Рыцарь-маг - Ковальчук Игорь (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
Ричард называет себя вассалом французской короны, но на деле ничто не может принудить его им быть. Скорей он держится как хозяин, как властелин этой земли. И если бы у него удалось отобрать хотя бы Аквитанию, Гасконь и такие графства, как Беарн, Бигорру и Ажен, уже было б неплохо. А если еще и... Филипп Август размечтался. Он прятал свои мысли под маской светской любезности, а в уме уже просчитывал возможности. И ему было чертовски приятно, поглядывая на короля Англии, представлять выражение его лица, когда он узнает, что почти все его французские владения больше ему не принадлежат.
Так и должно быть. Франция для французов. У этого потомка нормандских разбойников уже есть целое королевство, обойдется он и без французских герцогств и графств. Слишком велики аппетиты Плантагенета. Как бы не подавиться. Теперь он еще и Кипр себе загреб.
Хватит с него.
Когда Капетинг встречал Беренгеру, королеву Английскую, его ненависть к Ричарду становилась поистине запредельной. Но король брал себя в руки — государю надлежит быть сдержанным — и с самым любезным видом беседовал с королевой. Не столько за свою сестру Алису Капет он негодовал на английского правителя. Нет, за себя самого. Браки венценосных особ были делом политическим. Сам Филипп Август в свое время договаривался об этом браке, надеясь смирить наконец беспокойного соседа и родича, привязать его к себе еще более тесными родственными узами. А теперь от его сестры отказались. Что это значит? Только то, что Ричард отказался от союза с ним. А это уже совсем другое дело. Это уже полновесное оскорбление.
Капетинга полнила жажда мести, но он делал вид, что все в порядке, и ждал удобного момента. А пока с интересом наблюдал, чем закончатся переговоры с султаном, поскольку именно английский король рвался вести их.
Саладин уже готов был сдать Акру (в глубине души успокаивая себя, что вполне может попробовать вернуть под свое крыло город чуть позже), кроме гарнизона, готов заплатить какой-то выкуп за пленных, готов вернуть франкам Животворящий Крест — их священную реликвию. Оно и понятно: ну зачем мусульманину христианская реликвия?
Но Ричарду этого было мало. Любуясь тем, как султан безуспешно пытается выковырять его людей из-за лагерных укреплений, и совершенно забыв о своей ране, о потерях в своем войске и, наконец, об изнурительной жаре, которую большинство терпело из последних сил, король решил, что может немного поднять планку своих требований. Он потребовал всю Палестину.
Не очень задумываясь, зачем она ему нужна.
Саладин, разумеется, отказался.
Бои за город продолжились, но султан в схватках не участвовал — видимо, он обсуждал сложившуюся ситуацию со своими сыновьями и эмирами Он не мог согласиться на условия завоевателей, но и оставить все как есть тоже не мог.
Ричард бесился. Город, лежавший перед ним как на ладони, не давался в руки, упрямился, и взгляд английского государя заволакивала алая дымка ярости. Он уже был готов, ворвавшись в эти стены, приказать своим солдатам убивать всех направо и налево, без различия пола и возраста, но чтоб приказать это, нужно ворваться внутрь! Вот в чем была загвоздка.
— Герефорда ко мне! — приказал он мрачно и, когда Дик вошел, бросил ему: — Захвати мне город.
— Государь?
— Захвати мне город, граф, — с ударением на обращении повторил Ричард. — Я хочу, чтоб Акра уже вечером принадлежала мне.
— Государь, вы говорили мне, что это не рыцарственно — использовать разного рода колдовские средства против достойного противника.
— К черту рыцарство! Сколько можно топтаться у стен этой крепостишки? Сколько можно брать один город? Я хочу, чтоб уже вечером он был моим!
Дик смотрел на Плантагенета с задумчивостью философа.
— Государь, вы хотите от меня невозможного, — медленно возразил он.
— Ты мне уже это говорил. Под Лефкосией, если не ошибаюсь.
— Тогда вы отдали мне совершенно конкретный приказ, ваше величество — захватить ворота. Но захватить город... В одиночку...
— Не в одиночку. У тебя две сотни солдат.
