Король забавляется - Ипатова Наталия Борисовна (бесплатные серии книг .txt) 📗
— Зато Клемент зарекся колотить нас поодиночке. Вы полагаете, я прикрылся саном, спрятал под рясой меч и в одиночку перебил полста человек башенной стражи? Я, увы, не Роланд, а если бы даже и так, неужели вы думаете, что мои обеты настолько мало для меня значат?
— В вашем случае я полагаю только одно: тот, кто вас недооценит, очень скоро обнаружит себя сидящим в вонючей и грязной луже.
— Благодарю вас. Спасибо, что не подозреваете в попытке освобождения принцессы Амнези. Или…
— Не торопитесь. Любое из трех огорчивших меня событий может маскировать собой остальные два. Кто-то же благословил Ферзена на его дурь. Мне известно, что вы вернулись во дворец под утро.
— Я всю ночь провел в книгохранилище архиепископа за подборкой документов к его выступлению. Могу показать выписки. Работа срочная, поэтому пришлось сидеть ночью. Меня этот режим не затрудняет, я — «сова». Соответственно днем я спал.
Рэндалл кивнул со скучным видом.
— Архиепископ подтверждает ваши слова. Однако он ведь не сторожил вас всю ночь в книгохранилище?
— Да, но служитель отпер мне двери, впустил, запер, а на рассвете выпустил обычным порядком. Спросите его.
— Спросили, будьте спокойны. То есть я бы на вашем месте не был. Спросили бы и свели вас на очную ставку, но он, к сожалению, умер. Оступился на темной лестнице и сломал себе шею, бедняга. Таким образом, алиби у вас нет. Он не может подтвердить ваших слов.
— Возможно, подтвердил бы, останься он в живых. — Взгляды, которыми они обменялись, вполне могли заменить удары шпагой. Оба были достаточно искушены, чтобы один понял, на что намекнул другой.
— Я хорошо знал отца Анваро, — продолжил Уриен спустя благопристойную паузу. — Архиепископ держал его при себе не за достоинства, а потому, что привык к нему. У него шалили и глаза, и память, и он всегда ко мне хорошо относился. Я уверен, он и не вспомнил бы: вчера, сегодня или третьего дня он выпускал меня из библиотеки. Я там бываю довольно часто. Для меня его смерть скорее потеря. Ну а бриллианты короны, часом, на месте? Честное слово, я не брал.
Рэндалл смерил собеседника взглядом из-под насупленных бровей и выбил пальцами быструю дробь.
— Хотите место придворного шута? — неожиданно предложил он. — Тогда вы сможете говорить такие вещи совершенно безнаказанно.
— Я для того недостаточно горбат.
Выразительный взгляд Рэндалла сказал ему, что это дело поправимое. Уриен посмотрел в сторону дыры в стене и услыхал:
— Ход ваших мыслей совершенно верен.
— Пропала миледи Аранта, — добавил Рэндалл после продолжительной паузы.
— Это ваше третье неприятное событие?
— Едва ли вы можете представить себе, какая это потеря.
— Ну почему же… — Уриен потупил глаза. Терять… нечего. — Не на кого теперь переложить неуверенность, сомнения, страхи, стыд и ответственность. Некому нести груз, пока вы собираете урожай. Придется самому. Может быть, она что-то не одобряла? Скажем, принятый у вас стиль семейной жизни? Или тяжесть оказалась… чрезмерной?
— Я задам ей все вопросы, когда найду.
— Спросите у этого парня, Кеннета аф Крейга. Она без него не ходит.
— Спасибо за совет от души! — ехидно отозвался король. — Сам бы нипочем не догадался. Нет нигде Кеннета.
— Ах, ну тогда о чем вам беспокоиться! Молодой человек всецело ей предан… — Едва острота сорвалась с его уст, Уриен понял, что его заставят за нее заплатить.
— Должен вас разочаровать, — сказал он серьезно. — Я уже несколько месяцев не видел миледи Аранту. Я понятия не имею, чем она живет. А если бы она случайно была со мной откровенна, я не имел бы никакого морального права делиться ее секретами с кем бы то ни было, включая вас. Это элементарная этика. В конце концов, она сама сказала бы вам то, что, по ее мнению, вам следовало знать.
— Знаете, — спросил король, — кто был тот человек?
— Этот? — Уриен глазами метнулся к зеву пролома в стене.
— Он самый. Это солдат стражи, регулярно стоявший свои смены у дверей ее покоев. Он ничего не знал. Я должен был убедиться, что он ничего не знает. Миледи Аранта доверяла вам в течение нескольких месяцев. У меня намного больше оснований задавать вам те же вопросы.
— Миледи Аранта внезапно прекратила со мной всякие отношения.
