Люди Весны (СИ) - Онойко Ольга (книги онлайн без регистрации txt) 📗
Лакенай перевернула страницу.
Рука её замерла.
— Арга…
Иллюстрация занимала весь разворот. Незадачливый Сармак оставался слева, в стороне — неуклюжий, взлохмаченный, нелепо присевший. Его изобразили со спины, но даже так было ясно, что он напуган, и сильно напуган. Он смотрел на двоих, а двое смотрели друг на друга. Могучий Улдра, сверкающий мужской красотой, в штанах борца с тяжёлым поясом и меховом плаще, наброшенном на одно плечо…
— Долго искать не пришлось, — сказала Лакенай. — Вот почему это новая книга. Арга, его же рисовали с тебя.
Арга поперхнулся и закашлялся. Возразить он не мог и только жалобно сказал:
— Но Улдра же рыжий.
— Здесь этого не видно.
— Кто этот рисовальщик и как ему такое взбрело в голову?
— Лесма — Воспринятый город. Думаю, и художник тоже — Воспринятый. Он где–то видел тебя и решил, что лучшего образца не найдёт. Художники мыслят своеобразно. И… Арга, посмотри.
Лакенай изумлённо хмурилась. Арга проследил за её взглядом.
…Тёмный Элафра в легендах звался близнецом Фадарай, и потому его всегда рисовали похожим на сестру — высоким, статным, с вьющимися золотыми волосами до пояса. Только глаза у него были чёрные, да улыбка змеиная. Но этот Элафра выглядел по–иному. Он весь напоминал змею в человеческом облике. Верно, змеи и были у художника на уме — только они, ничего более… Он не мог видеть. Не мог знать.
Не мог рисовать его с Маррена!
Узколицый, узкоплечий, Элафра глядел сощуренными глазами, протягивая Улдре чашу с вином; он улыбался одной стороной рта, и бесконечно длинные глянцевые, вороные волосы его стекали с плеча, подобно какой–то густой жидкости…
Лакенай решительно пролистнула дальше. Арга выдохнул.
— Да, — сказала Лакенай с печалью, — вот и нашли… Это смешная сказка, про вино. В сказке Сармак не сыскал себе подруги и остался утешаться вином в одиночестве. «Но он не слишком расстроился», — так она всегда заканчивается. А здесь продолжение, об Улдре и Элафре. Элафра напоил его и искусными речами распалил в нём гнев и гордыню. От этого произошли неисчислимые беды…
— Которые закончились Законом Прощения. Но не для Элафры.
— «Лишь испытаниями и искушениями определяется», — процитировала Лакенай, — «что должно обновиться, а чему следует умереть. Так же истинное добро и подлинное зло являют себя перед ликом испытаний и в час искушения. Поэтому Тёмный Элафра вечно оправдан Судией».
Арга тяжело вздохнул.
— Я гадал, что мы найдём здесь, — признался он, — и успел много чего заподозрить. Что это за странный подарок, что за намёки в нём отыщутся, кто надоумил Лесстириана и не происки ли это наших врагов… Одного только я не ждал. Ведь это повторение слов Каудрай, Лаке! Чёрный меч. Не только оружие, но прежде всего — искушение. Это как будто…
— Как будто сама Святейшая из вечных садов напомнила тебе о том, что говорила когда–то.
— Да.
Арга понурился. Но Лакенай улыбнулась и погладила его по голове.
— Святые и блаженные в Садах Вечной весны думают о тебе, — сказала она, — взирают на тебя с заботой и посылают знамения. Ты счастливец, Арга. Ты избран.
«…Но вся слабость, которую весенние готовы были простить тебе, — вспомнил Арга, — иссякла. Отныне тебе не дозволено ни одной ошибки». Будь в нём больше тщеславия, он возрадовался бы и обрёл решимость. Будь у него меньше сил, он смирился бы и сдался на волю судьбы и богов. Но он был — Ториян Арга Двуконный. Ко взорам советников и прелатов, подданных и союзников, друзей и врагов прибавился пристальный взор властей небесных. Все эти взоры не могли согнуть Аргу, но давили жестоко. Под их гнётом он прокладывал путь в тумане, и плыла под ногами нетвёрдая земля… Снова и снова он расправлял плечи и делал шаг, который мог оказаться ошибкой.
И всё же он шёл. «Я не один, — напомнил себе Арга. — Со мной Лакенай и Арифай, Тегра и Луяны, Скедак и Зентар. Но иногда… иногда я решаю один».
