Барон-дракон (СИ) - Огнева Вера Евгеньевна (читать книги полностью txt) 📗
Он молчал, подспудно сознавая, что надежды его тщетны, и молчанием он только усугубляет ситуацию.
Так и получилось. Директорская дочка не стала тушеваться, сама налила себе пива в Вадимов стакан и прихлебнула. Губы некрасиво сморщились:
— Не люблю светлое пиво. Почему ты не купил темное?
— Не люблю темное. Еще вопросы будут?
— Ты кого-нибудь ждешь?
— Не слишком ли вы напористы, мадемуазель?
— А чего тянуть?! Я пришла, чтобы ты меня трахнул, - получил Ангарский в лоб, и в первый момент даже не нашелся, что возразить. А когда таки решил без промедления выгнать девицу, она уже выскользнула из шубы и начала стаскивать тонкий свитер, одетый, естественно, на голое тело.
Не худышка с пупырчатой кожей - большая, плотная. Чистая кожа на груди бело светилась.
Соски - торчком. Прикоснись, уколешься. А в глазах ничего, кроме интереса. Просто так пришла.
От скуки. Девку, поди, с нежного возраста валяли все кому не лень. Вполне привычно ввалилась, разделась, раздвинулась.
Ангарский поймал ее взгляд и повел, не отрываясь, не моргая, не давая свильнуть. Пальцы заскользили по плечам, по прохладной гладкой коже, по груди до кончика, до затвердевшей иглы.
Ее руке пришлось подсказать, что делать. Молния на джинсах разъехалась в одно касание, даже пуговица отскочила. Маленькая ладошка как змея скользнула внутрь.
Вот ведь чертовка, как быстро добилась своего! Что ж, если, как говорится, по обоюдному согласию, почему бы и нет? Плевать на сантименты и мораль. Хрена бы в той морали! Не для данного случая писана. А на Стаса и с самого начала было плевать.
И - понеслось. Без задержек, без особенных ласк, без затей, в общем. Но это только вначале. Он сам притормозил, заставил ее почувствовать свои руки, язык, кожу, приподнял под лопатки и зацеловал до хрипа, до остановки дыхания, пока ни забилась, ни застонала, вымогая у него последний рывок.
Папаша явился тотчас после окончания действа, когда девочка еще плавала в волнах нирваны, а
Вадим уже поднялся и ушел в ванную. Оттуда он и услышал истошный визг бывшего однокашника.
В ответ раздался не менее громкий вербальный всплеск. Но дочь отнюдь не винилась, не просила прощения за грехопадение. Дитя крыло папеньку таким матом, что у Вадима уши нагрелись. На пол полетело что-то тяжелое. Никак родитель до членовредительства дошел? Или это дочка отбивается?
Хорошо бы так и остаться в ванной, переждать… Эх, жаль уютной берлоги. Похоже, выметаться придется прямо сейчас и прямо на снег.
— Сволочь! - заорал Стас, как только перепоясанный полотенцем Ангарский выплыл из своего убежища, и даже замахнулся.
— Только попробуй его тронуть! - тут же вступилось нежное создание, занося над головой тяжеленный дырокол. Если не остановить, массивная доперестроечная конструкция полетит Стасу точно в темя.
— Сволочь, - на тон ниже отозвался оскорбленный отец и отступил к порогу. - Убирайся! Чтобы духу твоего тут не было. Из города тоже убирайся. Я тебя достану. Я на тебя…
— Ничего ты ему не сделаешь! - перекрыла его крик Вика, - Он останется здесь. Я за него замуж выхожу!
Лицо Стаса враз из разъяренного сделалось несчастным. Ну как с такой интуицией можно руководить предприятием?! Он что, вообразил, что Вадим… Однако это выход. Пусть успокоится, прикинет все за и против. А когда дочка додавит, заставит, окончательно смириться с неизбежным, тут ему Ангарский облегченьице и выдаст: не волнуйтесь, мол, папа, понимаю, что не пара вашей продвинутой девочке и ухожу в тень. За то время пока Стас с Лялькой будут обмусоливать проблему, Вадим себе что-нибудь в смысле работы и жилья придумает.
Он с одобрением глянул на Вику и осекся. Та смотрела на него просто таки с обожанием. Ни фига это, оказывается, не уловка. Она так и решила: ни много, ни мало, выйти за него замуж.
Дракон внутри трубно расхохотался. Куда ему понять заботы бывшего интеллигентного человека.
— Я ухожу, - процедил Вадим, сверху вниз глядя на Станислава Николаевича. - Одеться дашь, или выметаться прямо так?
