До неба трава (СИ) - Шишкин Артемий (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
Нергал проснулся от того, что кто-то дотронулся до его плеча. Он открыл глаза и увидел Гадыра. Колдун быстро встал, и приказал разбудившему лично встать стражем у входа в шатёр, где он сейчас находился, и ни в коем случае никого туда не впускать. Проводив Гадыра, он выглянул наружу и убедился в том, что наступила полночь. Нергал плотно закрыл полог и обернулся. Шатёр, который ему поставили вчера днём, был просторен и совершенно пуст. Лишь посередине виднелась в сумраке некая простая конструкция. Нергал подошёл к ней и удостоверился, что все его приготовления были в точности так же, как и до его сна. Из центра куполообразного полога, где в обычных шатрах имеется дыра для дымохода, в его шатёр входила большая широкая труба. Она была сделана из полой травины и, войдя из дымоходной дыры, заканчивалась в полутора метрах от земли. Сейчас из этой трубы лился поток лунного света, озаряя всё то, что было прямо под ним - на полу шатра. В то время как этот пол был освобождён от всякой растительности и плотно утоптан, середина его являла собой плод осознанной мысли и созидательного труда. Это был воссозданный Нергалом ландшафт окружавшей его местности. Лунный каскад высвечивал горы, долы, холмы и возвышенности, редкие высокие травины. На одной из гор стояла маленькая куполообразная скорлупа какого-то семени. На некотором расстоянии от скорлупки, почти на грани пятна света, лежала продолговатая, струганная в брус палка. Между скорлупой и бруском глубокая и длинная борозда, кривоуходящая вбок. Ещё одно растение, громадный лопух, рос прямо подле бруса, и один из его листьев почти касался края деревяхи. Картину завершали два шеста. Они явно не вписывались в ландшафт и играли служебную роль. Шесты были расставлены более чем в полуметре друг от друга и имели полутораметровую высоту. Всё пространство вокруг магической конструкции заполняли сложные письмена, длинные цифры и что-то символизирующие знаки.
Нергал осторожно, не нарушая рисунков и чертежей, подошёл к шестам и разомкнул на шее цепочку, на которой висел камень. Бриллиант оказался ровно посередине - между двух жердин. Колдун зацепил каждый из концов цепочки за шесты, и камень оказался точно под трубой. Бриллиант мгновенно вспыхнул ярким белоснежным светом и отразил свои сверкающие лучи на все окружающие предметы. Колдун вынул из рукава небольшую глинянку и, откупорив её пробку, выпил всё содержимое, затем плотно зажмурил глаза и, запрокинув голову, подождал начала действия снадобья.
Пьяная слабость и шум в голове быстро разрослись и так же быстро ушли, перебравшись из головы в плечи и грудь, далее в живот, ноги, а затем и вовсе растворившись в земле. На смену ушедшей прострации, пришли ясность ума и какая-то резкость сознания. В этом изменённом, обострившемся и разросшемся за края дольнего мира состоянии, он прочёл необходимое заклятье. Уколов себя в палец остриём жертвенного ножа, колдун всё так же, не отворяя век, начертал у себя на лбу кровью знак "око Сина".
Замерев в таком положении, Нергал, привычно действуя, отдал духам, носящимся по воздуху, свой разум и, нащупав сознание своего бога, пребывающего в космической тьме, соединился с ним. Ощутив связь, Нергал открыл глаза, а затем присел на корточки и стал внимательно рассматривать отблески на искусственной карте под трубой. По выстроенному ландшафту были хаотично разбросаны отражённые алмазом его "стрелы и сердца". Сейчас его интересовало именно это.
