Исповедь Стража - Некрасова Наталья (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗

Есть Свет и Тьма. Может, их не должно было быть в Замысле — но ныне они есть. Только уничтожив и то и другое, мы можем вернуться к началу. Но — сотворенное? Оно уже существует, уже живет. И мы не вправе уничтожать то, что живо. А я? Кем должен был быть я? В том мире, где Тьма и Свет не стали Добром и Злом, где не было смерти такой, какая она сейчас? Кем должен был стать в том мире я? Ныне я не столько Владыка Судеб, сколько Судия Мертвых. Я — не творец. Почему? Что должен был я сотворить, не стань мир таким, каков он ныне? Чего лишился я? И кто виной этому?

Мелькор. Тот, кто изменил мир.

Тот, кто лишил его, Намо, Творения. Лишил осознания своего предназначения.

Тот, кто ныне окружен непроницаемой преградой в его чертогах.

Но — он унижался ради спасения других. Это не может быть Злом.

Творящий Зло пытался сотворить Добро — Двойственность вновь была передНамо.

Тяжко быть Судией, когда не понимаешь сам себя. И он удалился в свои чертоги, в пучину своих мыслей и сомнений, своих прозрений и воспоминаний, и новыми образами наполнились бесконечные, вечно изменчивые переходы его чертогов, и мысли и память иных, пока еще немногих обитателей их, наполнились новыми, непонятными для них образами.

…Они возникли, как вспышка молнии. В окровавленных черных одеждах — такими были их тела, брошенные без погребения на поле битвы. Такими они явились перед ним. И он услышал ответ, звучавший внутри него, — ответ на свой невысказанный вопрос.

— Мы Люди.

Он узнал их. И ненависть встала перед ним жгуче-холодной волной — ненависть к Мелькору, что стал виной их гибели. И к остальным, обрекшим их на смерть. И Судия впервые осмелился взвешивать деяния Короля Мира, изначально правого во всем. Но Мелькор был более виновен — ибо он породил Искажение, которое ныне коснулось всех, и Манвэ, и его, Намо.

И потому кругом воли своей окружил он заточенного мятежника. И ничего не видел Мелькор — ни зыбких стен и колонн, ни мерцания теней, ни образов, порожденных чужой мыслью и памятью, — ничего. Лишь тяжелые камни и ржавые оковы. И ничего не слышал он — лишь шелестящее капанье времени.

Все, что произошло, было слишком в разладе с предопределенностью Валинора. Эльфы Тьмы — их не было в Замысле, но они — были. И ничего не могли сделать всемогущие, кроме как казнить их — «дабы восстановить Замысел Эру». Изначально благие.

А он сам? Он ведь поддержал Манвэ… Потому что выступить против значило признать, что Эру — не прав. А этого он признать не смел, ибо такого просто не могло быть.

Но как же мучительно разделяться надвое…

Он верил Эру.

Но он видел, что Мелькор — не зло. По крайней мере, не такое Зло, каким считал его Манвэ.

Двойственность.

Есть два пути — вступиться за него или уничтожить его, чтобы совесть не мучила, вечно напоминая существованием Мелькора о его, Намо, трусости…

Но — почему не свой путь?

Это было откровением.

Почему он должен вставать на чью-то сторону?

«Двойственность? Пусть. Пусть будет во мне. Я пойду по грани, зыбкой грани Равновесия, неся его в руках, как драгоценную чашу с напитком жизни. Свет? Если Свет — это Манвэ, то это не моя дорога. Тьма? Не могу. Грань, где Свет и Тьма подадут друг другу руки, поддерживая Равновесие… Свет познают лишь те, кто знает Тьму… Чья это мысль? Моя? Чужая?»

Он мучительно хотел спросить — прав ли я? Но кого спросить? Кто услышит?

И Владыка Судеб воззвал к Эру. Он знал, чувствовал, что Единый слышит его. Но не было ему ответа…

Никто не ответит ему. Никто не скажет — ты прав или не прав.

Ты сам должен решить.

Выбрать.

Ты знаешь слово Манвэ.

Узнай слово Мелькора.

Но реши — сам.

Эльфы.

Орки.

Они появились в его чертогах.

