорее за компанию, чем по каким-либо иным причинам, — он на негнущихся ногах вошел в крепость-дворец. Крутые ступени внушали ему откровенный страх, но по воздуху он попасть наверх не мог. На середине лестницы он наткнулся на идущую навстречу Ласену.
— Подожди, господин, — сказала она.
Вскоре он уже стоял в дверях комнаты, где столь недавно и вместе с тем давно показывал дочери Шар Ферена.
Ридарета сидела на своем любимом месте перед зеркалом, но не смотрела в него. Она услышала, как открылась дверь. Раладан увидел распухшие, покрытые свежими струпьями губы и неприятный синяк на щеке.
Сперва оба молчали.
— Ничего тут не изменилось, — сказала она негромко и слегка невнятно, возможно, из-за опухших губ. — Кровать, постель… зеркало, а в сундуках мои платья. Я ведь должна была никогда больше не вернуться на Агары?
Раладан покачал головой.
— Что с тобой случилось? — спросил он.
Она поняла, что он имеет в виду.
— Не знаю. В самом деле не знаю. Ударилась… неважно. И не заживает со вчерашнего вечера. Так… — Кончиками пальцев она коснулась струпа на губе. — Так, ничего.
— После того, что с тобой сделали, — сказал он, поскольку умел распознавать следы побоев, — обычная женщина неделю выглядит как… В общем, плохо.
— Именно. А я не обычная женщина, только наполовину Рубин. По крайней мере, была им. Я теперь начну стареть? Подурнею? Вывихну ногу и месяц буду хромать? Но я… я уже не умею так жить.
Он сел, как и когда-то, на ярко раскрашенный сундук у стены.
