Враг - Лисина Александра (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Когда-то давно на эту трудную роль владыка Л’аэртэ назначил своего младшего сына — ненаследного принца Торриэля, но тот, к несчастью, имел неосторожность выступить против экспериментов с людьми, насмерть разругался из-за этого с сородичами, после чего навсегда покинул родной лес. А старший наследник — один из тех, кто подходил на роль мученика, но совершенно не желал им становиться, лет двадцать назад принял не менее мудрое решение пропасть без вести и с того времени больше не объявлялся.
Таррэн, правда, полагал, что Талларен до сих пор ищет младшего братца, который перед уходом едва не проткнул его насквозь. Причем ищет настойчиво, чтобы со всей вежливостью напомнить об обязательствах и заодно вернуть старый должок. Но вот незадача — младший братишка скрылся настолько ловко, что успешно избегает встречи с себе подобными.
Ищет ли до сих пор Талларен своего упрямого брата или нет — Таррэну до этого не было никакого дела: идти в Лабиринт все равно надо. А поскольку кровь Изиара нынче в большой цене, то, похоже, ему, бродяге, и быть козлом отпущения, на котором висит долг народа эльфов перед Лиарой. Вот и трясется он теперь в седле, путешествуя по пыльной дороге рядом с презирающими весь мир светлыми, с не ведающими истинного положения дел людьми, с одним раненым мальчишкой и его опекуном.
Таррэн напряженно размышлял, искал выход из сложившейся ситуации и уже который день с интересом гадал: удастся ли ему разрушить недобрую традицию и выбраться из Проклятого леса? Или же через тысячу лет кто-то из потомков нынешних эльфов найдет у врат его высохшие кости и втайне порадуется, что не сам лежит тут в пыли и безвестности? Как ни крути, картинка выходила невеселая. Даже жаль, что судьба другой пока не нарисовала.
Против обыкновения, Таррэн не стал ужинать вместе со всеми. Едва герр Хатор разрешил остановиться на ночлег, а вокруг весело потрескивающего костра в ожидании ужина начал собираться голодный народ, он отпустил усталого скакуна, сбросил седельные сумки и бесшумно скрылся в темноте. Он не хотел сейчас ничьего общества. Не собирался рассказывать своей истории. Не искал понимающего взгляда или доброго слова. Просто не ждал — не умел, наверное? Но не испытывал никакого сожаления о том, что всю жизнь прожил волком-одиночкой.
Так уж сложилось, что он не нашел понимания среди сородичей, не смирился с тем порядком вещей, который проповедовали хранители знаний, и, сбросив оковы единения с родом, навсегда покинул родной лес. Вопреки воле отца. Против воли совета старейшин. Не понятый, не услышанный и до сих пор не прощенный.
Он провел среди смертных две сотни лет, начав понимать их гораздо лучше, чем кто-либо из собратьев, а со временем нашел если не друзей, то хотя бы тех, кто не ненавидел его за форму ушей и цвет глаз. Но, как ни печально сознавать, так и не обрел по-настоящему значимой цели в жизни. Не смог забыть прошлое, не сумел полностью отстраниться от себя, прежнего. Не залечил старые раны. И тщательно укрываемая тоска нет-нет, да и прорывалась наружу такими вот приступами болезненного одиночества. Требовала выхода, искала, куда бы излиться, и он хорошо запомнил, как с ней нужно бороться.
Эльф глубоко вздохнул и отер влажное после тренировки лицо. Затем опустил натруженные руки и вернул родовые клинки в ножны. После чего с нескрываемым удовольствием окунулся в небольшое озерцо и по привычке остался обсыхать на берегу прямо так, нагишом, с наслаждением позволяя ветру касаться обнаженной кожи.
Сколько прошло времени с момента его ухода из лагеря, он не знал, да и не важно это — вряд ли кто-то спохватится. Однако, судя по почерневшему небу и приятно ноющим мышцам, потренироваться сегодня удаюсь неплохо. А главное, с пользой, потому что это всегда помогало встряхнуться. Даже тогда, когда уныние и безысходность грозили затопить с головой.
— Гляди, какой красавчик, — неожиданно раздалось вдумчивое у него за спиной. — Ушки длинные, волосики черные, а уж глазки как сверкают! Про то, что ниже, я вообще молчу… Гм, голые эльфы, свободно разгуливающие в лесу по ночам, — это действительно нечто. Как думаешь, Карраш, это он ради нас так расстарался?