И снова встала перед ним двойная сущность бытия — неужели орки и есть второе «я» прекрасных Детей Илуватара? Или все же орков создал Мелькор? Так говорил Манвэ, но Намо помнил и Эльфов Тьмы…

В ту пору он еще изредка посещал пиры Валар, но все тяжелее давалось ему веселье. И потому он почти обрадовался, застав у себя после возвращения с пира Ниенну. Ниенны в Валиноре сторонились — не вязалась ее вечная печаль с вечным весельем и радостью.

Она посмотрела брату в глаза, и внезапно его охватило какое-то странное чувство, очень мучительное и непонятное.

— Тебе не жаль Мелькора, брат? — спросила она тихо и, не дожидаясь ответа, ушла.

И он решился.

Здесь не было звуков. Здесь время тянулось долго и мучительно даже для Бессмертных, и смерть начинала казаться не злом, а избавлением.

Но смерти Бессмертным не дано.

Намо остановился. Стена, которой он окружил узника, не была преградой для него самого. Он видел все, как есть.

Мелькор сидел на каменном полу, опустив голову и застыв, как изваяние.

Для Намо заточенный Вала находился в пустоте. И когда по воле Владыки Судеб наваждение исчезло, Мелькор поднял голову, ощутив чужое присутствие. И увидел себя — в нигде, там, где нет понятия верха или низа, где нет понятия пространства и времени. А перед ним был Владыка Судеб, и красивое лицо его было сурово и непроницаемо.

Молчание. Затем:

— Зачем ты здесь? Что тебе нужно от меня?

— Я хочу задать тебе вопрос. Только один.

— Спрашивай. Вежливый гость не оставит без ответа вопросы хозяина, — с издевкой прозвучал хриплый голос.

— Ты создал орков. Для чего? Ты создал Эльфов Тьмы. Для чего? Зачем ты нарушил Замысел?

— Почему ты считаешь, что орков создал я?

— Так говорит Манвэ.

Мелькор зло рассмеялся.

— Конечно, что благого можно ждать от меня! Ах, бедные Эрухини!

Он резко замолк, и продолжил уже совсем другим голосом, полным тоски и горечи:

— Не я их создатель, хотя доля моей вины здесь есть.

— Кто тогда?

— Страх. Страх и темнота.

— Но разве не ты творец тьмы и страха?

После недолгого молчания:

— Ты боишься Тьмы?

— Нет. Я привык к темноте.

— Не путай темноту и Тьму. Темнота идет из Тьмы, но и Свет рождается во Тьме. Надо лишь уметь видеть… Ты видишь звезды?

— Да.

— Давно?

Намо задумался и вдруг чуть не вскрикнул от изумления — в. этот миг он понял, что видел их всегда, еще до рождения Арды. Словно рухнула завеса между зрением и осознанием. Почему сейчас?

Мелькор понял его молчание.

— Значит, и ты можешь видеть. Но смеешь ли? Сможешь ли понять, что Тьма была до нас, что она не мной создана? Я могу лишь видеть ее и понимать и помогать другим увидеть и познать ее. Тьма не рождает страха в том, у кого есть разум и воля не бежать от нее, но всмотреться и понять. А Дети Единого оказались слабы духом… в большинстве своем. И живут они теперь почти все под опекой Валар, не сами… А орки — они бессмертны, как и эльфы. Они рождены страхом и мстят за свой страх всем прочим. Страх — их сущность. Старшие Дети Эру мудры, красивы, отважны… Но им никогда не понять цену и смысл жизни, ибо не дано им смерти. И никогда им не познать в полной мере цену добра и зла, ибо не будет им наказания. По сути они одно с орками, потому так и ненавидят они с эльфами друг друга. И те, и другие — проклятие Арды.

Вот как? Ежели эльфы таковы, как здесь говорится, то в чем же их мудрость-то? Мне всегда казалось, что уж смысл такого слова, как «терять», эльфы куда как хорошо понимали. И понимали то, чем могут отозваться их деяния в Арде. В этом, на мой взгляд, и есть та самая пресловутая Предопределенность — в ответственности. Ты совершил деяние — последствием его стало определенное событие. Ты поступил по-иному — получилось иное. Вот в чем Предопределенность, а не в отсутствии свободы выбора. И не назову я народ, осознающий последствия своих поступков и отвечающий за них, проклятием Арды.

И разве эльфы не ответили сполна за все свои деяния? Не скажу, чтобы это было наказанием, но свою чашу они испили до дна и честно.

С какой-то жестокой горечью говорил Мелькор эти слова, и, когда он замолчал, Намо спросил его: