Возвышение Нифрона - Салливан Майкл Дж. (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Несколько минут они сидели молча.
— Это объясняет многое из того, что я не понимал в отце, — наконец сказал Адриан. — Видимо, тогда же он пришел в Хинтиндар и сменил имя. Данбери… Даже его имя было загадкой. Значит, род Новрона пресекся?
Старый священник ответил не сразу. Он сидел неподвижно, и только его губы вдруг задрожали.
— Это моя вина. Семя Марибора исчезло. Дерево, которое веками столь любовно взращивали, засохло и погибло. Мне нет прощения. Если бы я только подыскал укрытие понадежнее, если бы проявил должную осторожность… — Он поднял голову. В свете фонаря лицо его блестело от слез. — На следующий день пришли другие сереты и сожгли дом дотла. Я подал прошение построить на этом месте церковь. Никто не понял, что таким образом я хотел отдать дань их памяти. Все считали, что я чту павших серетов. Так я и остался здесь на их могилах. Я все еще охраняю их. Только теперь берегу не надежду, но воспоминание о мечте, которой из-за меня не суждено стать явью.
В полдень жители Ратибора, оповещенные ударами городского колокола, собрались на Центральной площади. Толпа была столь велика, что возвращавшиеся из церкви Ариста, Адриан и Ройс поначалу не могли что-либо разглядеть. Наконец они увидели двенадцать человек в колодках. Все они стояли согнувшись, по колено в грязи. Их головы и запястья были в оковах. Над ними висели наспех сделанные дощечки с надписями «Заговорщик». Рыжеволосый юноша по имени Эмери был не в колодках, но подвешен на столбе за запястья. Он был обнажен по пояс, его тело покрывали многочисленные раны и синяки. Левый глаз распух и побагровел, нижняя губа была разбита и казалась черной от запекшейся крови. Рядом с ним висела та самая женщина из «Веселого гнома», что упомянула о том, как имперцы сожгли Килнар. Над обоими висели дощечки со словом «ПРЕДАТЕЛЬ». По мосткам, набросанным вокруг заключенных, расхаживал шериф Ратибора. В руках он держал короткую плетку из нескольких ремней с узлами на концах и угрожающе помахивал ею. Чтобы сдерживать разъяренную толпу, был стянут весь гарнизон городской стражи. На крышах расположились лучники, солдаты, вооруженные мечами и прикрывавшиеся щитами, угрожали каждому, кто отваживался подойти слишком близко.
Ариста узнала лица многих людей в колодках. Она помнила их с прошлой ночи. Она с изумлением увидела матерей, которые вчера, сидя на полу трактира, пели своим детям колыбельные песни. Теперь они были в колодках рядом с мужьями и горько всхлипывали. Дети тянулись из толпы к родителям. Больше всего ее напугало то, как поступили с женщиной из Килнара. Ее преступление заключалось лишь в том, что она сказала правду, а теперь ее подвесили на глазах у всего города и собирались хлестать плетью. Это зрелище было страшнее, потому что Ариста знала: если бы не Кварц, она могла бы оказаться на месте несчастной.
На площади появился суровый человек в одеянии судьи, сопровождаемый писарем. Когда они приблизились к арестантам, писарь протянул судье пергамент. Шериф призвал толпу к тишине. Судья поднял пергамент и принялся читать.
— За попытку заговора против ее королевского величества императрицы Модины Новронский, Новой империи, Марибора и всего человечества, за клевету в адрес имперского вице-короля, назначенного ее величеством императрицей, и за подстрекательство низших сословий к борьбе против господ эти преступники приговариваются к правому и справедливому наказанию. Все виновные в попытке заговора данным указом приговариваются к двадцати ударам плетью и одному дню в колодках без права освобождения до заката. Виновные в государственной измене получат сто ударов плетью и, если останутся в живых, будут оставлены висеть до тех пор, пока не погибнут от голода и жажды. Любой, кто совершит попытку оказать помощь или как бы то ни было облегчить участь преступников, будет также признан виновным и получит соответствующее наказание. — Он сложил пергамент. — Шериф Виган, можете начинать.