Невидимый гаррканец насмешливо фыркнул.
Таррэн откинул со лба мокрую прядь и с изумлением воззрился на наглое существо, которое не только соизволило наконец проснуться, но и сидело сейчас напротив, бесцеремонно его изучало, да еще и комментировало вслух!
— Давай-давай, покажись во всей красе, а то нам не все видно, — с каким-то ненормальным азартом подбодрил Белик, деловито садясь на землю. — Мне, разумеется, твои прелести до одного места, но когда еще в жизни выпадет такой шанс — воочию рассмотреть перворожденного? В первозданном, так сказать, виде? Ого! Да тут, оказывается, есть на что глянуть! Видать, не врут девки про ваше достоинство! Рыжик от зависти удавится, когда я ему расскажу!
Таррэн против воли почувствовал, как от «похвалы» начинают гореть уши, и торопливо напялил штаны.
С’сош! Ну что за несносный сопляк! Едва в себя пришел, как на тебе — опять нарывается! Еле сидит, почти не двигается, потому что лишний раз пошевелиться наверняка больно. Даже куртку не набросил на плечи, хотя уже прохладно. И сапоги натянуть не смог, а теперь его бесстыдно голые пятки сверкают в темноте не хуже иного фонаря! Зато туда же — дерзить надумал, чтобы его снова прибили! В кого только уродился, маленький мерзавец?!
— Карраш, плюнь в него, что ли? — вяло попросил этот стервец, вовремя приметив, что у темного на скулах заиграли желваки. — А я что? Я — ничего. Только правду сказал, а он не верит. Это ж комп-ли-мент, дурень! Цени, ушастый, потому что я очень редко кого хвалю. Правда, Каррашик? Интересно, если бы на моем месте сидела красивая девушка, он бы по-другому отреагировал?
— Я гляжу, тебе стало лучше? — сухо осведомился Таррэн, застегивая ремень.
— Мм… силенок пока маловато, но на тебя вполне хватит. Так что не обольщайся.
Эльф неверяще вскинул брови. Нет, это просто невероятно! Должен же у него быть хоть какой-то инстинкт самосохранения!
— Слушай, на этом свете есть хоть одно существо, кроме Урантара и Карраша, кто не бежит от тебя сломя голову? У меня складывается впечатление, что ты готов плюнуть в лицо каждому, лишь бы не дать повода себя задеть. Я-то ладно. Ты не любишь эльфов и сделаешь все, чтобы убедиться: нам доверять нельзя. Согласен. Но чем тебе не угодил тот же рыжий? Или Ирбис? Девчонки, которым ты, судя по всему, небезразличен? Зачем издеваться над остальными?!
Белик несильно вздрогнул и уронил взгляд.
— Тебя это не касается.
— Возможно, — не стал протестовать темный. — Но не только перворожденные умеют делать больно. Мир полон вещей, которые нам не нравятся не меньше, чем вам. Поверь, люди тоже не сахар, а иногда кажется, что даже мы можем поучиться у вас жестокости. Но это не значит, что я должен достать меч и убивать всех направо и налево, без разбора!
В темноте враждебно сверкнули два ярко-голубых глаза.
— Не тебе говорить о жестокости, эльф!
— Меня зовут Таррэн.
— А мне без разницы. Для расы, которая не признает никого, кроме себя, не существует имен. Она потеряла на это право. Вы те, кто не знает сострадания, не живет, а существует, как безмозглые твари, повинующиеся только голоду, жажде и инстинкту продолжения рода. Вы — такие звери! Вы! Слышишь?!
Таррэн напряженно замер и на несколько минут замолчал, со странным чувством всматриваясь в полное гнева и застарелой ненависти лицо Белика. Сколько же боли пришлось когда-то вытерпеть этому мальчишке? Сколько страха испытать в руках палача? Сколько раз умолять о смерти, но так ее и не дождаться?
Он снова некстати вспомнил лица погибших женщин, скорченные судорогой тельца их новорожденных малышей, которые не оправдали чужих надежд и только за это были безжалостно истреблены, и до скрипа сжал кулаки.
— Возможно, мы действительно слишком долго живем, чтобы ценить то, что имеем, — глухо сказал он наконец. — Возможно, мой народ разучился слушать других и погряз в самолюбовании. Возможно даже, ты прав, но мы не все… одинаковые.
