Конец игры - Раевский Андрей (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
Наконец, после того, как меч Сфагама рассёк горло бледному упырю с шишковатой головой, паучьи лапы подползшего снизу беса опутали ноги монаха и повалили его на землю. Ему всё же удалось освободиться и отбросить в сторону безобразное тело, но сверху к нему, лежащему на земле уже тянулись трудноописуемые конечности сразу нескольких злыдней. Жуткие силуэты почти скрыли густо бирюзовое ночное небо. Скупые тускло-лимонные блики скользили по рогам, клыкам, когтям, паучьим челюстям… На чудовищных мордах уже отразилось некое подобие торжества, когда откуда-то сверху внезапно упал сгусток огненного света. Бесы взвыли и отпрянули назад, а огненная стена отсекла их от почти поверженного противника. На фоне слепящих оранжевых огней, неистово мечущихся во всех направлениях, была различима огромная полуптичья-полуослиная голова. Она медленно повернулась к Сфагаму. Лунный свет скользнул по её причудливым формам и растворился в нарастающем огненном сиянии. Волна света и жара обдала Сфагама, вконец слепя глаза и отключая сознание.
Открыв глаза, Сфагам увидел над собой невысокий деревянный потолок. Сквозь маленькое окошко лился мягкий свет прохладного осеннего утра. В следующий миг Сфагам понял, что лежит на невысокой и довольно удобной лежанке в чистой и не лишённой уюта комнате. Его одежда была аккуратно сложена на стоящем рядом стуле. К нему же был прислонён и меч. Разжав напряжённо стиснутый кулак левой руки, Сфагам обнаружил в нём тот самый амулет — цветок, оплетающий корнями камень, — который он получил в гробнице Регерта. Ещё не успев ничего понять, он заметил, что в открытое окошко залетела маленькая птичка с нарядным красно-синим брюшком. Пропрыгав по подоконнику, она, будто прекрасно осознавая что делает, порхнула в комнату и пристроилась на поднятом под тонким одеялом колене Сфагама. Повертев головкой, она замерла, уставившись на человека.
«Благодарю, что защитил моё смиренномудрие», — отчетливо прозвучал в голове Сфагама голос Регерта.
Птичка завертелась, словно очнувшись от сковывающего наваждения, и вмиг вылетела на улицу.
Сфагам вздохнул и в задумчивости уставился в потолок.
— Ты уже проснулся, мастер? — послышался за дверью женский голос.
В комнату вошла мать Олкрина с подносом в руках. На нём был кувшин с водой и кружка.
— Уже утро? — спросил Сфагам, ловя себя на явно глупом вопросе.
— Давно уж утро… Олкрин сказал, что ты никогда так долго не спишь. Мы уже беспокоились…
— Со мной всё в порядке. Просто вчера…
— Да! Олкрин уже всех нас отругал за то, что тебя заставили пить вино. Кто ж знал-то…
— Ничего страшного… со мной всё в порядке, — повторил Сфагам.
«Неужели всё приснилось?» — подумал он.
— А одежду твою я еле вычистила… А что там на ней такое было — так и не поняла…
Женщина уже почти скрылась за дверью, когда её нагнал вопрос Сфагама.
— А не знаешь ли ты, что такое дырявый камень?
— Дырявый камень? — Женщина пожала плечами. Вроде, не слышала…
— Дырявый камень — это место такое. В лесу, — раздался из-за её спины голос отца Олкрина, который услышал вопрос Сфагама. — Нехорошее место… Все знают…
— А далеко ли оно?
— От нас-то? День пути, не меньше. Только никто туда не ездит. А ты откуда про это знаешь?
— Так… Кто-то вчера в разговоре помянул…
За завтраком Сфагам ничего не ел и не пил, кроме фруктов и воды. Олкрин был явно неспокоен. Ему хотелось поскорей закончить с едой и остаться с учителем наедине. Наконец, они вдвоём вышли на небольшой уютный внутренний дворик.
— Полагаю, особенно задерживаться не стоит… — начал Сфагам
— Учитель, — заговорил Олкрин взволнованным голосом, — позволь мне остаться на некоторое время с родителями! Хотя бы ненадолго… Они были так рады… А если теперь снова… так быстро…
— Да, я их понимаю… И тебя тоже. Нельзя же вытравлять из себя всё человеческое. Оставайся пока дома.
Олкрин просиял.
— Я думал, ты будешь меня осуждать…
— Ну, вот ещё!
— Тогда, может быть, и ты останешься. Они так тебе рады…
— Нет, мне надо ехать. Сегодня же. Я заеду за тобой через некоторое время. А сейчас позови своих, будем прощаться, — сказал Сфагам, про себя даже радуясь такому повороту событий, ибо в ближайшее время, как он безошибочно чувствовал, ему, как никогда, понадобится побыть одному.