— С двумя сотнями простых солдат, которые, если увидят, что я пользуюсь магией, сами разбегутся. Государь, вы требуете невозможного. Я же не Ангел Гнева. У меня нет огненного клинка. Нет трубы иерихонской, чтоб заставить стены пасть...
— И не надо. Мне стены нужны целыми, учти!
— Тем более. Моя магия не так уж и сильна.
— Хорошо. Ворота ты захватывать умеешь, я это видел. Вот и захвати мне. Вот эти. — Ричард ткнул пальцем в сторону южных ворот города, которые как раз смотрели на лагерь франков. — А уж город я покорю сам. И почему, скажи на милость, я должен отдавать тебе приказания? Почему не догадался сам?
— Но войну ведут государи, а не их маги, — хмуро ответил Дик. — А если бы я сделал что-нибудь не вовремя?
— Иди-иди, — расхохотался король. — Иди, граф Герефорд. Твоя награда не заставит себя ждать. В Англию ты вернешься богатым графом.
«Можно подумать, я все это делаю ради золота», — со злобой подумал рыцарь-маг. Но ничего не сказал вслух. Не время объяснять королю, почему он служит ему верой и правдой. Может быть, позже... Кроме того, и лишнее золото не помешает. Деньги никогда не бывают некстати.
Он посмеивался про себя. Похоже, его величество привык использовать его в одном качестве — как таран при взятии городов. А вернее, при штурме ворот. «Если бы мне решили дать прозвище, непременно назвали бы Тараном», — подумал Дик и, сам не понимая почему, нервно пригладил волосы.
Он оглянулся и заметил свою невесту. Девушка стояла поодаль и смотрела на него. Она опять оказалась рядом в нужный момент — словно чувствовала, что прикосновение к ее нежной щеке успокоит молодого рыцаря. И тот отправится в бой как раз в том состоянии, которое требуется воину.
Он подошел к ней.
— Что, опять? — спросила Серпиана едва слышно.
Он изумился, увидев ее наряд. Она ждала его в роскошном платье, делавшем ее русалочий стан еще более соблазнительным, с серебряной диадемой на волосах, убранных затейливым образом, и сама была как бесценное украшение, изящная статуэтка, спасенная из гибнущего города.
— Опять, — подтвердил Дик после долгой паузы. — Что тут странного? Я рыцарь, — и мысленно улыбнулся, вспомнив свое собственное былое отношение к рыцарству. Скажем так, довольно пренебрежительное отношение.
Девушка потянулась к нему, положила руки на плечи, прикрытые кожаным подкольчужным камзолом, облитые кольчугой и закованные в наплечники. Не зная, что она хочет сделать, молодой рыцарь наклонился. Она поцеловала его в лоб.
Поцелуй ее был как ожог, но ожог сладостный. Воин короля Ричарда ощутил прикосновение магии, могущественной и древней, как узорные колонны Рима, как легенды об Атлантиде. Поцелуй печатью лег на его лоб. В складках платья Серпианы на какой-то миг ему почудился отблеск змеиной чешуи, сухой и глянцевой. Уверенно и опасливо одновременно Герефорд погладил ее волосы. Какие они шелковистые и тяжелые. Как самый дорогой шелк... Только цепляются за его мозоли...
— Извини. Я испортил тебе прическу.
— Ничего. — Она смотрела ему в глаза. — Я сделала прическу для тебя. Можешь делать с ней что хочешь... — Девушка еще немного помедлила. — У тебя все получится, и ты уцелеешь.
— Почему ты так уверена? — спросил он, хотя и сам знал ответ. Дело, конечно, в том заклятии, которое она наложила на него. Мощное заклинание, странная, неспешная и величественная «змеиная» магия.
— Уверена.
— Ну вот. А вы с Трагерном говорили, что на меня не подействует ваше чародейство...
— Мое подействует. — Серпиана понизила голос до едва различимого шепота. Все правильно — мера предосторожности. — Потому что я тебя люблю... Ступай.
Таран подкатили к восточным воротам, надеясь отвлечь внимание защитников города от реального направления главного удара. У тарана распоряжался молодой Роберт Бретейль, граф Лестер, один из тех немногих, кто радушно принимал новоявленного графа Герефорда. Скорей всего, в основе этого радушия лежала застарелая вражда Лестеров с прежними Герефордами, но Дику все равно было приятно.
