О магах-отступниках и таинственных ритуалах - Звездная Елена (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗

И все прекратилось…

Перестали дрожать вены, прекратилось падение камней, и лишь сердце Некроса билось все быстрее и быстрее, чтобы спустя несколько минут забиться иначе — четко и размеренно, словно живое.

С тихим стоном сполз по стене вниз ректор, сел, согнув колени и упираясь в них локтями, внимательно посмотрел на меня. Гаэр-аш едва дышал, на его лбу сверкали бисеринки пота, глаза сейчас казались столь же синими, как и полурасстегнутая рубашка, в разрезе которой было видно, что шея и грудь ректора тоже взмокли. И не удивительно — паутинка защитной магии до сих пор оплетала всю громадную пещеру, и я даже представить себе не могла, какой силой нужно обладать, чтобы сотворить и удержать такое! А еще я понимала, что сейчас начнется моральная порка.

И она действительно началась:

— Отступническое отродье! — четко и емко охарактеризовал мой поступок лорд Гаэр-аш.

Я села, посмотрела на свою руку, со стремительно набухающей от крови повязкой, сжала кулак, пытаясь хоть как-то остановить кровь.

— Дрянь! — не ограничился озвученным ректор.

Грустно улыбнувшись, я проследила за тем, как капли крови срываются с окровавленной ладони вниз. Нет, кровь определенно нужно будет исследовать, потому что отреагировало сердце Некроса именно на нее, Эль-таим столь быстрой реакции не дает. И когда я вернусь домой, наплюю на отчима и проведу все дни каникул в убежище, захвачу с собой сухари и воду и обязательно докопаюсь до истины.

— Ты ненормальная, — внезапно устало произнес Гаэр-аш.

Я прекратила смотреть на кровь, перевела взгляд на ректора и тихо спросила:

— А себя вы считаете нормальным?

Он не отвел взгляд, когда спокойно поинтересовался:

— Как ты полагаешь, падение многотонных глыб скальной породы на твою отравленную стремлением к чрезмерным экспериментам голову, способствует выживанию?!

Я вспомнила рассказ Эдвина о гибели моего отца, о себе почему-то в этот момент не думалось.

— Риаллин, если бы здесь с тобой был кто-то другой, вы бы сейчас сдохли! — прорычал Гаэр-аш. — Ты это осознаешь?

Осознание приходило медленно, и ясности в нем не было, потому как:

— Вы… вы же сами говорили, что неоднократно пытались его оживить! — воскликнула я. — Вы же…

— Да, Риа! — прошипел некромант. — Но, беда моя, ты не подумала своей головой о том, что занимались мы этим в часе пешего пути от этого места?! И я тебе даже скажу почему — риск осознавали!

Я испуганно вздрогнула, невольно огляделась — повсюду подрагивали порванные, местами искореженные прозрачные трубки вен Некроса, в некоторых из них застряли острые осколки скал…

— Они восстановятся, — устало просветил ректор, — они, в отличие от нас, не живые.

И он откинул голову назад, упираясь в прозрачную стенку и тяжело дыша.

— Знаешь, — с трудом заговорил он, — отступники никогда не оставляют своих учеников, у них это не принято по одной-единственной причине — ваше сознание отравлено ядом вседозволенности. И вы нарушаете границы допустимого в магии постоянно, даже не задумываясь об этом. Именно поэтому отступники или забирают учеников с собой, или убивают. Странно, что Шерарн оставил тебя в живых.

Я могла бы промолчать, но не удержалась от замечания:

— Дядя Тадор не был отступником.

Усмехнувшись, ректор сказал:

— Тадор Шерарн не был вечным, Риа, но вот как раз отступником являлся в полной мере. Ты вообще осознаешь, кто такие отступники?

Не стала отвечать.

Гаэр-аш повернул голову, глянул на меня и пояснил:

— Отступники, это те, кто ставит магическую науку выше человеческих жизней, Риа.