Стрелы и сердца. Стрелы имели два направления, в сторону скорлупки и к бруску. Сердца также бежали в разные стороны. Стрелы утыкались в сердца, сталкивались друг с другом, стремились по холму, прыгали в ров и карабкались на травины. Всё было верно и всё шло правильно, по давно отточенному ритуалу. Всё было знакомо колдуну и понятно. Всё, кроме вылетевшего неожиданно из трубы крохотного насекомого, севшего на скорлупу. Колдун нахмурился, но уверенность его не покинула. Нергал произнёс очередное заклинание и закрыл глаза. Картина из бликов луны и бриллианта, отражённая на ландшафте, запечатлелась на сетчатке его глаза, и отпечаталось в мозгу. Картина вновь предстала пред его закрытыми глазами. Однако это уже была не совсем та картина, она изменилась. Исчезли иные сердца и стрелы, удлинились или укоротились другие, стали чётче третьи. Одна из стрел вбегала в ров с одного конца и выскакивала из него с другого, оказываясь во фланге, в непосредственной близости от скорлупки. Ряд сердец располагался в неприметных ямках, а большее количество стрел, направленных в сторону скорлупки, приходились на правый фланг, там, где холм был более покатым. Их встречали остриями в лоб яркие и чёткие сердца. В отличие от них, все стрелы, направленные в сторону противника, были бледными и нечёткими. Все, кроме одной. Колдун увидел самое большое и самое яркое сердце, которое пульсировало на деревянном бруске. Именно туда, на это сердце и была направлена единственная чёткая и яркая стрела. Она пролегала несколькими короткими пунктирными линиями-стрелками от скорлупки, вбегала в ров, выбегала из него и, взлетев на большой лист лопуха, вонзалась в пульсирующее сердце на бруске.
Не открывая глаз, Нергал встал и снял с шестов бриллиант. Он сомкнул концы цепочки у себя на шее и, повернувшись к выходу, открыл глаза. Быстрой и уверенной походкой он вышел в ночь. До утра сурагаю необходимо было сделать очень многое и отдать ещё больше приказов.
Нергал стоял на невысокой горе, с которой, однако, было видно всё, что находилось перед ним. Раннее утро красило обычные полевые цветы в алый и багряный цвета. Всё поле, а точнее обширнейшая, раскинувшаяся далеко за горизонт степь, цвело травами, размер коих не отличался от трав за Закровом. Кое-где виднелись и колки высоченных травин этого удивительного мира. Простенькие былинки с узкими длинными листьями росли небольшими группками, а долговязые молочаи раскидывали свои большие листья и вздымали в небо толстенные стебли, стоя одиноко в этой непохожей ни на что, открытой степи. Во время прошлых трёх суточных переходов он увидел очень много диковинного и дикого для взора человека из-за Закрова.
Нергал шёл вдоль высоченной деревянной ограды загона из толстых жердей. А затем, вечером, после встречи с посольством, оставил её позади и всю ночь, следующий день и вновь ночь шёл по открытой местности, срезая большой угол Загона. Все его воины, и Хум, и даже смелый, воинственный Гадыр буквально тряслись от страха и ужаса, пересекая бестравинную, ничем не скрадывающую, открытую всем ветрам и любому взору равнину. Сам же Нергал считал большую птицу, о которой говорили, хоть и опасным, но очень сильно преувеличенным противником. В его новом состоянии тела и сознания он был способен в одиночку расправиться с любым враждебным ему Духом. И куйреки, видя в нём это, боготворили сурагая и сами наполнялись отвагой и мужеством.
На очередной заре, перед Нергалом выросли скрывающие весь обзор и полнеба, горы толстенных брёвен, сложенных крепким и тёмным от времени срубом. Большой проём двери был открыт и зиял чернотою провала. Ограда осталась далеко позади и маячила теперь самым верхним своим хлыстом далеко на горизонте. Он то прятался за очередной горой, то бежал, огибая весь загон с двух сторон. С других же двух сторон загон ограничивали гороподобные стены сарая, который большим углом и образовывал место для скота. Впереди, пред взором колдуна, открылась одна из таких стен, под которой ожидал его сегодняшний враг. А за его плечами подымалось огромное солнце, и оставалась вся его прошлая жизнь. Нергал не хотел оборачиваться на это существование в роли наёмного колдуна. А если бы он глянул через плечо и увидел первое своё утро в этом мире и постигшее его перевоплощение, то это больше не принесло бы ему прежней боли утраты. Всё самое важное в его жизни было впереди.
Если Тергез не вызвал у Нергала большого интереса, то сарай, сруб которого, по словам Гадыра, сам по себе являлся жилищем многих народов и племён, был ему любопытен. Это было одноэтажное строение с двускатной высокой крышей, под которой находился сеновал. И когда отряд подошёл к месту назначения, Нергал уже знал, что находится в сарае и кто там живёт. Его очень манило это огромное здание, дальний отрог которого был виден ему из-за горизонта лишь двускатной крышей да нижними венцами.
