Молот ведьм (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна (читать книги полные TXT) 📗

— Молчи, Карло, — успел шепнуть он и снова отошёл.

Постепенно мрак чуть рассеялся, теперь лунный свет проступил сквозь полуразбитые цветные витражи. Винченцо напряг зрение, выпрямился и шагнул навстречу Пинелло-Лючиани.

Бьянко уже нёс подсвечник. Джустиниани прищурился, вглядываясь в основание колонны, где был привязан Тентуччи. Вздохнул с облегчением. Ему просто повезло — линии вокруг столба полностью совпали, образовав замкнутый круг.

— Читайте же, — прошипел Пинелло-Лючиани, протягивая Джустиниани папирус, — читайте.

— Мне бы нужен словарь, — задумчиво пробормотал его сиятельство, снова уставившись в текст — двух слов я тут не знаю, а это может быть важным, — пробурчал Винченцо, расхаживая по часовне.

Джустиниани понимал, что пока текст не прочитан, его не тронут.

Постепенно удаляясь от постамента, Винченцо снова приблизился к Карло и вошёл в круг.

Там отчётливо выговорил:

— Баал-Бегерит, Хелел бен-Шахар, шхин, барад, арбе, хошех, махат бехорот, дам, цфареда, киним, аров, девер — шика царейну ве тохо! — слова его гулко отдавались в пустом пространстве, казалось, отскакивая от стен.

Ничего не произошло, но воцарилась странная тишина, глухая и абсолютная.

Вдруг умолкли ночные цикады, перестали носиться и пищать под куполом летучие мыши, не слышен стал шорох листвы, доносившийся до того из разбитых окон. Все почему-то замерли.

Потом погасли принесённые Бьянко свечи — одна за другой, с методичностью часового механизма. Джустиниани осторожно потеснился в круге и развернулся, закрыв Тентуччи своим телом и обняв руками столб, к которому тот был привязан.

Винченцо сделал это вовремя, ибо потом наступило что-то жуткое.

В абсолютной темноте подул бешеный ветер, были слышны удары и содрогания стен, раздавались крики и визг, что-то звенело и верещало, взрывалось и падало, в воздухе проносились волны запахов — то смердящего болотного, то душного и дымного, то, напротив, ледяного грозового, потом ненадолго все заполонил запах крови — головокружительно тяжёлый и тошнотворный. С земли начал подниматься дым, как из печи.

Винченцо показалось, что он пьян: голова ныла и подташнивало.

Вокруг раздавались стоны и рыдания, стены часовни дрожали и колебались как в эпилептических судорогах. Винченцо из последних сил сжимал столб руками: непонятная страшная сила, казалось, хотела оторвать его от земли вместе с колонной.

По стенам бегали и метались причудливые тени, потом стены часовни осветились буро-красным огнём, и, наконец, всё погасло, остались только заметные содрогания земли и кое-где — витали искорки синеватого пламени.

Глава 8. Фингал-то откуда?

Джустиниани не знал, сколько простоял у столба, но потом где-то в глубине отдалённого двора прокричал петух, и Винченцо показалось, что он проснулся. Он разъединил сцепленные узлом пальцы, мышцы его с болью подчинились, и Джустиниани со стоном опустил занемевшие руки. Тентуччи тоже пошевелился и заморгал запорошёнными пеплом ресницами.

Винченцо обернулся. Часовня была пуста. За окнами звенели пичуги, восток чуть розовел зарей. Винченцо вынул нож, разрезал верёвки, стягивавшие руки Карло, и с некоторой опаской высунулся на границу круга. Ничего.

Пока Тентуччи растирал затёкшие запястья, Винченцо обошёл часовню, даже поднялся на хоры и спустился в подземелье. Нигде никого не было. Не было ларца, не было постамента, исчез и стоявший на нём подсвечник. Не было и папируса, сколько не искал его Джустиниани.

Стены были странно серыми и, коснувшись пальцами камней, Винченцо увидел на них следы копоти. Такие же следы были и на предмете, валявшемся на полу у хоров. Это был согнутый в несколько раз, сломанный и перекошенный костыль, на который опирался Гаэтано Орсини. Толстый слой пепла делал его похожим на страшного замшелого паука.