— Почему?
— Почему? — вернул ему вопрос Уриен. Рэндалл задумчиво покачал головой.
— Возможно, потому, что я несколько раз просил ее об этом. Угрожая в противном случае познакомить вас с этим местом намного раньше.
— Но почему?
Рэндалл казался усталым и выжатым.
— При всей той несомненной ценности, что представляет для меня миледи Аранта, приходится признать, что она немного слишком добра и ищет излишнего добра в людях, которые были бы не совсем к ней злы. Боюсь, она имела неосторожность считать вас другом. Тогда как женщин, обладающих талантом, мужчины вроде нас с вами, Брогау, сановитые или нет, предпочитают использовать в своих целях. Небезупречных с точки зрения уважаемой вами этики. Аранта — женщина, которую я люблю, и мое слабое место. Я не хочу верить в то, что она просто встала и ушла. Этого не может быть. Мы выжжены друг в друге огнем. Я скорее поверю, что ее устранили, чтобы меня ослабить. Что ее похитили, чтобы диктовать мне чужую волю. Кому это выгодно, Рогау?
— Тому, кто ищет повода объявить террор. Если одно из трех может маскировать остальные два, не вижу причины, почему все они не могут покрывать четвертое. Моим словам есть столько же доказательств, сколько вашим. Ноль не больше ноля.
Гусиное перо, которое Уриен машинально вертел, время от времени покалывая себя острым концом в подушечку пальца, с треском переломилось пополам. Чувствуя настоятельную потребность занять руки, он взял другое и принялся кропотливо очинять его крохотным, в мизинец, перочинным ножом из набора. Привычное успокаивающее занятие. Сколько перьев он на своем веку очинил!
— Какой стыд, — укоризненно прокомментировал Рэндалл. — Сломать перо! Это же профессиональный позор для писца. Вы б кляксу еще посадили. Знаете, в чем ваша беда? Вы полагаете, что сила вашего ума способна быть выставлена на игровое поле. Как я уже сказал, у меня намного больше оснований поговорить начистоту с вами. А разве с вами можно быть уверенным? — Тон Рэндалла свидетельствовал, что разговор закончен. — Я надеялся посмотреть, насколько ловко вы будете рокироваться, а вы вместо этого предъявили мне ваше искусство владеть юридическим инструментом, на всем скаку обвинив в фальсификации улик, в нападении на собственный гарнизон, а в довершение всего — в устранении собственной невесты ради права на размах праведного гнева. Я такой прыти даже не ожидал. Экое чудовище — залюбоваться можно! Что с вами — истерика? С холодным носом этого не придумаешь. И с чистой совестью — тоже. Готов поспорить, вы сидите тут весь в «гусиной коже». Господи… — король брезгливо поднял с поверхности столика измаранный палимпсест, — это по-арабски? Это ваш хваленый почерк? Брогау, неужели все это время у вас тряслись руки?
Уриен опустил руки перед собой на стол и поднял глаза, встретившись с королем взглядом. Он видел освещенное пламенем подвижное нервное лицо, из тех, что пленяют живостью и пылкостью отражаемых страстей. Лицо человека, для которого имело значение лишь то, чего он еще не достиг. Он был одарен способностью восхищать, и был опасен, как мельничный жернов. И столь же неуязвим. Он, Уриен, мог только сказать ему несколько гадостей напоследок. Было глупой отвагой садиться играть с человеком, кто в любой момент в состоянии смахнуть фигуры с доски и объявить результат недействительным. Краем глаза он отметил, что стражники придвинулись ближе.
— Да вы здоровы ли? — участливо спросил Рэндалл. — Что-то вы позеленели.
В глазах его блестело осознание полной безнаказанности. Он протянул руку, прекрасно понимая, что физическим прикосновением наносит оскорбление своему визави, взял Уриена за подбородок и силой развернул его лицо к свету. Как когда-то, когда он попытался сделать это, но не рискнул, связанный приличиями, присутствием Аранты и нежеланием раньше времени наживать себе врагов. Когда он только хотел убедиться, что перед ним действительно Брогау. Наверное, выслушать Уриен мог еще много, постепенно все больше и больше вымерзая изнутри. «Человек есть кровь, и грязь, и слизь, и сукровица…» Но не это прикосновение как знак собственности и обещание любого возможного насилия! Он отшвырнул королевскую руку прочь раньше, чем успел даже помыслить об этом как об акте неповиновения, да и обо всем, что немедленно за этим последует. Полсекунды спустя его лицо размажут по каменной стене, и плечи его доживают в суставах свои последние пять минут. Но сейчас он с силой выросшей в нем ненависти отшвырнул королевскую руку. Словно арбалетная стрела сорвалась.