Все смешалось в злосчастной конторе. Девчонка орала, как резаная, требуя Ангарского себе в мужья. Папа орал не менее пафосно, объясняя юному созданию, чтобы и думать забыла. Во все стороны летели бумаги и мелкие канцелярские принадлежности. Крупные тоже падали. Вадим ходил между, собирая пожитки в сумку. Под те же крики оделся, начиная с исподнего и заканчивая не по сезону легкой курткой, - так и не успел купить "аляску", - и пошел к выходу. Только когда предмет разбирательства застыл в дверном проеме, спорщики замолчали. Вика без всякого перехода заплакала, да так горько - в пору остаться. Стас, наоборот, успокоился и пошел следом за
Ангарским.
— Зарплату получишь в конце месяца, - такое впечатление, губы у него онемели. Правда, что ли, переживает? Другое дело - за девочку или за себя. А ну как история выплывет наружу? Тот-то смеху будет в высших кругах мелких предпринимателей! Сотрудники, естественно, тоже пройдутся по чести семьи. Но с другой стороны - пусть. Только бы этот непредсказуемый субъект убрался подальше. Хорошо бы вообще в другой город. Вон хоть к Пашке. Пусть тот расхлебывает. Ишь, навялил ему, Стасу, своего собутыльника. К себе звать, очко сыграло. Вика ревет по-бабьи. Вся в мать. Убил бы! Ненавижу. Ее мамаша всю жизнь хотела загнать его себе под каблук, гнобила как могла, поганка худосочная…
Мысли относительно инцидента, видов на будущую ночевку, температуры за бортом, а так же вообще любых событий в их драном Человеческом Мире разом вылетели из головы бывшего
Высокого Господина, ныне Вадима Ангарского. Их вытеснило, только что приключившееся с ним обстоятельство. Он понял или почувствовал, вернее ощутил…
Мысли Стаса неслись пунктиром. Образы проскакивали, смазывались, мельтешили. В них скользила и пропадала первая жена Стаса, Нина. Совсем молоденькая, но какая-то изначально блеклая. Даже сейчас - лет двадцать прошло - Стасика доставало чувство жалости пополам с презрением. Он ее презирал с самого начала, однако был уверен, что другие девушки не для него.
Потом жалость сменилась ненавистью. Он ненавидел эту блеклую куклу, но таки любил их единственное дитя. Девочка тянула к папе ручки. Только ради нее Стас терпел Нину, терпел ее тихие укоры, попреки, даже редкие просьбы терпел. Иногда бил, когда уже не было сил терпеть.
Потом он уехал. Как все за деньгами на Север. И только тут, в свободном полете, выдравшись из под вечного нравственного контроля, которым его доставала Нина, стал самим собой. Стал удачливым, не обремененным, сильным…
— Я хочу забрать Вику.
— Не отдам…- Вой. Красные веки, блеклые глаза, морщины - старуха. Не отдаст она!
— Ей со мной будет хорошо. На твою зарплату ее элементарно не прокормить, не то что выучить. Алименты? Да я такие суммы укажу в ведомости, тех алиментов тебе на трамвайный билет не хватит.
— Не отдам!
— Отдашь! Ах, "не смей"? На, получай. Еще добавить? Сука, всю молодость мне изгадила!..
— Вичка, детка, ты едешь со мной. Мама останется здесь. Нет, детка, она сама так решила.
Вичка, не плачь, мама будет к нам приезжать…
А его сын, оказывается и не его вовсе. Ай да Лялька! У Стасика застарелая венерическая хворь сказалась бесплодием, и ослепительная красавица Лялька пошла на сторону, ни сколько не сомневаясь в своем праве. Окажись Вадим на ее месте, тоже бы не сомневался.
Стасик вдруг резко оборотился и с размаху влепил дочери пощечину.
— Заткнись! Воешь, вся в мамашу.
Ангарский вышел из ступора, аккуратно взял бывшего начальника за воротник, вынес на улицу и заткнул головой в сугроб.
— Прости, я не могу остаться, - сказал выбежавшей следом Вике и пошел в темноту.
Значит, так вот! Так вот, значит. В голове побрякивала и позвякивала на разные лады одна единственная фраза. Мыслей - вообще никаких. Какие тут мысли? Неоткуда им взяться. Все заняло чувство законного торжества. Совет, значит, приговорил, а природа взяла таки свое. Вернулось изначальное умение считывать чужие мысли. Вернулось! А вдруг - кратковременно? Проверить надо прямо сейчас. Как на грех, вокруг никого. Откуда взяться простым людям посреди ветреного, до чертиков морозного декабря? Один дракон, владыка и Высокий Господин, шпарит по улице, не отворачивая морду от ветра. Так чувства переполнили, мороза не чует. Проверяет, вдруг иные какие умения вернулись. Выкинул пару формул - ноль. Ничего, подождем. Не все сразу. Внутри тонко кольнуло: что если способности открываются эпизодически? Сегодня мысли считал, завтра огнем плюнул, послезавтра… Толи пошел откат возбуждения, толи ветер сменил направление, а скорее, по тому что вышел на площадь, Ангарский, наконец, почувствовал: не май месяц, однако, а совсем даже декабрь. И широта - та еще. Ветер прошил куртку как марлевую. Вадим припустил рысью.
