Золотой ключ. Том 3 - Роун Мелани (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗
И еще: условия “Договора” неразрывно связывают стороны, потому что Дионисо, живший во времена бабушки Лейлы, смешал с красками свою кровь. Кто из иллюстраторов обладал настоящим Даром? Какая из картин излучает волшебство мастерства, а в какой содержатся истинные колдовские чары?
Имели ли невесты наследников рода до'Веррада право выбора? Или, может быть, бракосочетания — даже запечатленное Андрее “Бракосочетание Ренайо II и Хоанны из Фризмарка” — стали результатом волшебства, вошли в жизнь и обрели дыхание благодаря крови художников из рода Грихальва? Картины, созданные на протяжении бесконечных прошедших лет и развешанные по стенам полутемной Галиерры, почему-то начали казаться Элейне пугающими и мрачными. Так процветала Тайра-Вирте. Так мальчики из семейства Грихальва становились мужчинами и умирали, не дожив до старости.
Впрочем, немало детей умирают, не успев стать взрослыми. Сколько молодых женщин и мужчин женятся только ради того, чтобы доставить удовольствие своим родным? Любовь — привилегия бедняков. С точки зрения знати, это вещь малопрактичная. Слишком многое зависит от того или иного союза — почести, богатство, положение в обществе. Иногда их заключают заранее, за много лет, даже не предполагая, что из этого получится.
Разве мог Великий герцог Ренайо предположить, что мятежный дух проберется в его процветающую, мирную страну? На балу только и говорили, что о либертистах, о чуме неповиновения, о том, что, пожалуй, следует переселиться на время в загородные имения, по крайней мере до тех пор, пока порядок не будет восстановлен.
Где Рохарио? Неужели отец и в самом деле от него отказался? Об этом тоже тихонько перешептывались по углам. У Рохарио оставались в Палассо друзья. Идея пригласить ее на бал принадлежала вовсе не Эдоарду. Рохарио послал письмо Беатрис, а та связалась с Кабралом — вместе им удалось вызволить Элейну из заточения. Интересно, как Гиаберто сумел найти ее в гостинице “Сноп пшеницы и серп”? Даже Кабрал не догадывался. Может быть, ее предал Асема? Кому еще было известно, кто она такая? Кому еще это было небезразлично?
Элейна медленно шла вперед, пытаясь разобраться в том, что происходит вокруг нее, и оказалась в самом конце Галиерры, где висела “Первая Любовница”. Элейна подняла лампу и долго смотрела на портрет Сааведры Грихальва. В огромной дубовой раме, гениальное произведение — шедевр, созданный первым Сарио Грихальва? Впрочем, в картине восхищало нечто большее, чем просто мастерство исполнения, она дышала жизнью.
Сарио Грихальва, видимо, очень старательно смешивал краски, когда рисовал фигуру Сааведры. В остальном.., прекрасно видно, что портрету много лет — крошечные трещинки, едва заметные изменения оттенков, — но сама Сааведра, казалось, не стареет вместе с картиной. Элейна была уверена, что смотрит на давно умершую Сааведру, женщину, которая, как гласит легенда, имела огромное влияние на двоих самых могущественных мужчин своего времени, а потом вдруг бесследно и весьма загадочно исчезла.
"Кто ты, пришедшая посмотреть на меня? Мне кажется, твои глаза и черты говорят о том, что мы родственницы. Ты знаешь, кто я и почему я здесь? Я Сааведра Грихальва, мой кузен Сарио заключил меня в эту темницу”.
Элейна вздрогнула, осаждаемая странными мыслями. Вокруг собрались призраки ее родственников, они ждали, наблюдая за ней. И казалось, будто они пытаются сказать ей что-то важное.
— Красивая картина, верно?
Элейна подскочила на месте. Капля горячего масла пролилась ей на руку, и она вскрикнула от боли.
Незнакомец тут же забрал у нее лампу, а она стала дуть на небольшой ожог возле указательного пальца.
— Надеюсь, вы не сильно обожглись. Прошу меня простить.
— Ничего страшного. — Подняв голову, Элейна посмотрела в лицо, освещенное пламенем лампы. — Мы знакомы?
У него была мягкая улыбка, наверняка неискренняя, потому что взгляд выдавал напряжение.
— Официально нас не знакомили. Я Сарио Грихальва.
— Конечно, я про вас слышала, — рассмеялась Элейна. — Подходящее место для встречи, правда? Здесь, перед великолепным шедевром первого Сарио.
— Это и в самом деле шедевр. — Он поднял лампу так, что свет упал на портрет.
— Да, сейчас уже никто не умеет так рисовать.
— Вы могли бы, — сказал он.
Это необычное заявление взволновало и одновременно озадачило Элейну. Она бросила взгляд на Сарио, но он рассматривал картину, приблизив лампу к самой фигуре Сааведры, которая стояла, положив одну руку на щеколду двери. Он хмурился.
— Я надеюсь, что смогу рисовать так, как позволят мои способности, — осторожно ответила Элейна, — но в другом стиле.
— Вы не хотите подражать Сарио Грихальве? — Он внимательно посмотрел на нее.
— Подражать ему? Если вы имеете в виду мастерство — тогда, конечно, да, я бы очень хотела добиться таких же поразительных результатов. Если же речь идет о простой имитации, то к этому я не стремлюсь.
— Вы считаете, что вам нечему у него учиться? Этот молодой, мятежный Грихальва, кажется, раздражен: еще бы, она критикует человека, в честь которого его назвали!
— Эйха! У него можно учиться бесконечно! Посмотрите, как мастерски изображены руки, одна на щеколде, другая вот-вот ее откроет.
— На щеколде, — прошептал Сарио и, прищурившись, посмотрел на руки Сааведры. — Милая, неужели ты пытаешься убежать?
— Прошу прощения?
"До чего, однако, странный этот Сарио”.
Он отшатнулся, вспомнив о присутствии Элейны.
— Я хотел сказать: вам не кажется, что она хочет убежать, выйти из комнаты?
— Думаю, она собирается открыть дверь, чтобы встретить своего возлюбленного, герцога Алехандро. Но мне не дано узнать, какие идеи бродили в голове Сарио Грихальвы, и бродили ли там какие-нибудь особые идеи, если не считать того, что ему хотелось заточить Сааведру в свою картину.
— Пожалуй, ваше предположение верно.
— Меня всегда занимало, — неуверенно промолвила Элейна, — почему Сааведра держит Золотой Ключ.
Отвернувшись от портрета, Сарио сразу потерял к нему интерес. Элейна должна сделать выбор: пойти за ним, поскольку лампа была у него в руках, или остаться в одиночестве в темноте. Она выбрала первое, раздумывая по дороге, не оскорбила ли Сарио упоминанием о Золотом Ключе. Его собственный, потемневший от долгих лет, висел на груди. Шагов через двадцать он остановился и посмотрел на нее.