С трудом отодвинув массивный засов, при этом основательно перепачкав руки, они вышли из часовни к дому Батистини. Фонарь в углу тускло догорал, теряясь в первых лучах рассвета. Кареты во дворе не было. Джустиниани с ужасом заметил, что не было даже бурьяна и крапивы, что буйно росли у входа, вместо них чернели обожжённые короткие стебли.

— А что произошло?

— Чёрт его знает, — в ответе Джустиниани была жёсткая конкретность, он был мрачен.

— Я видел его, — кивнул Тентуччи. — Продать такому душу было бы подлинным безумием, — пробормотал он.

— Ты видел Баал-Бегерита? — Джустиниани впервые безотчётно обратился к Тентуччи на «ты».

Тот кивнул.

— Он мелькнул в огне на хорах. Чудовище, в глазах — жуть. Потом он дохнул пламенем, тучами роились какие-то насекомые, гады, смерч, огромные градины, жабы, кровавый дождь… потом — огонь, копоть и пепел. Пинелло-Лючиани загорелся, как факел, и в секунду сгорел дотла. Нардолини метался по углам, потом с него снесло голову, на потоке крови поскользнулся хромец Орсини, он пытался вцепиться в Рокальмуто, но того просто подняло в воздух и швырнуло на стену, потом гады, они поползли отовсюду…

— Заклятие обрушивало на врагов вызывавшего десять казней египетских, — вяло пояснил Джустиниани и тусклым голосом добавил, — там было сказано, что произнести эти заклинания и не быть разорванным на части может только…

Карло молча ждал продолжения. Винченцо неохотно договорил:

— …может только окруживший себя великой защитой… величайший колдун, — лицо Джустиниани было угрюмым. — Была надежда, что я что-то не так понял, но папирус вылетел у меня из рук. Ну, а так как я всего-навсего испортил сюртук и перепачкался, стало быть, перед тобой — почти что Мерлин.

— Способности убить, солгать, украсть и изменить есть и у меня, но это не делает меня ни убийцей, ни лжецом, ни вором, ни прелюбодеем, — тут Карло побледнел, — ох, Доротея… Я не ночевал дома и не мог предупредить её. Господи, что же делать?

— Скажи правду.

— Что? — оторопел Тентуччи, — сказать, что я был похищен колдунами и познакомился с князем тьмы?

— Да, — в сомнении почесал макушку Джустиниани, — как это выходит, что самая подлинная правда всегда выглядит удручающе неправдоподобно? Тебе, пожалуй, следует что-нибудь придумать.

— Конечно, это нелепость, — и Тентуччи, только что декларировавший примат честности, начал торопливо сочинять спасительную ложь для супруги, — но что же сказать-то? Банкет? Засиделся в гостях? Покер? Бильярд? Кто же в это поверит, Господи… А главное-то! Рубашка порвана, запонка пропала, фрака нет, весь грязный, как чёрт!

Джустиниани рассмеялся.

— Ну, запонка, положим, у меня дома, фрак и рубашку я тебе дам, а вот объяснить синяк на скуле и губы… Потасовка в ресторане? Упал на лестнице? Свалился в фонтан?

— Я… свалился в фонтан? — судя по тону Карло, это было для него ещё более немыслимо, чем встретиться с дьяволом. — Нет. Это невозможно. Доротея скорей уж в дьявола поверит, чем в такую нелепицу, она же меня как облупленного знает, — уныние не сходило с лица финансиста.

И два господина, похожих на изрядно набравшихся и плохо протрезвевших бродяг, вышли на виа дель Корсо. Умывшись в фонтане, они не без труда поймали извозчика.

Тот вначале категорически отказывался вести обшарпанную и закопчённую голытьбу к площади Венеции, но в кармане брюк банкира завалялась пара сотенных банкнот и десяток монет в пять сардинских лир.

Ошеломлённый кучер сразу стал вежливее и даже помог грязным оборванцам залезть в карету.

Всю дорогу банкир продолжал, смеша Джустиниани, насиловать свою фантазию, которая оказалась довольно куцей. Он уже сочинил складную сказку о том, как был вызван в провинциальное представительство банка, да вот беда, перевернулась карета. Фингал на скуле таким образом объяснялся, но почему он не послал нарочного жене до отъезда, как делал всегда? С трудом сотворённый миф рухнул в пыль. Но тут же, как феникс из пепла, возродился. Теперь Тентуччи поехал к тестю, засиделся у него, а фингал… фингал-то откуда?