Потрясенно смотрю на ректора, он улыбнулся и продолжил:

— Когда-то в Хешисаи существовал орден Тьмы — самый сильный из магических орденов, и успехи некоторых из членов откровенно поражали. Этих выдающихся нередко просили раскрыть тайну своего могущества, и однажды на заседании ордена они ее раскрыли — эксперименты с человеческой жизнью. Их осудили, заявив, что эти маги попрали каноны ордена, отринули этику и мораль, забыли заветы. Отступники — те, кто отступил от законов и правил, нарушил их, и большинство членов ордена потребовали казни для совершивших преступление. Часть казнили в ту же ночь, но некоторым удалось скрыться. Именно их именуют вечными, а тех, кто последовал их заветам — отступниками.

Некоторое время я сидела молча, обдумывая его слова, а после возразила:

— Дядя Тадор был человеком.

Тихо рассмеявшись, Гаэр-аш произнес:

— Тадор Шерарн родился в империи Хешисаи двести восемьдесят лет назад.

У меня опустились руки, кулак, который я так старательно сжимала, чтобы остановить кровь, бессильно разжался сам.

— Нет, он не вечный, — заметив мое потрясение, произнес ректор, — вечным был его брат, которого убил лично я. А Тадор нет, просто его душу вновь и вновь переселяли — Ульгерд любил своего брата, а быть может… боялся одиночества.

Из всего вышесказанного, меня больше всего поразил один факт:

— Убили вы?

Гаэр-аш усмехнулся, невесело совершенно и тихо ответил:

— Я был молод, непозволительно самонадеян и стремился к тому, чтобы показать себя миру. Ко всему прочему у меня была своя собственная теория уничтожения вечных — оживление всех сущностей, что они впитали когда-то. Кстати — сработало.

— Сработало?

Ректор посмотрел на меня, уронив голову к левому плечу, а затем проникновенно поинтересовался:

— Ты действительно веришь, что там, в таверне, Норт и его команда окончательно убили вечного?

Мне вспомнилось, как отрубленная голова покатилась по снегу, и потому я кивнула.

— Они убили тело, — жестко пояснил Гаэр-аш. — Вечного это, несомненно, расстроило, но не помешало вселиться в иное в ту же ночь. Затем он потратит некоторое время на то, чтобы собрать растерянные сущности, ранее им поглощенные, затем перекроит новое тело по своему вкусу, а вот после этого — вернется.

Резко выдохнув, ректор сжал зубы и, превозмогая слабость, поднялся. Затем протянул мне руку, хотя его самого шатало. Поднялась без помощи, проигнорировав явственный скрежет зубов, как, впрочем, и последующее:

— Я пытался быть обходительным.

— У вас плохо получается, — не стала лгать я.

А затем вскинула голову и посмотрела ему в лицо. Наверное, сейчас, когда он едва держался на ногах, я просто перестала бояться.

Гаэр-аш улыбнулся, пристально разглядывая меня, затем спросил:

— Рука болит?

Отрицательно мотнула головой. Ректор хотел было что-то сказать, но не смог — его шатнуло настолько, что Гаэр-аш едва устоял, и то, лишь опершись рукой о стену, а я, каким-то немыслимым образом оказалась рядом, обняла, пытаясь поддержать, и зря я так сделала!

— Попалась, — заявил ничуть не обессиленный некромант, сжимая меня в крепких объятиях.

И сжал сильнее, вынуждая прекратить сопротивление, а когда я затихла, наклонился, и, скользя губами по виску, прошептал:

— Я быстро восстанавливаюсь — семейная особенность. Но вот что меня искренне удивляет в тебе, Риа, так это невозможность играть по-честному.

— Отпустите! — потребовала я.

— Не бойся, долго держать не буду, — выдохнул уже у моей щеки Гаэр-аш, — просто хочу понять, почему ты мне отказала?

Дернувшись, я вскинула голову и окончательно попалась — некромант захватил мой подбородок, не давая ни отвернуться, ни избежать поцелуя, но едва коснувшись моих губ, вернулся к своему:

— Норт был откровенен с тобой, но лишь сейчас, когда стал скрывать собственные чувства, ты подпустила его ближе. Я был честен — в итоге отказ. И только Тарн лгал с самого начала, и именно ему ты ответила «да». Почему? Мне просто интересно знать.

Можно было бы промолчать, но я почему-то ответила:

— Рик не лгал. Он просто… ничего от меня не требовал.

Объятия разжались в тот же миг.

В следующий — открылся проход в стене.

И я, не оглядываясь, сбежала, чувствуя как дергает не только рану на руке, но и меня саму.