Хозяин - Лисина Александра (книги бесплатно без .txt) 📗
— Допустим, ты прав, — задумалась Белка, ловко перепрыгнув через какую-то ямку. — Предположим, Талларен действительно вычитал что-то в архивах и явился в сторожу из-за ордена, затем нашел Дииура и попытался отыскать другую трактовку пророчества, а экспериментами занимался постольку-поскольку… Допустим, у Дииура на самом деле были какие-то дела с орденом. Но откуда наследнику престола об этом знать?
— А что говорит твоя память?
Белка отрицательно покачала головой.
— Я бы рада заявить, что все зло идет от вас, начиная с Изиара, и даже рискнула предположить, что некоторые из твоих сородичей могли бы многое рассказать об истории ордена… но я не помню, занимался ли когда-нибудь Талларен его организацией. И тем более не знаю, открывал ли он человеческим магам ваши заклятия, так как в эти подробности он меня не посвятил. Единственное, что я знаю, — это то, что после провала с полукровками он стал одержим идеей создания новой расы и очень надолго заперся в ваших архивах, досконально изучая древние хроники. А потом исчез, прихватив мечи, любимую флейту и копию пророчества Девяти, о котором говорил Литур. И объявился спустя полтора десятилетия в окрестностях сторожи — один, с копией хроник и с маленькой хмерой под мышкой.
— Иными словами, ты ни в чем не уверена.
— Думаю, какое-то время он провел в пределах, потому что нашел Траш. Возможно, успел переговорить с магами на заставе. Не исключено, что побывал в Интарисе, потому что слишком хорошо знал подробности дворцовой жизни. Но если бы твой брат участвовал в заговоре, вряд ли он помчался бы искать того, кто смог бы трактовать пророчество не так, как хранители. Тем более если кто-то из них снабжал магов заклятиями уже в прошлую эпоху. Гору Импала помнишь?
Таррэн пожевал губами и ловко увернулся от острого выступа, едва не пробившего ему висок.
— Насчет остальных не уверен, но Талларен слишком презирал людей, чтобы участвовать вместе с ними в каком бы то ни было заговоре. Он был горд, заносчив и абсолютно безжалостен, и я не могу себе представить, чтобы он согласился терпеть возле себя смертных даже ради абсолютной власти. Потому что это значило бы поступиться принципами, а он на это был неспособен.
— Пожалуй, — неохотно согласилась Белка. — Он даже от Стражей воротил нос, а с Дииуром вел себя так, словно тот — мальчик на побегушках. Но старик был так увлечен работой с хрониками, что не обращал внимания… Я видела это в памяти Талларена. Как думаешь, у твоего брата могли быть другие копии?
— Если уж он сумел вынести из сокровищницы нашу, то что помешало бы ему обратиться к светлым или к гномам под предлогом налаживания отношений? Вряд ли он платил за эти тексты, хотя и такое возможно, но, вероятнее всего, просто уговорил кого-то поделиться: мой брат, к сожалению, владел редким даром убеждения. Что же касается ордена, я не удивлюсь, если кто-то из наших приложил к этому руку. На моей памяти даже среди хранителей находилось немало безумцев, готовых прославлять Изиара за то, что он сделал, так что все может быть. В том числе и то, что кто-то из них сейчас ждет снаружи, чтобы закончить это дело одним махом.
— Думаешь, орден мог пробраться к Яме? — заметно обеспокоилась Белка.
— Поблизости находятся сразу две заставы с эльфами и неплохими магами. Если кто-то из них причастен, то идти в Проклятый лес, которому я велел никого не трогать… лучше ситуации не придумаешь.
— Тогда надо выбираться, — твердо сказала Гончая, ускоряя шаг. — У нас там люди без защиты остались, Каррашик беспокоится, а Траш сходит с ума, потому что я оборвала узы. Если еще и орден нагрянет не вовремя…
— Эй, эй, эй. — Таррэн осторожно придержал ее за локоть. — Все будет хорошо. Ты чего взвилась?
— Не знаю, — виновато потупилась Гончая. — Я и так всю дорогу подозревала всех до единого. Проверяла, испытывала. Элиара, вон, рискнула коснуться, тебе узы навязала. Рыжего до бешенства пару раз довела, потому что у него амулетик на груди больно дорогой для обычного наемника. Молота вроде насквозь видать, да что-то он слишком уж простой для Бортворских головорезов, Сова вообще темная лошадка, до сих пор не знаю, каков он на самом деле. В своих я уверена, и вроде бы все нормально, никто не сболтнул лишнего, никуда не отлучался и ни от кого магией не тянуло на сторону… Но, Торк, за нами все равно следили от самого Аккмала! Вели как неразумных младенцев и отстали только на тропе. А я… наверное, я просто устала, Таррэн. Мне тревожно и неуютно оттого, что они там, наверху, одни.
— Они хорошие воины, я знаю. А если орден все-таки рискнет напасть, то Траш и Карраш с Гончими прикроют. Да и Элиар с Танарисом в стороне не останутся, а таких магов, что сумеют справиться с хранителями трона, еще поискать надо.
— Да, наверное, — вздохнула она. — Прости, что-то нервы расшалились. Совсем я издергалась с этими ключами и амулетами, скоро себя подозревать начну бог знает в чем. Пойдем, а?
Эльф улыбнулся.
— Пойдем. Нам немного осталось, я чувствую.
— Таррэн? А ты не думал, что я могу быть тем кровным родственником из пророчества? — напряженно спросила Белка. — Ну если принять трактовку Дииура как верную? Все-таки он не был дураком, и наверняка в этом есть рациональное зерно, иначе он не велел бы Литуру бежать в пределы и спешно искать Стражей.
Таррэн покачал головой.
— Женщинам неподвластна магия Изиара.
— Но ведь я не человек, и руны изменения вполне могли…
— Я не уверен, что Дииур расшифровал пророчество полностью и сделал это правильно, — ровно произнес он. — Ясно только то, что если мы не справимся, граница рухнет, а из портала выйдет владыка Нижнего мира со своими демонами. Вполне возможно, речь идет лишь о том, что для правильной активации амулета потребуется больше усилий, чем может выдержать один эльф. И, возможно, именно поэтому мои родичи не возвращались обратно: им просто не хватило сил выбраться.
— Но Литур говорил, что для этого нужна кровь!
Он бросил за спину быстрый взгляд и странно улыбнулся.
— Литур? Знаешь, а ты ему очень нравишься.
— Я всем нравлюсь, — мигом помрачнела Белка. — Даже Элиару и Крикуну.
— Я не это имел в виду. Похоже, ты нравишься ему с самого детства.
— Какая разница? У него все равно нет ни единого шанса.
— А если бы был?
— Нет! — резко вскинулась Гончая.
Таррэн неслышно вздохнул и умолк, а она так же резко отвернулась. Некоторое время шли молча, провожая глазами одинаковые стены, лишенные указателей залы и думая каждый о своем. На них никто не набрасывался, не пытался подцепить на острые копья, не норовил заморозить, а потом снова зажарить, как в стихийных залах. И вообще ничего подозрительного вокруг молча идущей пары не происходило. Только ровные стены, гладкий пол, из-за которого у Таррэна начали подмерзать пятки, крохотные светильники под потолком. И тишина. Неестественная, почти мертвая тишина, в которой слышались лишь их собственное дыхание да шорох одежды.
Часа через два в одном из залов нашелся бассейн с прозрачной и невероятно холодной водой. В другом впервые за все время пути появились наполовину стертые, а потому практически нечитаемые надписи на стенах. В третьем обнаружилась прекрасно исполненная и очень древняя статуя из белого мрамора, изображающая упавшего на колени эльфа, который умоляет невидимого противника о пощаде. Странная, красивая, но какая-то очень уж живая статуя, возле которой они невольно задержались.
Белка с любопытством оглядела скульптуру и мысленно согласилась, что эльф был невероятно хорош собой, затем приметила узнаваемые узоры на браслетах и понимающе кивнула: светлый. Только каким ветром эту скульптуру занесло на такую глубину? Да еще там, куда посторонним не было хода?
Она покачала головой, обошла выточенного из камня эльфа по кругу, но ничего нового не обнаружила. Таррэн, напротив, помрачнел и внутренне содрогнулся: ему не надо было объяснять, что означает окаменевший силуэт посреди безмолвного Лабиринта. Родовой перстень на левой руке эльфа все еще светится крохотной искоркой жизни. Кажется, в один из походов кто-то из хранителей трона не удержался и все-таки сумел войти в Лабиринт безумия. Погибнуть не погиб, потому что, пока теплится жизнь в родовом перстне, душа тоже жива, однако он уже не тот, каким был раньше, — многовековое заключение способно превратить в сумасшедшего даже самого стойкого из эльфов. Когда это случилось? Тысячу лет назад? Две? Три? Кто знает. Ясно одно: несчастного уже не спасти. Остается только милосердно разбить перстень, позволив измученной душе обрести покой.