— Быть избранным, — проворчал он, — очень утомительно.
Лакенай поцеловала его в щёку.
— Что верно, то верно. Со мной такое случалось, — сказала Убийца Чумы, Золотая Дева весенних. — Давай–ка спать.
Фраяны свернули шатры, вверили свою долю добычи заботам Воспринятых дома и налегке ускакали по каменистой дороге. Будь с ними обычные люди на лошадях, их ждали бы ещё несколько зябких днёвок и одна ледяная ночь на ветру в горах. Но в отряде были только весенние и железная Сарита, а коневолки собирались к полуночи спуститься в тёплые леса Ранганы.
С тех пор минуло три дня. Обоз был на полпути к перевалу Эленги и все успели стосковаться по оставленным позади горячим озёрам. Метель больше не терзала путников, но морозы стояли трескучие. Священники неустанно напоминали, что весенний не может обморозиться или простудиться, а у Воспринятых нет этого дара. Равняться в пути следовало на слабейших. Впрочем, каждый весенний считал, что должен проявить заботу о Воспринятых и разузнать об их здоровье и самочувствии. Те уже начали огрызаться в ответ. Поминались комары, которые летом в низинах жрут всех подряд, без разбора даров.
Вышли к подножию Большого Яйца, начали огибать его и спустились в ущелье. Здесь не дули ветра. Со дна поднимались туманы. Стало теплее, но влажный холод был тягостнее сухого. Большое, или Драконье Яйцо, гора странной округлой формы когда–то отделяла владения Аттай от земель княжества Эсиарн. Потом княжеский род превратился в весенний дом Сиян. Старое имя его осталось лишь в летописях да в речи немногочисленных местных горцев. Эти горцы спускались к обозу по тропам, казавшимся отвесными. Изредка приносили на продажу скудный товар — одеяла и овечий сыр. Чаще просто искали Аргу, чтобы полюбоваться на великого вождя. Запасшись терпением, Арга повторял одни и те же фразы — приветствовал старейшин, справлялся об их семьях, подтверждал, что род Эсиарн по–прежнему доблестен и прославлен среди Людей Весны. Удовлетворённые, горцы уходили к священникам за благословениями и к воинам Сиянов — за рукопожатиями.
К северо–востоку от этого хребта поднимался другой отрог Кремневых гор, выше и суровей. В ясную погоду над пиками гор Эсиарн различались иные вершины, светлые и недосягаемые как звёзды. У их подножий лежали Оэтарн и Дирн. Тамошние племёна не имели князей и управлялись старейшинами. По карте казалось, что земли племён клином врезаются в страну весенних, но на деле они были столь же далеки от Аттай, как Зиддридира и Анаразана. Мало кто бывал там. Дороги туда не вели, по крутым тропам с трудом пробирались и коневолки. Там обитали драконы.
Проводив очередное посольство, к Арге пришёл Эрлиак и не без гордости рассказал, что получил письмо из Оэтарна. Двое священников, муж и жена, жили там в самом большом из сёл.
— Они давно оставили проповеди, — признался Эрлиак с сожалением. — Тарнийцы добрые люди, но горды до безумия, хоть это и редкое сочетание. Теперь наши Дорак и Ильмай, считай, историки и описатели земель.
— Кажется, я слышал эти имена от Риммнай.
— Не диво. Кто ещё расскажет, как люди живут бок–о–бок с драконами, завязывают с ними дружбу и даже торгуют.
— Торгуют?! — Арга очнулся от задумчивости и уставился на Эрлиака. Тот улыбнулся.
— Драконы расчищают тропы после лавин и ищут в горах потерявшихся путников, а им в благодарность за то пригоняют овец… Как жаль! Тарнийцы — единственный народ, который мог бы принять Цветение с лёгкостью, ни в чём не ущемляя себя. Их обычаи мало отличаются от наших законов. Но горцы не желают кланяться Святому Престолу и только из–за этого лишают своих внуков радости быть весенними.
— А нас — славы друзей драконов, — Арга усмехнулся. — Говоришь, у них благородные обычаи?
Ему вспомнилось, что Юмиз тоже была горянкой. И Маррен. Но то, что Маррен рассказывал о своём народе, звучало иначе.
— Драконы, коневолки и боевые псы от природы живут по законам Фадарай, — напомнил Эрлиак. — Горцы во всём подражают драконам… Ильмай записывает их песни, они очень красивы. «О златокрылая дева, тело твоё горячей магмы, взоры твои тяжелей камня, как ты паришь так легко?»