С этими словами он передал свиток писарю и быстро удалился. Шериф кивнул. Стражник подошел к первым колодкам и разорвал платье на спине одной из молодых матерей. Где-то в толпе закричал ребенок, однако это не остановило шерифа, который начал хлестать несчастную плеткой. Женщина молила о милосердии. Узлы впивались в бледную кожу. Она выла и вздрагивала от боли. Плетка со свистом рассекала воздух, нанося удар за ударом, пока стоявший рядом писарь вел точный подсчет. Когда все кончилось, спина женщины была багровой и мокрой от крови. Шериф вздохнул и передал плетку стражнику, который исполнил такое же наказание в отношении ее мужа. Шериф тем временем спокойно сидел рядом и пил.
Толпа и раньше почти не издавала звуков, но когда очередь дошла до женщины из Килнара, на площади повисла мертвая тишина. Женщина дико закричала. Шериф и его сподручные хлестали ее по очереди, поскольку на жаре это занятие было весьма утомительным — у них быстро уставали руки. Они отчаянно били женщину то по плечам, то по пояснице, иногда даже по бедрам. После первых тридцати ударов женщина перестала кричать и лишь издавала тихие стоны. Они продолжали хлестать ее, и к тому времени, как писарь досчитал до шестидесяти, женщина перестала двигаться и безвольно повисла. К столбу подошел лекарь, поднял ее голову за волосы и объявил мертвой. Писарь сделал пометку на пергаменте. Тело снимать не стали.
Наконец шериф подошел к Эмери. Юноша уже видел, какое наказание его ждет, однако не выглядел испуганным и держался храбрее остальных. Он вызывающе смотрел на приближавшегося к нему стражника с плетью.
— Даже если вы убьете меня, это не изменит того, что вице-король Эндрус — настоящий предатель, повинный в смерти короля Урита и членов королевской семьи! — успел выкрикнуть он, прежде чем первые удары плети заставили его замолчать.
Он не кричал, лишь глухо хрипел, стиснув зубы, пока узлы плетки превращали его спину в кровавое месиво. К последнему удару он тоже висел неподвижно и тихо, но все видели, что он еще дышит. Врач сообщил об этом писарю, а тот прилежно сделал соответствующую запись.
— Но ведь эти люди ничего не сделали, — сказала Ариста, когда толпа начала расходиться. — Они невиновны.
— Уж вы-то должны понимать, что это не имеет значения, — ответил Ройс.
Ариста резко повернулась к нему. Она открыла было рот, но ничего не сказала.
— Алрик приказал публично высечь дюжину человек за подстрекательство к беспорядкам, когда церковь выгнали из Меленгара, — напомнил он ей. — Сколько человек из них были на самом деле в чем-либо виноваты?
— Я уверена, это было необходимо для поддержания порядка.
— Вице-король скажет вам то же самое.
— Это было совсем другое. Матерей не пытали на глазах у детей, женщин не избивали до смерти перед целой толпой.
— Верно, — заметил Ройс. — Однако отцов, мужей и сыновей избивали до крови и некоторых, вполне возможно, покалечили на всю жизнь. Впрочем, признаю свою ошибку. Меленгар проявил поистине неслыханное милосердие.
Ариста мрачно смотрела на Ройса — ей нечего было возразить. Его слова причиняли ей боль, их было неприятно слышать, но она вынуждена была признать, что Ройс прав.
— Не казните себя за это, — сказал Ройс. — Сильные властвуют над слабыми. Богатые живут за счет бедных. Так всегда было, так всегда и будет. Просто благодарите Марибора, что родились и сильной, и богатой.
— Но это неправильно. — Она покачала головой.
— Что значит правильно или неправильно? Разве правильно, что дует ветер или сменяются времена года? Просто мир такой, какой он есть. Если бы Алрик не приказал наказать этих людей, возможно, им удалось бы поднять бунт, и тогда ликующая толпа избила бы вас с Алриком до смерти, потому что власть оказалась бы в ее руках, а вы оба стали бы слабыми.
— Вы и правда так равнодушны? — спросила она.
— Я предпочитаю считать себя практичным. Поживите в Ратиборе какое-то время и тоже станете очень практичной. — Ройс с сочувствием посмотрел на Адриана. С тех пор как они покинули церковь, тот не проронил ни слова. — Милосердие — редкий гость в Ратиборе, что сейчас, что сорок лет назад.
